Она боялась, что наскучит ему, поскольку не обладала ни умением вести беседу, ни остроумием. Но, казалось, ему совсем не скучно. Идя по тропинке, он расспрашивал ее о школе. Он знал эту школу очень хорошо, поскольку одна из его сестер служила там монахиней. Застенчивость начала понемногу оставлять Фоску.
– Некогда это было прекрасное место, – сказала Фоска, оглянувшись на дом. – Помню, маленькой я считала это место самым красивым в мире.
– Может быть, оно в чем-то и потеряло свою красоту, но вы обрели ее. Так и должно быть в жизни, – сказал Алессандро.
– Не говорите так, – тихо промолвила она. – Я к этому не привыкла.
– Надо привыкать, синьорина. Когда вы выйдете замуж и вас вывезут в свет, множество восхищенных поклонников возьмет вас в осаду и засыплет комплиментами.
Она взглянула на него, и он понял, что она прекрасно сознавала, что в силу ее бедности ни один мужчина не сделает ей предложения. В конце лета она вернется в монастырь и, вполне возможно, проведет там остаток жизни.
– Вы очень добры ко мне.
– Вас следует одевать в бархат и шелка. А волосы украшать жемчугом.
– Это нужно для красоты? – спросила она.
– Конечно, нет. Но украшения подчеркивают красоту. Точно так же, как красивая рама усиливает впечатление от картины.
– Мне хотелось бы пойти в оперу, на концерты и балы, – задумчиво сказала она. – Мне кажется, что Венеция – самое прекрасное место на земле. Как перешептываются ее каналы! Звезды и луна плывут по ее водам, и каждый может прикоснуться к ним. Отсюда до них нельзя добраться. Там все женщины красивы. Правда?
– Многие, – признал Алессандро. – Но по правде говоря, синьорина, никогда не встречал женщину, равную вам по красоте. Вы сами подобны звезде: бледная и сияющая, чистая и далекая.
– Я должна идти, – вспыхнула она. – Отец может забеспокоиться.
– Конечно. Возможно, мы когда-нибудь встретимся снова. Хотя не думаю, что вскоре нанесу визит вашему отцу. Между нами существуют некоторые разногласия.
– Да? – Она не могла скрыть разочарования. – Когда отец чувствует себя плохо, он порой бывает груб. Мне жаль, синьор.
– Вы всегда гуляете в саду по вечерам? – поинтересовался он. – Скажем, около семи часов.
Ее сердце глухо билось.
– Иногда Эмилия и я немного прогуливаемся перед сном. После ужина в… десять.
– Значит, в десять, – кивнул он. – Прекрасное время, луна восходит, а сердца возлюбленных тянутся друг к другу подобно тому, как цветы склоняются к воде. Вы дадите мне вашу руку перед тем, как мы расстанемся?
Он протянул ладонь, и она вложила в нее свою руку. Он поднес ее к губам и запечатлел поцелуй на кончиках ее пальцев. Она покраснела и внезапно почувствовала, как трудно дышать. Она прошептала извинения и быстро, не оборачиваясь ушла. У дома она побежала.
Лоредан улыбнулся. Как жаль, что женское сердце не всегда так просто завоевать.
Томассо разработал всю операцию с хитростью заключенного, планирующего побег.
Вечером после обеда он собирался предложить отцу сыграть партию в шахматы или в карты. Любая игра доставляла старику удовольствие, и вскоре они увлеклись ею.
Орио Долфин едва поднял голову, когда Фоска поцеловала его в щеку и сказала, что идет спать. Она и Эмилия вышли в сад, где должны были ждать приезда Алессандро Лоредана. Когда он появился, Эмилия исчезла.
Добиться согласия служанки на эту затею оказалось легким делом. Эмилия полагала, что вся задумка – или по крайней мере ее вариант в изложении Томассо – гораздо романтичнее любой пьесы, и она мечтала о том дне, когда сменит полуразвалившееся обиталище Долфина на элегантный палаццо в городе.
Фоске было тяжело обманывать отца, которого она любила, но она поверила словам Томассо, что только время и тайна способны сломить возражения Орио против ее брака с Лореданом. Она любила Алессандро таким, каким его знала, – красивым, галантным, изысканным и вежливым возлюбленным. Он был мечтой любой школьницы – богатый и достойный принц, который появился из ниоткуда, увидел и полюбил.
Алессандро легко завоевал сердце Фоски. Он знал все уловки любви, о которых она не имела представления, знал, как сотворить волшебство с помощью слова, взгляда, молчания. Умудренная опытом женщина сразу бы поняла, что его страстные признания не больше чем красивая ложь. Но Фоска верила им.
Его прикосновения будили в ней ощущение реальной, а не только описанной в книгах любви. Он не торопил ее, умел улавливать мгновения, когда ее доверие к нему возрастало. Умело следовал ее желаниям. Он поцеловал ее впервые во время их четвертого свидания. Но поцелуй этот был настолько воздушным, что показался ей плодом воображения.
