Большинство женщин обязательно бы рассердились или, во всяком случае, занервничали, оказавшись по его милости на волосок от смерти. Но Лэси просто радовалась, что выжила, что прошла через такой риск.
– Странно, что здесь нет железного ограждения, – заметила она, наклоняясь, чтобы посмотреть в пропасть. – Ага, ограда была, но только она теперь валяется там, внизу.
Берт посмотрел в направлении ее взгляда и сумел разглядеть перекрученную металлическую полосу ограждения, смятую корпусом старого «форда», который уткнулся в кучу булыжников футах в сорока ниже дороги.
– Точно. Я его помню. Этот «форд» там уже несколько месяцев. А бензин наверняка вытекает в ручей. На самом деле его давно следовало бы вытащить и снова установить решетку. Но, Боже мой, мы и сами могли сейчас оказаться рядом!
Лэси повернулась к дороге и посмотрела в сторону Квибры.
– Ну что, пошли? – спросила она самым обыденным тоном. И они застегнули куртки и двинулись пешком в город. Дождь совсем прекратился, тучи вокруг луны расступились и образовали просвет. С деревьев капало. Когда тучи не закрывали луну, она светила достаточно ярко, но когда на нее набегала тень, вокруг Лэси и Берта сгущалась тьма.
Берт обернулся взглянуть на машину и вздохнул.
– Простите меня. Этот чертов грузовик! Мне не следовало отвлекаться.
Лэси мягко на него посмотрела, в улыбке отразился лунный свет.
– Не стоит говорить об этом. Сегодня не так холодно, может получиться очень приятная прогулка. Меня тоже поразила эта штука на ветровом стекле. Пожалуй, и я вела бы себя точно так же.
Берт проворчал про себя:
– Этот такой-растакой грузовик…
– И не говорите! Как тут не выругаться! Это же свидетель.
– Этот гребаный грузовик, мать его, должен был остановиться, чтобы посмотреть, все ли у нас в порядке. – Но через минуту добавил: – Вполне возможно, что этот сукин сын даже не видел, что мы съехали с дороги. Тут ведь поворот.
В ночи четко звучал стук их шагов, а больше почти ничего. Берт немного расслабился, стал оглядываться, прогулка начинала ему нравиться. С деревьев падали дождевые капли, подстилка источала тонкий сильный аромат облетевших листьев. Странно, но некоторые запахи гниения кажутся приятными. Может, потому, что намекают на замыкание жизненного круга? На высвобождении энергии из того, что утратило активность?
– Забавно, – вслух произнес он. – Мы же недалеко от города. Тут вокруг ранчо, с той стороны холма много дорог, но это место кажется настоящей глушью. Здесь природа наедине сама с собой. Мы разрушаем один участок дикой жизни, но она находит способ вернуться в другом месте.
– А может, иногда – это альтернатива, которую природа пытается вырастить из нашего общества машин, электроники, масс-медиа. Природа кооперируется с технологией… Как будто технология сама превращается в настоящие джунгли.
Берт кивнул.
– Я понимаю, о чем вы. Люди сейчас находятся в таком странном состоянии. Они так удалены от реальной жизни, по крайней мере, в Америке. Как будто мы живем в мире масс-медиа… в мире снов. И сами себя обманываем, забывая о джунглях живой природы. Но… – Он показал на обступившие дорогу заросли. – Они никуда не деваются. В них дикая, природная сила. Возможно, она просто ищет какую-то новую форму.
Лэси всмотрелась в темноту, где ветер раскачивал верхушки деревьев. Когда ветер стихал, слышалось непрестанное поскрипывание, как будто шептала целая толпа людей. Берт удивился, что не слышно было ни одной совы. Они шли по дороге, и между тенями деревьев на них обоих падал мягкий свет луны.
Может, это маленькое приключение даст хорошие всходы? Может быть, однажды они будут вспоминать его и смеяться тому, что сблизились быстрее из-за его ошибок в вождении? Она тогда скажет: «Видели бы вы, как он стучал себя по лбу – „Я просто ужасно расстроен“!
Фантазии, – одернул себя Берт. – Эта женщина превращает меня в недоделанного подростка. Эррол бы сказал: «Видишь, а что я тебе говорил?»
Он взглянул на Лэси, и она вернула ему взгляд. Берт смущенно отвернулся и стал разглядывать ущелье справа от дороги. Именно в этот момент он и услышал скребущий, постукивающий звук: там, внизу, кто-то или что-то их преследовало.

Мейсон отказался выйти из фургона и отказался объяснить почему.
– У него не все дома, потому что он курил эту дурь, – пробормотал Вейлон. – Ну и черт с ним. Пусть сидит в фургоне.
Адэр посмотрела на Мейсона и подумала: он что-то от нас скрывает. Посадив их в машину, он не произнес почти ни одного слова.
Пожав плечами, Адэр под дождем двинулась следом за Вейлоном к разбитому причалу. Теперь там не осталось практически никаких следов происшествия, почти все смыло дождем. Видна были только путаница следов от больших машин; разбросанные на земле обрывки желтой полицейской ленты ограждения напоминали украшения к Хэллоуину.
