OCR Larisa_F
«Маскарад»: АСТ; Москва; 1997
ISBN 5-15-000691-2
Аннотация
Венеция конца восемнадцатого столетия – бесконечный карнавал, тайны, пороки, интриги и любовные приключения. «Светлейшая республика» по праву славилась красотой, изяществом и чувственностью своих женщин, однако ни одна из них не могла сравниться с ослепительно прекрасной Фоской Лоредан. У Фоски было все – богатство, положение в обществе, любовь и поклонение супруга, немолодого, но привлекательного аристократа. И все изменилось в одночасье, когда изнеженная красавица встретила молодого Рафа Леопарди – отважного морехода, бесстрашного воина и отчаянного бунтаря…
Натали Питерс
Маскарад
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава 1
СЕРЕНАДА
Венеция безмятежно парила в пространстве, словно по прихоти фокусника и наперекор законам физики зависнув в свободном полете. Иллюзия рождалась слиянием зеркальных отражений моря и неба.
Блеклый свет зимней луны размывал очертания церквей, дворцов и колоколен. Город походил на призрачное видение – лишенный размеров, окраски и деталей. На хрупкий цветок, давным-давно засушенный на память между страницами книги.
Дремлющая Венеция шевелилась и бормотала. Начавшийся прилив легкой зыбью проникал в сложное переплетение каналов, образующих ее нервную систему. Морская вода струилась под изящными арками тысячи мостов. Полировала древние сваи и мраморные ступени, омывала покрытые мхом гранитные плиты набережных. То обстоятельство, что город, который его обитатели в средние века, во времена Венецианской республики, официально именовали «La Serenissima», был возведен на столь зыбком основании, придавало ему еще больше красоты и эфемерности очарования.
Венеция казалась особенно ранимой в бодрящей прохладе зимней ночи. Улицы были пустынны, воздух безветрен, а бормотание моря слышалось до жути явственно. Невольно закрадывалась мысль, что город-мираж медленно погружается в воду.
Поставленные на якоря гондолы – черные и таинственные, – вытянув длинные шеи, покачивались на волнах, натягивая цепи, прикрепляющие их к берегу.
Поскрипывали канаты, лязгали железные звенья цепей. Откуда-то со стороны лагуны доносился звук корабельного колокола. Было три часа ночи.
Сначала послышался смех. Подобно барабанной дроби, отбиваемой глашатаем, он разорвал мирный покой Кампо Сан-Сальваторе, небольшой площади в центре города. По одну ее сторону возвышался собор Сан-Сальваторе – груда грязного мрамора, увенчанная десятком закопченных статуй, а по другую – возвышался импозантный фасад палаццо Моросини.
В черной щели переулка за собором возникли три фигуры. Подобно летучим мышам они прошмыгнули через площадь, смех вился вокруг них, как и укутывавшие их черные плащи. Веселые беглецы от реальности укрылись в тени стен палаццо и сбились в стайку.
Лица троих закрывали маски. Маска первого ряженого, державшего в руках разукрашенную пестрыми лентами лютню, представляла собой простой черный овал, закрывавший глаза, лоб и нос. Лицо второго полностью прикрывала белая маска – клюв ларва: гротескно большой нос и выступавшая вперед верхняя губа походили на череп птицы.
Ларву носил и их сотоварищ. Он, однако, предпочел не белый, а ярко-розовый цвет, который прекрасно сочетался с атласной подкладкой его плаща и шелковыми чулками.
Поверх плащей под треугольными шляпами они прикрепили бауту – черную кружевную пелерину. Она скрывала нижнюю часть и свободными складками ниспадала до локтей. Все было рассчитано на то, чтобы сделать их совершенно неузнаваемыми.
Смех повис над маленькой компанией подобно пару из носика кипящего чайника.
– Прошу вас успокоиться! – прошептал мужчина в белой маске.
– Я не могу сдержаться! – еле выдохнул человек в черной маске. – Все так занятно!
– Мне ужасно холодно, – раздался голос Розовой маски. – Не понимаю, почему мы не могли подождать, пока не установится хорошая погода. А если к тому же ее нет дома?
– Что за нелепая мысль? – спросила Белая маска. – Конечно, она дома. Где еще она может быть, по-вашему, в это время? У любовника?
Он опять расхохотался.
– Вы уверены, что это ее окно? – спросила Розовая маска игрока на лютне.
– Конечно. Сегодня пополудни мы были здесь, в ее комнате. Она хвасталась уродливым платьем. Антонио может подтвердить, сколько сил нам пришлось приложить, чтобы убедительно восхищаться им. – Он повернулся к своему другу в белой маске.
– Да, чудовищный наряд, – согласился Антонио. – Темно-фиолетовый старит ее.
– Никогда бы не надел темно-фиолетового, даже на свои похороны, – содрогнулась Розовая маска.
– Какой вы придирчивый, Джакомо, – заявил игрок на лютне. – Ну а жениться в таком могли бы?
– Это же одно и то же! – фыркнул он. – Я лучше бы его сжег!