Четырьмя днями позже он похитил ее девственность на хвойном ковре в небольшом лесочке, тянущемся по берегу реки Брента. Она хотела, чтобы это случилось, хотя и немного боялась. Ей, однако, была ненавистна мысль выглядеть неотесанной простушкой, разочаровать его или, что еще хуже, отпугнуть своим провинциальным целомудрием.
Когда все свершилось, она расплакалась. Он прижал ее к себе, утешал ее, размышляя при этом, что сказать Орио Долфину.
– Жениться на Фоске! Нет. Я понимаю, синьор, чего вы добиваетесь. Но со мной это не пройдет. Вы полагаете, что, став вашим тестем, я продвину вас туда, куда вы стремитесь. Никогда! Я не допущу, чтобы вы получили ее.
– Не горячитесь, синьор. Вы знаете, что благодаря вашему распутству и расточительности у Фоски нет приданого…
– Как вы смеете!
– Судьба уготовила ей монастырь, и, поверьте мне, будет ужасно жаль, если такое милое дитя проведет жизнь за монастырскими стенами.
– По мне пусть лучше она будет заживо погребена, чем выйдет замуж за вас, – прорычал Долфин. – Убирайтесь вон!
– Должен признаться, синьор, что я уже сделал вашу дочь своей женой.
Слезящиеся глаза Долфина вылезли из орбит, а лицо побелело. Алессандро даже подумал, не отдаст ли Долфин Богу душу. В этом случае женитьба не понадобится. Но Орио Долфин глубоко задышал, и краски вновь вернулись на его щеки.
– Вы – негодяй! – дрожа воскликнул он. – Подонок!
– Ну-ну, синьор, – произнес успокаивающим тоном Алессандро. – Я рассуждал совершенно объективно, утверждая, что брак с мужчиной из рода Лореданов можно считать честью для любой женщины и любой семьи. Неужели вы лишите Фоску этого шанса только в силу упрямой гордости?
– Никогда и ни за что не допущу этого! По мне пусть она лучше умрет!
– Я не рассчитываю на приданое. И вы, синьор, найдете во мне благодарного зятя.
– Черт побери, мне не нужна ваша благотворительность!
– Это не благотворительность, а устраивающая нас обоих сделка, – решительно заметил Алессандро. – Можете быть уверены, что ваша дочь будет окружена заботой, станет пользоваться роскошью, достойной ее красоты и происхождения. И ее и ваша жизнь будет спасена. Я приму на себя обязательство рассчитаться с вашими кредиторами…
– Нет! Я запрещаю!
– В обмен вы сделаете все, чтобы обеспечить мне кресло в сенате.
– Но как я сделаю это? – беспомощно откликнулся Орио. – Это невозможно.
– Уверен, что вы в силах это организовать. В прошлом вы слишком часто проваливали меня на выборах. Сейчас меня интересует Комиссия по делам морей. Что вы можете сделать в этом направлении?
– Я ничего не буду делать! Не превращусь в вашу марионетку. Слышите?.. Я не упаду так низко… Не стану…
– Если вы сейчас откажете мне, я с вами распрощаюсь, и ноги моей здесь больше не будет, – холодно произнес Алессандро. – Ваша дочь вернется в монастырь. И никто никогда не сделает ей больше предложения. Это я вам обещаю.
Орио Долфин потерпел поражение. Ухищренный политик, он отдавал себе в этом отчет и пришел в бешенство.
– Предполагаю, что в этом вам содействовал и подстрекал Томассо! Негодяй! Никчемность! Мой позор. Но Фоска… – Его тон смягчился. – Прекрасное дитя. Моя красавица. О, Фоска.
Алессандро пришел в замешательство, когда увидел, что старик закрыл лицо руками и зарыдал. Он тактично повернулся к нему спиной и отошел к окну. Наконец Алессандро услышал, как тот заговорил дрожащим голосом:
– Когда я стану для вас бесполезен… Когда я умру… Вы покинете ее!
– Ни в коем случае, – твердо заявил Лоредан. – Обещаю вам, что буду заботиться о ней и оберегать ее до самой своей смерти.
В Венеции разводы были делом обычным, в таких случаях приданое возвращалось женщине с тем, чтобы не оставить ее без гроша. Но у Фоски не было приданого, и в случае развода она осталась бы нищей.
Наконец Долфин взял себя в руки. Он вызвал звонком слугу и попросил, чтобы тот прислал к нему Фоску. Га вошла – смущенная, зардевшаяся. Сердце Орио разрывалось.
– Этот синьор, Фоска, сделал тебе предложение. Ты хочешь того?
– О да, папа! – Она неотрывно смотрела в лицо Алессандро. Никто еще не одаривал его столь любящим взглядом – он почувствовал себя не в своей тарелке. Он раскашлялся и стал рыться в кармане жилетки в поисках табакерки.
– Пусть будет так, – с тяжелым чувством сказал Орио Долфин. – Я не стану мешать тебе.
В порыве восторга Фоска бросилась в его объятия. Ее немного смущало, что отец не проявил большой радости, но вскоре она забыла об этом.
