Однако «общество» давно уже перестало интересоваться поступками Ричарда Дивайна. Даже если бы «обществу» стало известно, что левиафан скачек женился на прачке, приговор бы его гласил: «Только этого и можно было от него ожидать!» По правде говоря, Ричард надеялся на то, что оскорбленная его наглыми выходками леди Дивайн вовсе не пожелает его видеть и тем самым избавит его от неприятной необходимости представлять ей свою жену. Однако леди Дивайн поступила иначе. Узнав об угрозах Ричарда начать тяжбу, она обнаружила, что чувство неприязни к нему уже давно созрело в ее душе, равно как и сомнение в том, что этот человек действительно является ее родным сыном.
– Его поведение, – сказала она брату, – чудовищно и непостижимо для меня.
– Оно не только чудовищно, оно и противоестественно, – ответил мистер Уэйд, искоса поглядев на сестру. – Но еще одна новость: он женат.
– Женат! – воскликнула леди Дивайн.
– По крайней мере, так утверждает он, – продолжал брат, показывая ей письмо, написанное Рексом под диктовку Сары. – Он сообщает, что женился еще в прошлом году, за границей, и теперь его жена прибыла в Англию и просит принять ее.
– Я ее не приму! – воскликнула леди Дивайн, и, поднявшись с кресла, она взволнованно стала ходить по комнате.
– Значит, ты объявляешь войну, – промолвил бедный Фрэнсис, теребя кольцо с итальянским ониксом па пальце своей немощной руки. – Я бы тебе этого но советовал.
Леди Дивайн остановилась, и на ее лице появилось выражение решимости, будто после мучительных размышлений она отважилась на какой-то смелый поступок.
– Ричард дом не продаст, – сказала она.
– Но, дорогая Элинор! – воскликнул ее брат, несколько встревоженный этим неожиданным решением. – Боюсь, что Ричард тебя не послушается.
– Послушается, если он действительно тот человек, за кого он себя выдает, – запнувшись, проговорила она.
Френсис Уэйд оторопел.
– Если он действительно тот человек?… Эта мысль иногда приходила мне в голову… О, Элинор, неужели нас так жестоко обманули?
Она подошла к нему, доверчиво прижалась, словно ища защиты, как некогда искала ее у своего сына в том саду девятнадцать лет назад.
– Не знаю. Мне страшно думать об этом… У меня есть одна тайна, позорная тайна, Фрэнк, о которой никто, кроме Ричарда, не знает, – ни единая душа на свете. Если этот человек, который грозится мне, этой тайны не знает, он не мой сын. Но если тайна ему известна…
– Небо праведное, что же тогда?
– Тогда он должен знать, что у него нет никаких прав на состояние моего бывшего мужа.
– Элинор, ты пугаешь меня. Что это значит?
– Я все тебе объясню, если в том будет нужда, – сказала несчастная женщина. – Но сейчас не могу. Я дала себе слово никогда об этом не говорить, даже с ним. Пойми, мне трудно нарушить обет молчания, длившийся почти двадцать лет. Напиши этому человеку, сообщи ему, что прежде чем принять его жену, мне хотелось бы поговорить с ним наедине. Впрочем, не надо… пусть он не приезжает, пока я не узнаю правду. Я сама поеду к нему.
В полдень 3 мая 1846 года мистер Ричард вместе со своей супругой не без волнения ожидал приезда матери. Уже несколько дней он чувствовал беспокойство и тревогу и никак не мог понять, почему его так страшит предстоящая встреча.
«Чего ее сюда понесло? Что она хочет сказать мне? – спрашивал он себя. – Прошло уже столько лет, и навряд ли она что-нибудь заподозрила».
Рассуждая так, он пытался успокоить себя, но тщетно. Когда же раздался стук в дверь, возвестивший о прибытии его названой матери, сердце дрогнуло.
– Все поджилки трясутся, Сара, – сказал он. – Дай чего-нибудь глотнуть.
