На уроках тушевалась, после школы сразу исчезала из поля зрения всех знакомых, не присутствовала ни на матчах школьной команды, ни на шумных школьных вечеринках.
Джейн раньше всех заподозрила, что я с кем-то встречаюсь. Но мне и в страшном сне не могло присниться, что она тогда обо мне думала. И выяснилось это совершенно случайно – во время нашей очередной глупой ссоры. Джейн, оказывается, пребывала в полной уверенности, что я... лесбиянка! Что я встречаюсь где-то с женщиной и поэтому так ото всех таюсь. Эта догадка была настолько дикой, что даже рассмешила меня. Но, увидев мою усмешку, Джейн распалилась еще больше и заявила, что мое «присутствие» в ее жизни все портит, мешает вступить в клуб и вообще не дает ей нормально существовать. На это я ей ответила, что у нас разные представления о нормальной жизни. А еще сказала, что никогда не была лесбиянкой и о мужчинах знаю уже гораздо больше, чем она узнает до пенсии. Джейн попыталась высмеять последнее утверждение, и тут я не сдержалась. Сказала, что лишь слепое стечение обстоятельств привело к тому, что это она, а не я, встречается с Бобби Эвансом, а не корпит в фотостудии, зарабатывая семье на свет и хлеб.
Джейн выпучила на меня глаза и долго не могла произнести ни звука. А потом воскликнула: «Бобби и ты?! Вместе?! Ты что, с дуба упала?!» И рассмеялась. Меня никогда не задевали ее глупые детские насмешки. Но в тот раз я была уязвлена. «А почему нет?» – поинтересовалась я. «Да потому что ты ненормальная», – с жалостью проговорила Джейн. И я поняла, что даже родная сестра видит во мне белую ворону. А оплаченные мной счета и пакеты из магазина воспринимает как нечто само собой разумеющееся.
Через два дня я, вернувшись домой, увидела записку, прилепленную к стеклу спальни Джейн. Записка была, конечно, от Бобби, и в ней он предлагал встретиться вечером в роще за школой. Я не долго думая сорвала записку, собрала волосы в «конский хвост», надела сестрины сережки, ее драгоценный свитер от «Лакост» – купленный на мои деньги – и в назначенное время отправилась на велосипеде к месту встречи. Бобби уже заждался. В своем кожаном пиджаке он здорово смахивал на молодого Роберта Редфорда Роберт Редфорд – знаменитый киноактер и секс-символ Америки конца 60-х – 70-е гг.

, хотя, честно скажу, не блистал интеллектом.
Я старательно играла роль сестры, и мне это блестяще удалось. В детстве мы забавы ради часто выдавали себя друг за друга. Что бы там ни думала про меня Джейн, но лицедейство далось мне легко. Зачем я это сделала? Наверное, просто хотела понять, почему, с какой стати Джейн позволяет себе смотреть на меня свысока? А еще меня немного задевала ее популярность. Судьба нонконформиста – быть отшельником. Если ты настолько независим, что никто тебе не указ, то идешь по жизни в гордом одиночестве. А я уже тогда была сыта этим одиночеством по горло. А Бобби Эванс... Он был одной из тех «наград», которые полагались примерным девочкам – таким, как все.
За разговором я и не заметила, как Бобби увлек меня в самую чащу и стал целовать. Поначалу трепетно и нежно, а потом со страстью. Наверное, так принято было «любить» у местных малолетних ловеласов. В отличие от Джейн я столкнулась с этим впервые, все для меня было внове. Пыхтение, захлебывающийся шепот, горячее дыхание на лице, грубоватые неумелые ласки – Бобби залез рукой под сестрин свитер, изо всех сил прижимая меня к себе. Все это резко контрастировало с тем, что я привыкла переживать в объятиях Дэвида Грэшема. Бобби немилосердно тискал мою грудь, а я в это время думала, что на этом у них с Джейн все обычно и заканчивается. Я читала это в его глазах. Наконец он сделал вид, что хочет стянуть с меня джинсы, но медлил. Ждал, очень ждал от меня патетического: «Нет!» Или: «Не сейчас!» Или: «Я очень хочу, но еще не готова!»
Но я промолчала.
А он растерялся. Все возился с моей застежкой на джинсах, но уже без всякого проблеска страсти. Наконец он сел на поваленное дерево, не в силах поднять на меня глаза. Он никак не мог понять, почему сегодняшнее свидание пошло не по сценарию. Ему долго отказывали и вдруг – без всякого предупреждения – вручили ключи от рая. А он не знал, что с ними делать.
Наконец он набрался смелости и спросил, действительно ли я готова. Я ответила, что да, настал час. Смеркалось, и Бобби с надеждой поинтересовался, не пора ли мне домой. А я ответила, что мое опоздание заметит только Джордан, а кому интересно ее мнение? Бобби рассмеялся.