Вейлон, забыв обо всем, шел вперед, а она задержалась, разглядывая ближний рукав бухты.
Временами сквозь облака прорывался свет почти полной луны и стелил серебристую дорожку на медленно колышущейся воде бухты. Просветы перемежались волнами дождя, которые налетали друг за другом короткими очередями, взъерошивая поверхность залива. Ближе к середине Адэр различала темные полосы более крупных волн, созданных течением из реки Сакраменто, дельта которой впадала здесь в бухту. У дальнего берега виднелись огни небольшой лодки, пробирающейся к мосту. Саму лодку Адэр почти не видела; просто группа огоньков медленно ползла вперед, взлетая и опускаясь в такт волнам. Размером лодка должна быть примерно такой, как их катер «Стрелок».
Адэр бы очень хотелось снова выйти в море с отцом. Зимой ее укачивало, она страдала от морской болезни, было холодно, так что обычно она старалась уклониться от этого удовольствия, но сейчас ей бы так хотелось оказаться в бухте вдвоем с отцом. Но он не выводил «Стрелка» в море с той ночи, когда упал спутник.
Фактически уже несколько недель он вообще ничего не делал. На что же они живут? Может, он получил деньги от правительства зато, что поднял спутник? Но он ничего об этом не говорил.
Адэр вздохнула, взгляд переместился к холмам на другой стороне бухты, где кто-то зажег рождественские огоньки. Ну что ж, уже декабрь. Цепочка огней сияла яркими карамельными тонами на фоне призрачного света матовых уличных фонарей.
– Эй, Адэр! – позвал Вейлон.
Она догнала его на искореженном краю того, что осталось от причала, поставила ногу на конец почти полностью раздавленного бревна. От него отломился утыканный гвоздями обломок и полетел, кувыркаясь в воду. Скрылся в глубине, потом опять вынырнул, покачиваясь на волнах, поплыл и прибился к вымазанной дегтем свае.
– Знаешь, не верится, – сказала Адэр, – что этот гребаный спутник разбился прямо здесь, у наших ног.
Вейлон кивнул:
– Я слышал. Фигня все это. Посмотри-ка. Деревянный край совсем обуглен. Странно то, что от причала вообще что-то осталось. Да тут должны быть одни щепки.
Адэр повернулась к нему в порыве внезапного сочувствия его конспирологическим идеям:
– Когда Кол работал тут вместе с отцом, он слышал, как кто-то что-то сказал, вроде бы спутник сам по себе затормозил. Ну, типа того. Что он не совсем разбился, скорее приземлился.
Вейлон уставился на нее в изумлении:
– Мать твою! Приземлился!
– Ну, типа, разбился при приземлении. Вот я и думаю: странно, что он… ну, если…
– Что спутник не разбился вдребезги! Черт! Ты права.
Адэр почувствовала, как внутри у нее потеплело. Она продемонстрировала Вейлону, что от нее есть толк, что она может участвовать в его расследовании. Может быть, наведет его на какой-нибудь важный шаг, да и в любом случае теперь он будет больше ее ценить.
У них за спиной Мейсон в фургоне погудел в клаксон. Адэр оглянулась, разглядев только силуэт его головы.
– Он начал там нервничать, потому что один. Или просто надоело.
– Мать твою, Мейсон, подожди! Вот черт, мы тут пробыли всего минуту!
Адэр вздрогнула и обхватила себя за плечи.
– Холодно. – И искоса на него взглянула, надеясь, что он ухватится за предлог и обнимет ее, но он как ни в чем не бывало продолжал упрямо смотреть в воду. Вот тупица! – с внезапным раздражением подумала Адэр. – Ты сам не понимаешь, что упускаешь.
Краем глаза она уловила проблески света, повернулась и увидела, что Мейсон мигает фарами. Видно, серьезно заскучал. Или напугался.
Вейлон демонстративно его игнорировал.
– Здесь должно быть до черта репортеров. А на самом деле – ничего. Одни слухи. Федералы, наверно, засекретили всю эту фигню. – Он сам себе покачал головой. – Знаешь что? Я собираюсь позвать сюда кого-нибудь из прессы. Типа, если в это дело влезут репортеры, они смогут поднять шум, заставить НАСА или кого там еще ответить на кое-какие вопросы. Мы тогда сможем узнать, в чем тут дело. Ну, то есть они могут воспользоваться «Актом о свободе информации» или как его там. Есть такой закон, что…
– Да знаю я, что это такое, – довольно резко прервала его Адэр: – У меня по гражданскому праву «А» с минусом, сечешь? Но тот парень, Эшкрофт, и его ребята прикрыли эту бодягу, «Акт о свободе информации» и все такое. Под предлогом терроризма.
Вейлон взглянул на нее с новым интересом.
– Ха! Точно. Я и забыл. А ты, я смотрю, типа в курсе, а?
Адэр раздражало его удивление, особенно после того, как она решила, что уже произвела на него впечатление.