– Боюсь, что за эти пять лет ты достаточно наглотался Дик. (Она уже освоилась с его новым именем.) А поджилки у тебя трясутся от этих «глоточков».
– Да перестань ты читать мне проповедь. Сейчас не время.
– Тогда наливай себе сам, ты уверен, что ты все хорошо выучил?
Глоток бренди подбодрил его, и он встретил гостью с наигранным добродушием:
– Дорогая матушка, позвольте представить вам… – И тут он запнулся – выражение лица леди Дивайн подтвердило все его недобрые предчувствия.
– Мне надо поговорить с тобой наедине, – проговорила она, явно игнорируя женщину, с которой она якобы приехала познакомиться.
Джон Рекс заколебался, но Сара, почувствовав опасность, поспешила отразить ее:
– Жена должна быть верным другом своему мужу, сударыня. Ваш сын женился на мне по доброй воле, и его мать не может помешать мне выполнить свой долг. Я, как видите, уже не девочка и выдержу все, что вы ни скажете.
Леди Дивайн кусала свои бледные губы. Она сразу же поняла, что эта женщина не из благородных, но по своему уму и сметке превосходила ее. Хотя леди Дивайн и была готова к самому худшему, это открытое объявление войны испугало ее – па что и рассчитывала Сара. Леди Дивайн поняла, что не следует расточать свои силы па мелкие препирательства, если хочешь оказаться на высоте задачи. Упорно отводя взгляд от жены Ричарда, она обратилась прямо к нему.
– Через полчаса здесь будет мой брат, – сказала она, как будто упоминание о нем могло создать перевес сил в ее пользу. – Я попросила его разрешить мне прибыть сюда первой, чтобы поговорить с тобой с глазу на глаз.
– Пожалуйста, – ответил Рекс. – Мы и так одни Что вы хотите сказать?
– Что я запрещаю тебе делить и продавать угодья сэра Ричарда.
– Вы мне запрещаете! – воскликнул Рекс с чувством облегчения. – Но почему же? На это дает мне право завещание моего отца. – Завещание твоего отца не дает тебе ровно никаких прав, и ты это знаешь, – сказала она, словно повторяя заученные фразы; Сара следила за ней с растущей тревогой.
– Какая чушь! – воскликнул Рекс, искренне удивленный. – Я уже заручился советом моего поверенного.
– А ты помнишь, что произошло в Хэмпстеде в этот день девятнадцать лет тому назад?
– В Хэмпстеде? – переспросил Рекс, внезапно побледнев. – Именно в этот день, девятнадцать лет тому назад? Нет, не помню. О чем идет речь?
– Не помнишь? – продолжала она, порывисто наклонившись к нему и сурово отчеканивая каждое слово. – Ты не помнишь причину, почему ты оставил дом, в котором ты родился и который хочешь продать чужим людям?
Джон Рекс стоял, словно громом пораженный, кровь хлынула ему в голову, стучала в висках. Он знал что среди тайн человека, чье наследство он так подло присвоил, была одна, ему недоступная, тайна той жертвы, о которой некогда упомянула леди Дивайн, – и сейчас эта тайна должна была открыться, чтобы погубить его.
Сара тоже дрожала, но не столько от страха сколько от гнева; она бросилась к леди Дивайн.
– Так говорите же! Если вам есть что сказать. В чем вы обвиняете моего мужа?
– В гнусном обмане! – вскричала леди Дивайн, оскорбленная в своих материнских чувствах и горя желанием осадить противника. – Может быть, этот человек и ваш муж, по он не мой сын!
Теперь, когда страшная правда открылась. Джон Рекс, задыхаясь от гнева, почувствовал, что сидящий в нем дьявол яростно противится поражению.
– Да вы с ума сошли? Три года назад вы признали меня своим сыном, теперь же, когда я заявил свои права, вы сочинили эту ложь! Поостерегитесь, вы толкаете меня на самое худшее! Как я могу не быть вашим сыном, если вы сами меня признали? Закон на моей стороне, и я буду настаивать на своих правах.