Это разрядило обстановку и придало ему смелости. Он вновь коснулся меня, и я коснулась его в ответ. Сама не знаю зачем. Ведь я уже сполна насладилась своей маленькой местью. Видимо, к той минуте во мне заговорили здоровые молодые гормоны. Я была опытна, а он красив. Все шло, как и полагалось. Когда мы разделись, я почти перестала притворяться. Мне казалось, что теперь это бессмысленно. И не хотелось, чтобы он обманывался и дальше. Но прямо сказать ему я не решалась. Напротив, старательно прятала руку, где у Джейн должны были белеть шрамы – след того ужасного нападения собаки. И не прерывала поцелуев, чтобы не дать Бобби возможности говорить.
Когда мы наконец соединились, он вдруг сделал не то, что, по идее, должен был сделать – закрыть глаза и полностью отдаться нахлынувшим на него новым ощущениям. Вместо этого он наклонился и не мигая уставился на меня. В глазах его застыл восторг. Решив, что он наслаждается осознанием того, что наконец «взял эту крепость», я хотела было его остановить. Но уже не знала, как это сделать, и лишь мечтала, чтобы все побыстрее закончилось. А он, не отрывая от меня взгляда, вдруг прошептал:
– Ты ведь не Джейн, да?
Все мое тело будто пронзило током. Значит, он догадался. В какой момент? Сейчас или раньше?
– Да, – ответила я, опасаясь, что он вскочит и начнет орать на весь лес, что я шлюха.
Не тут-то было. В этот день Бобби, несмотря на всю свою молодость и неопытность, преподал мне хороший урок – я узнала о мужчинах кое-что новенькое. Он даже не сбился с ритма. Совсем напротив. А вскоре зрачки его расширились, он застонал, и по всему его телу прошла сладкая судорога. Думаю, он получил даже больше удовольствия, чем планировал. Для него это было потрясающее – возможно, самое потрясающее на тот момент – приключение в жизни. Ему было чем гордиться. Девчонка, на ухаживания за которой он не потратил ни минуты своего драгоценного времени и ни цента отцовских денег, сама легла под него.
Я наивно полагала, что Бобби сохранит все в тайне. Но и тут ошиблась. Нет, он не хвастался перед друзьями. Это было бы банально. К тому же ему могли не поверить. Он поступил гораздо хуже. В следующее свидание с Джейн он повел себя так, словно в прошлый раз занимался с ней любовью. Настаивал на повторении. Сбитая с толку, обиженная и оскорбленная, сестра потребована объяснений. Он изобразил крайнее удивление и «напомнил» об их последней встрече.
В течение следующих трех лет мы обменялись с Джейн лишь двумя-тремя фразами. Не больше. Поначалу я пыталась объяснить ей – и себе тоже, – как все получилось и почему. Но это было бесполезно. А спустя два месяца мои отношения с Дэвидом Грэшемом были преданы огласке и мне пришлось бежать из дома в Новый Орлеан.
Время залечило раны. Бобби Эванс успешно начал карьеру – как и все его дружки из богатых семей (сейчас он торгует в Оксфорде недвижимостью). Я продолжала материально поддерживать Джейн до тех пор, пока она не научилась зарабатывать сама. Но в первые годы после ссоры мы с ней практически не виделись. Она лишь пригласила меня на свадьбу. Правда, не на почетную роль подружки невесты – ею была сестра Марка Лакура.
Годы шли, и пропасть отчуждения, однажды пролегшая между нами, стала зарастать травой. Мы часто виделись, еще чаще перезванивались. А на момент исчезновения Джейн были близки, как никогда в жизни. И, честно сказать, это была больше ее заслуга, чем моя. Я даже решила тогда, что незримые узы, соединившие нас, в конце концов пересилят все – даже ссору из-за мужчины. И, кажется, была права. Да, она рассказала Марку о той моей «интрижке» с Бобби, но сделала это давно – в первые годы их совместной жизни, когда еще сильно на меня дулась.
Вся жизнь Джейн была побегом от той судьбы, на которую, казалось, она была обречена, выйдя из – чего уж там – весьма неблагополучной семьи. Все, что она делала – учеба, бурная внеклассная деятельность, клуб, даже романтические свидания, – было подчинено одной стратегической цели: обзавестись другой семьей. Нормальной, с ее точки зрения. Джейн была ярой фанаткой нескончаемого комедийного сериала «Семейка Брейди», весьма популярного в те годы. Она страстно мечтала стать частью чего-то похожего.
Поэтому моя «интрижка» была не просто предательством, это был удар в самое сердце Джейн – ведь она возлагала на Бобби большие надежды, потратила на него целых три года. Я думаю, что в конечном итоге у них ничего бы не получилось. С точки зрения Бобби, Джейн все-таки была птичкой не того полета. Но сестра жила иллюзиями, а ведь известно, что именно за свои иллюзии человек цепляется сильнее всего. А я их разрушила. Такое не прощается. Во всяком случае, долго не прощается.
Джейн в конечном итоге добилась своего, но судьба уготовила ей еще одну – последнюю и самую страшную – измену. В тот самый момент, когда мечты ее сбылись – красивый и богатый муж, любимые дети, дом полная чаша, – она вдруг в одночасье лишилась сразу всего. И позаботился об этом некий неизвестный жуткий человек, который, как я понимаю, вырос в семье гораздо более неблагополучной, чем даже наша с Джейн.