Они снова начали хохотать. Единственный серьезный человек в компании лихорадочно размахивал руками, убеждая их хранить молчание.
– Ради всего святого!
– И ради прекрасной Грациэллы! – с энтузиазмом продолжила Черная маска.
– Не пора ли начать? У меня уже коченеют ноги.
– Я готов! – Черная маска взмахнула лютней.
– А я и не знал, что вы играете на лютне! – восторженно воскликнула Розовая маска.
– Я и не умел до сегодняшнего вечера! Но это очень просто. Послушайте. – Он тронул наугад несколько струн и опять вызвал смех товарищей.
– Что будем петь? – спросила Белая маска.
– «О, несчастная донна!» – предложил тут же игрок на лютне.
– Нет, нет! Это слишком мрачно. Не надо напоминать бедной Грациэлле, как она несчастна. Может, «Скажи мне, правда ли это»?
– А это слишком скучно!
Целых пять минут они пререкались оживленным шепотом. Наконец, откашлявшись, расположились под окном синьоры Грациэллы Моросини и запели серенаду, эхо которой отдалось на площади.
В словах песенки звучала надежда, что из прекрасных уст дамы вот-вот раздастся сладостное «да» и заполонит восторгом душу ее возлюбленного.
Первый куплет серенады был зарифмован довольно неуклюже, но троице все же удалось ухватить дух песенки, и когда певцы добрались до второго куплета, они запели фортиссимо – страстно, громко и даже складно.
Внезапно находящееся у них над головами створчатое окно с грохотом распахнулось. В нем возникло лицо. Увы, не прекрасный, обрамленный темными волосами лик, который они надеялись увидеть, а грубая, изборожденная морщинами физиономия, украшенная с боков седыми пучками волос, а сверху увенчанная измятым ночным колпаком. В довершение всего, к величайшему удовольствию трех трубадуров, к колпаку был прикреплен небольшой колокольчик.
– Эй, вы, мошенники, что вы себе позволяете? – с яростью закричал граф Моросини. Колокольчик на колпаке весело позвякивал. – Что вы здесь вынюхиваете? Убирайтесь! Пошли прочь!..
Трио с веселым шумом бросилось врассыпную. Один из них стал выкрикивать страстным фальцетом, звать Грациэллу, умоляя уберечь его от гнева ее мужа. Граф Джулио Моросини подпрыгивал, орал и звякал колокольчиком. Потом совершенно неожиданно исчез из окна.
– О Боже мой! – заметил без каких-либо эмоций один из участников маскарада. – Он натравит на нас собак.
Мгновением позже Моросини появился снова.
– Теперь я вам кое-что покажу, негодяи! Я заставлю вас отстать от моей жены!
Он высунул из окна мушкет, положил его дуло на подоконник и выстрелил.
Громодобный звук, отражаясь эхом, прокатился по площади. В окнах появились лица людей, разбуженных шумом.
Троица, вооруженная лишь остроумием и одной-единственной лютней, отнюдь не была склонна доказывать свою отвагу. Подчиняясь голосу разума, они обратились в бегство. Моросини перезарядил мушкет и вновь выстрелил, обезглавив одну из статуй, украшающих собор Сан-Сальваторе. Площадь опустела.
Несколько мгновений спустя двое из трех ряженых вышли из тени, отбрасываемой Риалто, знаменитым застроенным лавчонками мостом, пересекавшим Большой канал. Они тяжело дышали, хотя и продолжали тихо смеяться. Однако теперь в их смехе чувствовался страх.
– Боже мой! – произнес игрок на лютне, как только к нему вернулся дар речи. – Мы потеряли Джакомо!
Они остановились на мосту и перегнулись через парапет.
– Я слышал, как он ругался, – хриплым голосом произнесла Белая маска. – Наверное, упал. Эти его дурацкие башмаки на трехдюймовых каблуках! В таких только бегать! – Он положил руку на сердце. – Сейчас выскочит. Умираю!
– Надеюсь, что он не убит. Этого только не хватало! О, Антонио, только вспомните тот колпак! А колокольчик!.. Просто умора!
– Колокольчиком граф, вероятно, предупреждает Грациэллу о своем приближении, – предположил Антонио. – Интересно, что она чувствует, услышав динь-динь-динь!
Они зашлись смехом и прижались друг к другу.
– Как бы то ни было, – произнес старавшийся сохранить серьезность Антонио, – это была дурацкая идея. Вас могли ранить, а то еще хуже!.. Никогда не прощу себе, мой дорогой, что подверг вас такой опасности!
– Чепуха! – сказала Черная маска. – Никакой опасности! Этот старый олух не смог бы попасть в собор Сан-Марко, даже если бы оказался прямо напротив него. Разве не было смешно? Разве не доставило удовольствия? Без ложной скромности скажу, что из меня получился отличный трубадур.
– Конечно, конечно! – с жаром согласился Антонио. – А ваша музыка? Мой дорогой, вы – новый Орфей! Но при этом красивей любого бога. – Он схватил руку спутника и поднес ее к губам, прикрытым жесткой белой маской.
– Милый льстец. Вы говорите так каждому красивому мальчику.