– Куда там! Я – тупица-недоумок, ни о чем не думающая, кроме как о долбаных рок-звездах или как бы попасть на телевидение. Откуда же у меня в голове еще что-нибудь возьмется?
Вейлон удивленно мигнул.
– Ты что, злишься на меня за что-то?
Адэр фыркнула:
– Нет. Проехали, забудь. В любом случае ты не сможешь никого убедить, что здесь был спутник. Тебе не поверят, если тебя не поддержит помощник шерифа Спрэг или еще кто-нибудь.
– А твой отец? Он мог бы подтвердить или как?
– Не-а. Он дал подписку о неразглашении. Мы с Колом – тоже. Если я стану рассказывать об этом газетчикам, у отца могут быть неприятности. Так что не говори им про него, а то он меня убьет.
Вейлон с удивлением посмотрел на Адэр.
– Убьет?
– Да нет же, дубина. На самом деле нет. Сам понимаешь, что я имею в виду. Похоже, у тебя-то как раз паранойя.
Вейлон снова стал смотреть в воду.
– Помощник Спрэг. Может, он и будет говорить с прессой, если я, типа, выведу его на них с этой фигней.
Адэр передернула плечами.
– Холодно. Пойду в фургон.
– Фигня, совсем не холодно. Просто вы в Калифорнии неженки, вы и понятия не имеете, что такое настоящий холод.
– А мне – холодно. – Ей казалось, что, когда облака скрывают луну, становится еще темнее и холоднее. – Я иду.
Пока Адэр шла к фургону, из тумана начал сочиться мелкий противный дождик и стекать ей за воротник. Она обернулась взглянуть на причал. Но Вейлон по-прежнему стоял на том же месте и смотрел в воду, вырисовываясь в тумане лишь темным силуэтом.
Играет в Малдера, – с раздражением подумала Адэр, – ну и прекрасно. Но я ему не Скалли.
На полдороге она вдруг остановилась, ощутив странное нежелание приближаться к фургону, и сама не могла понять почему.
Фургон просто стоял, фары сейчас были выключены – а раньше-то он их включал? – обычный прямоугольный блок из металла и темноты. Просто ящик и немного стекла. И полная тишина.
И снова у нее возникло привычное, но странное чувство. Вот именно так. Она не хотела приближаться к фургону. Не было у нее никаких видений, ничего конкретного, но обычно это самое чувство ее не подводило.
Потом дверца фургона открылась, из нее появился Мейсон, но все было не так, как надо. Выходил он задом наперед, как будто перевернулся на водительском сиденье. Так, не разворачиваясь, и вышел.
Почему? Разве что за фургоном что-то было… Или кто-то, кого он боялся упустить из виду.
Адэр чуть-чуть сместилась вправо, немного ближе к фургону, пытаясь разглядеть, что происходит, и тут заметила, что на самом деле его тело все же обращено к ней. Только голова смотрела назад! Полностью!
Пока Адэр смотрела, голова вдруг развернулась, как на шарнирах. И продолжала вертеться, сделала полный круг и остановилась в прежнем положении, все также глядя назад.
Потом Мейсон повернулся к Адэр, и ее желудок болезненно сжался.
Да нет же! Должно быть, это лунный свет сыграл с ней злую шутку. Просто показалось. При этой мысли сердце девушки забилось ровнее.
– Мейсон?
Никакого ответа.
Адэр почудилось: вроде бы у его ног что-то шевелится. Как будто небольшое животное или что-то вроде того. Стайка мелких животных. В темноте она не могла разглядеть точнее. И тут они двинулись в ее сторону.

Берт во второй раз предлагал Лэси свою куртку в добавление к ее собственной, и Лэси опять отказалась. Сам он уже начинал дрожать – даже и в куртке. Изредка мимо них проносились машины, но оба они не желали ловить попутку. Может, позже…
Луна то и дело скрывалась за быстро несущимися облаками. Ветер усилился, прогнал прочь небольшой дождик, а потом исчез и сам.
Берт оглянулся. Ощущение, что их преследуют, то возникало, то исчезало, как сегодняшняя луна. Сейчас его снова не было.
Берт передернул плечами, стряхивая неприятное чувство, и вместе с Лэси нырнул в очередной изгиб дороги – Берт со стороны проезжей части, инстинктивно оберегая Лэси от проходящих машин. Однако ему то и дело приходило в голову, что, возможно, на самом деле следует опасаться не транспорта, а засасывающей темноты каньона, крутой склон которого тянулся справа в густых зарослях деревьев. Ели сменились эвкалиптами, затем голые, пахнущие ментолом эвкалипты уступили место амбровым деревьям, карликовым каштанам, над которыми возвышались огромные тополя. Вечнозеленые деревья перемежались с голыми ветками тех, что уже потеряли листву. Изредка попадалась седобородая пальма. Здесь процветало сообщество деревьев центрально-калифорнийского ареала – Берт так это для себя сформулировал, – и активисты всякого рода экологических движений протестовали против появления среди них растений-пришельцев из чужих мест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52