Если он убил ее, я даже представить себе не могу, какими были ее последние слова. А если не убил...
– Вы спите?
Я очнулась и растерянно взглянула через узкий проход между креслами на Джона Кайсера. Он смотрел на меня с тревогой. На нем были синие брюки, рубашка-поло и мягкий пиджак из замши, сидевший как влитой. Я тоже приоделась для путешествия – черные шелковые брюки, сшитые на заказ в весьма дорогом ателье, такой же жакет и льняная блузка с низким вырезом на груди. Почему-то мне показалось, что пожилому французу это понравится; а если я ему понравлюсь, это может нам как-то помочь.
– Мисс Гласс, что с вами? Витаете в облаках?
– Просто задумалась.
– О чем?
– Мы не настолько близки с вами, чтобы я могла рассказать об этом.
Он усмехнулся:
– Как угодно. Простите, что потревожил.
Я выпрямилась в своем кресле и потянулась.
– Скажите лучше, агент Кайсер, у вас есть какой-нибудь план? Стратегия?
– Ни в коем случае. Будь на моем месте доктор Ленц – другое дело. А я предпочитаю доверяться интуиции.
– Всегда?
– Почти. Так что предлагаю играть с листа.
– Но у вас по крайней мере имеются хоть какие-то догадки почему де Бек захотел увидеть именно меня?
– Догадок две. Либо де Бек является одним из главных фигурантов в нашем деле – с самого первого похищения, – либо для него это нечто вроде игры, развлечения. Знаете, у богатых свои причуды. Допустим, он знает, что вы сестра-близнец одной из «спящих женщин». Не исключено, что он видел ту картину. Например, когда торговался за нее с Вингейтом. Потом он узнал о происшествии в Гонконге, где вы устроили знатный переполох. И это вызвало у него интерес к вам.
– Я все-таки не понимаю. Ну, предположим, он узнал, что в Гонконге объявилась женщина, как две капли воды похожая на ту, что была изображена на картине из его любимой серии. Но как он мог узнать, что это именно я, Джордан Гласс?
– Вы не рядовой обыватель, мисс Гласс. Если у него есть репродукция картины с Джейн, он мог разослать эту картинку по электронной почте по всему миру, навести справки. Кто-то мог узнать вас.
– Со «Спящих женщин», если верить Вингейту, не снимались копии. Ни репродукций, ни фотографий, ничего. Это была часть тайны, которая повышала цену.
– Тогда, возможно, вас кто-то узнал в Гонконге.
– Никто не мог знать, что я отправилась именно туда. Я работала над собственной книгой. Иду куда хочу и ни перед кем не отчитываюсь. Это, кстати, касается не только моей последней поездки. Даже близкие друзья часто не подозревают, где меня можно найти.
– Тогда нам придется предположить, что он знал все изначально. А это предположение чревато.
– Чем?
Кайсер задумался.
– Я задала вопрос, агент Кайсер.
– Видите ли, мисс Гласс... Честно говоря, я не планировал просвещать вас до встречи. Но с другой стороны, это лучше подготовит вас.
– Что именно?
– Я обратил внимание на некие любопытные хронологические совпадения.
– Какие? Не заставляйте меня вытягивать из вас все клещами.
– Ведь ваш отец пропал во Вьетнаме в семьдесят втором?
– Не во Вьетнаме, а на камбоджийской границе.
– Это одно и то же. А де Бек много лет прожил во Вьетнаме.
– И что это доказывает?
– А «Спящие женщины» по странному совпадению продаются только в Азию. И вам тогда звонили из Таиланда, что тоже весьма близко к Вьетнаму. Вы уж мне поверьте, я сам там бывал.
– И что все это может означать? Конкретно?
– Сказал бы, если я знал. Но совпадений, как видите, многовато. Это бросается в глаза. Вы говорили, что слышали отцовский голос тогда по телефону. Точнее, вам показалось, что это был отцовский голос, не так ли?
Мне вдруг стало не по себе.
– К чему вы клоните, агент Кайсер?
– Я просто рассуждаю вслух.
– Вы что же, думаете, что это мой отец похитил Джейн? И остальных женщин?
– Вы ведь не верите в то, что он тогда погиб, а?
– Я единственный человек на земле, кто в это не верит. Но даже если он жив, он ни за что...
– Ни за что, вы говорите? Продолжайте, пожалуйста. Если он жив, он ни за что не захотел бы иметь рядом с собой Джейн. Но захотел бы иметь вас. Вы это собирались сказать?
– Да, пожалуй... – пробормотала я после долгой паузы. – Но ведь это в любом случае невозможно. Ведь для этого ему пришлось бы приехать в Штаты.
– А в чем вы видите проблему? Самолеты летают туда и оттуда каждый божий день. Давайте примем в качестве гипотезы следующие наиболее вероятные предположения. Если ваш отец жив, он, во-первых, сознательно избегал общения с вами на протяжении почти тридцати лет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64