* * *
Приглашенные на свадьбу гости сошлись во мнении, что невеста Лоредана красавица, и единодушно предсказывали, что она вызовет в свете фурор. Обмениваясь впечатлениями, они признали, что никогда еще не приходилось видеть столь откровенно влюбленную невесту. А уже это одно было необычно для венецианского общества, в котором большинство невест не встречало своих нареченных до самого дня свадьбы.
Фоска чувствовала себя только что вылупившимся цыпленком, появившимся на свет из спокойной уютной темноты скорлупы и внезапно оказавшимся в ослепительно ярком и красивом мире. Ей никогда не приходилось видеть дома, хотя бы близко напоминающие дворец Лоредана. Она пристально всматривалась в элегантных, восхитительных дам, пытаясь запомнить каждую деталь искусно загримированных лиц, изысканных платьев. Их напудренные прически нарушали законы земного притяжения, а драгоценности были воистину великолепны.
Древние законы запрещали незамужним женщинам носить драгоценности. Жемчуг, которым украсила себя Фоска, был куплен для нее Алессандро и вручен ей отцом, который не скрывал своих слез.
По поводу столь торжественного случая напудренные парики надели и мужчины в роскошных костюмах из великолепного атласа и шелка.
Несомненно, самым красивым мужчиной на свадьбе был Алессандро в темно-синем бархатном жакете и зеленовато-голубых панталонах до колен. При взгляде на него сердце Фоски переполнялось гордостью и любовью. Он, однако, по какой-то непонятной причине избегал ее глаз.
День пролетел как прекрасный сон. Ожидая в элегантно обставленном будуаре появления жениха, Фоска перебирала древние четки и молилась Пресвятой Богоматери, дабы та помогла ей стать хорошей женой.
В ту ночь он к ней не пришел. Она остро ощутила разочарование и уснула в слезах. Прошло два дня. Наконец однажды ночью он явился уже после того, как Фоска легла в постель. Она побежала к нему и бросилась в его объятия.
– О, Алессандро, я так скучала! Почему вы не приходили ко мне? Я боюсь, вы меня больше не любите!
Он снял ее руки с плеч:
– Ну идите, идите ко мне, Фоска, мне так жаль, что я пренебрегал вами. Я был занят, но знал, что и вам было чем заняться – портнихами и парикмахерами, словом, всем тем, что обычно нравится женщинам. Я все время думал о том, чтобы скорее переговорить с вами.
– Переговорить?
– Фоска, вы теперь моя жена, – сказал он. – Это положение не следует воспринимать легкомысленно.
– Конечно, нет, Алессандро.
– Я ожидаю, что вы будете следовать клятвам, данным вами во время нашего бракосочетания. Вы подарите мне детей и станете им хорошей матерью. Вы будете вести себя так, чтобы не бросить ни малейшей тени на имя Лореданов. Это гордое и древнее имя, и я надеюсь, что вы станете с достоинством носить его.
Она проглотила слюну и сказала:
– Я попытаюсь, синьор.
– Очень хорошо. А теперь вы ляжете в постель? Из уст Алессандро не прозвучало ни ласковых слов, ни страстных обещаний. Даже совершенный им любовный акт был поспешным и поверхностным. Фоска была озадачена. Алессандро разительно отличался от того мужчины, который пылко ухаживал за ней на вилле. Он ушел, а она немного всплакнула, чувствуя себя обманутой, но тут же сурово сказала себе, что не имеет права что-либо требовать. Алессандро уже много сделал для нее. Ей следует быть благодарной. Что она в конце концов знала до сих пор о браке? И все же ей хотелось, чтобы Алессандро ее хоть чуть-чуть… любил.
В те дни у Алессандро Лоредана оказалось очень мало времени для обожавшей его жены. Барьеры на его пути к карьере пали, продвижение было обеспечено. Осенью он легко победил на выборах в сенат и был введен в Комиссию по морям – одну из самых влиятельных в правительстве. Орио Долфин неутомимо действовал в интересах своего зятя, и любой циник в Венеции понимал, в чем тут дело.
Алессандро вернулся к своему прежнему образу жизни: многотрудная работа, ночи с очередной любовницей в небольшой квартирке, которую он снимал вблизи собора Сан-Марко. Пока через полгода после свадьбы Фоска не забеременела, он посещал ее пару раз в неделю. Затем ночные визиты к ней прекратились, хотя, если ему случалось днем бывать дома, он наносил ей визиты вежливости.
Эмилия убедила Фоску, что Алессандро не перестал ее любить. Ведь он человек, занимающий важное положение, но не может уделять ей столько времени, сколько раньше, когда они были за городом.
Однажды Фоска с Эмилией совершали променад вдоль Листона, по той стороне площади Сан-Марко, которую модная публика облюбовала для прогулок, обмена сплетнями и разглядывания новых товаров, выставленных в витринах магазинов. Они зашли в кафе «Флориан» и сели за столик вблизи входа, откуда наблюдали за происходящим.
Принесли кофе. Ощущающая себя светской дамой, Фоска заплатила и внезапно услышала позади себя голос:
– Моя дорогая, вы слышали, что Алессандро Лоредан увлекся дамой из семьи Гонзаго?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57