Леди Дивайн быстро повернулась и, прижав руки к груди, посмотрела ему прямо в глаза.
– Да, ты получишь свои права! Ты получишь все, что тебе причитается по закону! О, как слепа я была все эти годы! Можешь продолжать обманывать весь свет! Можешь называть себя Ричардом Дивайном, но я открою позорную тайну, которую схоронил мой сын. Будь Ричардом Дивайном! Но Ричард Дивайн был незаконнорожденным, и закон не дает ему ничего!
Нельзя было усомниться в правдивости ее слов. Нельзя было предположить, что женщина, дом которой был так опозорен, могла придумать новую ложь, еще более порочащую ее самое. Но Джон Рекс все еще сопротивлялся истине. Пересохшими губами он спросил:
– Если ваш муж не был отцом вашего сына, то кто же его отец?
– Мой двоюродный брат, Армигел Эсме Уэйд, лорд Беллазис, – ответила леди Дивайн.
Джон Рекс задохнулся. Его рука рванула шейный платок, сдавливавший горло. Все его прошлое словно озарилось вспышкой молнии, и молния его ослепила. Его мозг, ослабленный излишествами, был не в силах справиться с этим потрясающим известием. Рекс покачнулся, и если бы не шкафчик с фарфором, к которому он прислонился, он бы упал. Затаенные мысли, скрытые глубоко в душе, нечаянно сорвались с его уст, и он почти бессознательно пробормотал:
– Лорд Беллазис! Он был и моим отцом… Это я убил его!..
Наступила жуткая тишина. Леди Дивайн протянула руки к убийце, только что произнесшему себе приговор, и со страхом и мольбой прошептала:
– Что вы сделали с моим сыном? Вы его тоже убили?
Но Джон Рекс не отвечал, он только мотал головой, словно бык на бойне, получивший смертельный удар. Перепуганная этой драматической развязкой, Сара Пэрфой все же не растерялась Вспомнив, что Фрэнсис Уэйд мог прибыть с минуты на минуту, она ухватилась за эту последнюю возможность спасения. Подойдя к матери, она коснулась ее плеча и сказала:
– Ваш сын жив!
– Где он?
– Обещайте, что, если я вам скажу, вы позволите нам беспрепятственно уехать из вашего дома?
– Да. Обещаю.
– Обещаете сохранить в тайне это признание, покамест мы не уедем из Англии?
– Обещаю все, что угодно! Вы женщина, и если у вас в груди бьется женское сердце, говорите! Бога ради, скажите, где мой сын? Сара Пэрфой выпрямилась. Взглянув на победительницу, она сказала нарочито ровным голосом, чеканя каждое слово:
– Имя вашего сына теперь Руфус Доуз. Он каторжник на остове Норфолк, осужден пожизненно за убийство, в котором, как вы только что слышали, виновен мой муж…
Леди Дивайн упала без чувств.

Глава 72
ПЯТНАДЦАТЬ ЧАСОВ

Сара бросилась к Рексу.
– Очнись, Джон, ради всего святого! У нас нет ни секунды.
Джон Рекс устало провел рукой по лбу.
– Я ничего не соображаю. Я разбит. Я болен. Голова как чугунная.
Тревожно косясь на распростертую у ее ног фигуру, Сара надела шляпку, торопливо накинула плащ, опустила вуалетку и в одно мгновение вытащила его из дома и пихнула в кеб.
– Ломбард-стрит, тридцать девять. Побыстрее.
– Уж не собираешься ли ты меня выдать? – спросил Рекс, обратив на нее затуманенный взор.
– Выдать тебя? Не собираюсь. Но полиция кинется за нами в погоню, как только эта женщина придет в себя и заговорит, а ее братец вызовет своего адвоката. Я знаю, чего стоят се обещания. У нас осталось всего каких-нибудь пятнадцать часов.