– О нет! Клянусь! – воскликнул Антонио с видом возмущенной невинности.
– Если я покину вас, вы найдете другого, – поддразнила Антонио Черная маска.
– Ни за что! Как вы можете сомневаться в моей любви? Впрочем, я забыл, вам чуждо чувство жалости. А я, несчастный бедняга, навеки обречен искать ваше сочувствие. Таков мой удел! – из-под белого клюва маски раздался глубокий вздох. – Но и моя радость! – Он прижался губами к белым кончикам пальцев.
Черная маска бессердечно рассмеялась и вырвала руку.
– О, я обожаю вас, драгоценный Тонино!
В силу присущей венецианцам склонности к возвышенным уменьшительным они часто прибегали к ласковым прозвищам. Так, человек по имени Джакомо мог услышать, как любящие его обращаются к нему Джакомино или Джако. Антонио становился Тонио, Тонино или просто Нино. Черная маска промурлыкала:
– Вы умудряетесь вызывать любовь, даже когда спасаетесь бегством.
– Мой дорогой, – пробормотал Антонио, – я буду любить вас идя на эшафот, на смертном одре, даже в самом аду!
Из темноты послышался приглушенный крик. Друзья замерли, напряглись и приготовились бежать.
– Помогите, помогите! Умираю! Помогите!
Они бросились к подножию моста. На нижней его ступеньке сидел скрючившись их третий товарищ. Он явно страдал, а душераздирающие крики лишь подтверждали это. Они опустились рядом с ним на колени и вполголоса стали утешать его.
– О, Джакомо, вы ранены? Этот дьявол подстрелил вас? Ну скажите же нам что-нибудь, Джакомино!
– О, – жалобно стонал Джакомо.
– Где болит, дорогой? – ласково вопрошала Черная маска. – Бедняжка, у вас кровь? Надо срочно найти врача!
– Не знаю, не уверен!.. Мне чертовски больно. Я упал и ушиб колени! Порвал чулки. Посмотрите! Такие отличные чулки были…
– Негодяй! Изверг! – отозвались два приятеля. – Значит, вы не ранены?
– Ранен? Конечно же, нет! Как только я увидел, что он размахивает своим древним мушкетом, я бросился бежать со всех ног.
С мрачным выражением на лицах друзья Джакомо подхватили его под мышки и поставили на ноги. Антонио довольно грубо отряхнул пыль с его одежды. Черная маска подняла со ступеней шляпу Джакомо и напялила ему на голову. Они поднялись на мост.
– Я чуть не лишился чувств, – хныкал Джакомо. – Я услышал, как над моим ухом просвистела пуля, и подумал, что приближается конец! О, какой ужасный скандал! Как только они выяснят, кто мы такие…
– Никто не выяснит, – убежденно сказал Антонио. – Как они это сделают?
– Догадаются! – ответил Джакомо. – Старый Моросини знает нас. Нас всех! О, ужасно! Каким же я был дуралеем, что позволил вам себя уговорить! Он даже может вызвать нас на дуэль! Я уверен, он так и поступит!
– Вызвать на дуэль? По какому поводу? Ведь мы только…
– …пели серенаду очаровательной Грациэлле…
– …на которой он прежде всего не имел права жениться. В его-то возрасте!
– Похотливый сатир! А как он себя ведет? Настоящий собственник!
– Не разрешает ей заводить любовников. Даже одного! Не оставляет ее наедине с друзьями!
– Она замужем уже два года и давно могла бы заиметь постоянного спутника – чичизбео. Прискорбно. Возмутительно.
– Моросини – пережиток прошлого. Реликвия! Доисторический тип!
– Как бы то ни было, – твердо сказал Джакомо, – нас должны были предупредить. Мужчина, последовавший дурному совету влюбиться в свою собственную жену, не заслуживает доверия. Он становится безумцем! Такой человек способен на что угодно.
Три ряженых взяли друг друга под руки и направились к противоположному концу моста. Их смех эхом отдавался вслед за ними.
* * *
В этот день камердинер разбудил своего хозяина, сорокалетнего аристократа Алессандро Лоредана, впервые в столь раннем возрасте избранного на высший пост комиссара морей, в полшестого утра. Прежде чем выбраться из постели, Лоредан позволил себе небольшую роскошь – выпил чашку очень крепкого кофе, сбросил ночную сорочку и ополоснул лицо и туловище ледяной водой. Побрил его камердинер, но оделся он без посторонней помощи. Алессандро не нравилось, когда слуги чересчур суетились вокруг него.
Он надел чистую батистовую рубашку и быстро, ловко, без лишних движений повязал длинный шейный платок, натянул шелковые чулки и атласные панталоны. Втиснулся в серый шелковый жилет, надел черные сафьяновые туфли и наконец набросил на плечи сюртук из тонкого черного сукна со стоячим высоким воротником. Лоредан поддернул кружевные манжеты так, чтобы они не выступали более чем на сантиметр из-под рукавов сюртука, отряхнул с плеч несуществующие пушинки и быстро оглядел себя в высоком зеркале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57