– Сара, я не могу далеко ехать, – сказал он. – Меня клонит в сон, и голова совсем не варит.
Она подавила страшное предчувствие, зародившееся в ее сердце, но попыталась подбодрить его.
– Последнее время ты слишком часто прикладывался к бутылке, Джон. Посиди спокойно, а я зайду в банк и достану для тебя денег.
Она поспешила в банк. Когда она назвала свое имя, ее немедленно пропустили к управляющему.
– У этой женщины водятся денежки, – заметил один из банковских служащих своему приятелю.
– К тому же она вдова! Как раз то, что тебе нужно, Том, не упускай случая! – пошутил второй.
Не прошло и минуты, как из святая святых вышел: другой клерк с векселем «на получение в Сиднее трех тысяч фунтов плюс проценты» и чеком на двести фунтов, подписанным Сарой Карр. Отсчитав банкноты, клерк вернулся в кабинет управляющего.
Из банка она поехала в пароходное общество Грина.
– Мне нужна каюта на первый же пароход в Сидней.
Клерк посмотрел расписание.
– «Альбатрос» отправляется через двенадцать дней, сударыня, там есть одна свободная каюта.
– Я должна уехать как можно скорее – завтра или послезавтра.
Клерк улыбнулся.
– Боюсь, что это невозможно, – ответил он.
Но тут из кабинета вышел один из партнеров компании с телеграммой в руках и подозвал клерка. Сара уже собиралась воспользоваться услугами другого пароходного общества, когда клерк поспешно обратился к ней.
– То, что вам нужно, сударыня, – сказал он. – Только что пришла телеграмма от джентльмена, который заказал каюту первого класса на корабле «Дидона». Его жена заболела, и он был вынужден вернуть билет.
– А когда уходит корабль?
– Завтра утром. Сейчас он в Плимуте и ждет почту. Если вы отправитесь туда с почтовым поездом в девять тридцать, у вас еще будет время в запасе, а мы пошлем туда телеграмму.
– Я беру эту каюту. Сколько с меня?
– Сто тридцать фунтов, сударыня, – ответил он. Она вынула деньги.
– Пожалуйста, отсчитайте сами. Нам тоже пришлось задержаться. Мой муж очень болен, нам так не повезло, к тому же мне не вернули деньги за билет.
– Как, вы сказали, ваше имя?… – спросил клерк, считая банкноты. – Мистер и миссис Карр? Благодарю вас. – И он вручил ей квитанцию.
– Это я должна благодарить вас, – сказала Сара с чарующей улыбкой, и легкой походкой она направилась к ожидавшему ее кебу.
Джон Рекс в мрачной апатии грыз ногти. Она показала ему билет.
– Мы спасены! Пока мистер Френсис Уэйд придет в себя, а его сестрица обретет дар речи, мы уже будем далеко, и нас не догонят! – Почему в Сидней? – негодующе воскликнул Рекс, взглянув на билет. – Почему именно туда, когда на земле есть столько других мест?
Сара окинула его презрительным взглядом.
– Потому что твой план провалился. Теперь очередь за мной. Однажды ты уже бросил меня. И ты бросишь меня в любой другой стране. Ты убийца, негодяй и трус, но ты мне подходишь. Я спасаю тебя для себя. Ты последуешь за мной в Австралию, где каждый полицейский может арестовать тебя, стоит мне только сказать, что ты беглый каторжник. Если не хочешь ехать со мной – оставайся здесь. Мне все равно. Деньги у меня есть, а я не сделала ничего дурного. Закон мне не страшен. Ты согласен со мной? Тогда скажи кебмену, чтобы он отвез нас в магазин Сильверса в Корнхилле, надо приодеть тебя.
Наконец, усадив его, подавленного и мрачного, в уголок тихой таверны возле железнодорожной станции, она попыталась выведать у него подробности о преступления, в котором он только что признался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71