Ему это понравилось: он откинул голову, басистое мурлыканье сотрясло грудную клетку и разнеслось по всей лавочке.
Даже покупка леденцов от кашля обставлялась особым церемониалом. Хозяин лавочки торжественно понюхал пакетик и похлопал себя по труди.
- У них и запах-то благотворный, мистер Хэрриот. Излечат вас в один момент. - Он поклонился, улыбнулся, и могу поклясться, что Альфред улыбнулся, вместе с ним.
Я снова протиснулся между покупательницами и, шагая по переулку, в энный раз поражался феномену Джеффри Хатфилда. В Дарроуби было несколько кондитерских лавок. Больших, с красивыми витринами, но ни одна не торговала так бойко, как тесная лавчонка, которую я только что покинул. Безусловно, причиной было уникальное обхождение Джеффа с покупателями. И ведь он вовсе не разыгрывал спектакль: суть заключалась в его любви к своему занятию, в искренности, с которой он все делал.
Его любезные манеры и "благородная" дикция вызывали непочтительные насмешки у мужчин, которые некогда окончили вместе с ним местную школу в четырнадцать лет. В трактирах его часто именовали "епископом", но добродушно, так как все относились к нему хорошо. Ну а покупательницы были от него без ума и посещали его лавочку, чтобы поблаженствовать в лучах его внимания.
Примерно через месяц я снова зашел в лавочку купить лакричной карамели для Рози и увидел привычную картину: Джеффри отвешивал поклоны, улыбался и звучно басил. Альфред следил со своего места за каждым его движением, и оба выглядели воплощением достоинства и благодушия. Когда я забрал свою упаковку, Джефф шепнул мне на ухо:
- В двенадцать я закроюсь на обед, мистер Хэрриот, не будете ли вы так добры зайти ко мне осмотреть Альфреда?
- Разумеется. - Я взглянул на величавого кота в конце прилавка. - Он заболел?
- Нет-нет... просто, по-моему, что-то не совсем ладно.
В назначенный час я постучался в запертую дверь, и Джеффри впустил меня в лавочку, против обыкновения пустую, и провел в гостиную за занавешенной дверью. Там за столом сидела миссис Хатфилд и пила чай. Она была куда более земной натурой, чем ее муж.
- А, мистер Хэрриот! Пришли посмотреть котика?
- Ну какой же он котик! - засмеялся я. И, бесспорно, Альфред, устроившийся возле топящегося камина, выглядел даже массивнее обычного. Теперь он отвел спокойный взгляд от огня, встал, неторопливо прошествовал по ковру и, выгнув спину, потерся о мои ноги.
- Настоящий красавец, верно? - сказал я с улыбкой. Я уже давно не видел его вблизи, и дружелюбная мордочка в черных полосках, сходящихся возле умных глаз, показалась мне особенно симпатичной. - Да, - добавил я, поглаживая пушистый мех, блестевший в бликах огня, - ты очень большой и красивый. - Я повернулся к мистеру Хатфилду:
- Выглядит он прекрасно. Что вас встревожило?
- Может, это так только. Он вроде бы совсем такой, как был, но вот уже неделю я замечаю, что ест он не так охотно, не с прежним аппетитом. Он не то чтобы болен... а какой-то не такой.
- Так-так. Давайте-ка осмотрим его.
Осмотрел кота я очень тщательно. Температура нормальная, слизистые здорового розового цвета. Я достал стетоскоп, прослушал легкие и сердце, но ничего ненормального не услышал. Пальпация брюшной полости тоже ничего не подсказала.
- Что же, мистер Хатфилд, - сказал я, - у него все как будто в порядке. Не исключено, что он немного сдал. Хотя по его виду этого не подумаешь. На всякий случай я сделаю ему витаминную инъекцию. Она его подбодрит. Если через несколько дней ему не станет лучше, свяжитесь со мной.
- От души вам благодарен, сэр. Весьма. Вы меня успокоили. - Он погладил своего любимца. Уверенность в звучном голосе плохо вязалась с озабоченностью, написанной на его лице. Глядя на человека и кота, я вновь почувствовал, как они похожи своей внушительностью.
С неделю я ничего про Альфреда не слышал и решил, что он поправился. Но затем мне позвонил его хозяин.
- Он все такой же, мистер Хэрриот. Вернее, ему стало чуть похуже. Буду весьма обязан, если вы опять его посмотрите.
И снова то же самое. Ничего определенного даже при самом тщательном осмотре. Я назначил Альфреду курс минеральных и витаминных таблеток. Начинать лечение нашим новым антибиотиком не имело смысла: температура оставалась нормальной и ни малейших признаков какой-либо инфекции не обнаружилось.
Мимо переулка я проходил каждый день - до него от Скелдейл-Хауса было шагов сто - и теперь обязательно заглядывал в окно лавочки. И каждый день видел знакомую картину: Джефф улыбается и отвешивает поклоны дамам, Альфред восседает на обычном месте в конце прилавка. Все выглядело нормально, и тем не менее... Нет, кот, несомненно, в чем-то изменился.
Как-то вечером я зашел и осмотрел его еще раз.
- Он худеет, - сказал я. Джеффри кивнул.
- Да, я замечаю. Ест он неплохо, но меньше чем прежде.
- Продержите его на таблетках еще несколько дней, и, если ему не станет лучше, я заберу его к себе, чтобы провести полное обследование.
У меня было неприятное предчувствие, что улучшение не наступит. Так и оказалось, а потому однажды вечером я пришел в лавочку с кошачьей клеткой. Альфред был таким огромным, что посадить его в клетку оказалось очень непросто, однако он и не думал сопротивляться, пока я осторожно запихивал его внутрь.
В операционной я взял кровь на анализ и сделал рентген легких. Снимок был абсолютно чистым, в крови не оказалось никаких отклонений.
Можно было бы и успокоиться, однако кот продолжал хиреть. Следующие недели превратились в кошмар. Я по-прежнему ежедневно заглядывал в окно лавочки, и это стало для меня тяжелым испытанием. Огромный кот все еще восседал на своем месте, но худел и худел, так что вскоре стал неузнаваемым. Я испробовал все препараты и методы, какие только знал, но бестолку. Я попросил Зигфрида осмотреть кота, но он встал в такой же тупик, что и я.
Непрерывная потеря веса - порой симптом злокачественной опухоли, однако новые рентгеновские снимки ничего подобного не выявили. Полагаю, Альфред был по горло сыт тем, что его постоянно куда-то утаскивают, колют и мнут ему живот, но ни разу не запротестовал. Спокойно мирился со всем, как это было у него в обычае.
Ситуацию резко ухудшал еще один фактор: Джефф не выдержал постоянного напряжения и буквально таял на глазах. Румяные полные щеки поблекли и запали, а главное - за прилавком его словно подменили: от эффектной манеры торговать не осталось и следа.
Однажды я не удовольствовался тем, чтобы заглянуть в лавку через окно, а вошел и протиснулся к прилавку между дамами. Зрелище было устрашающее. Джефф, согбенный, иссохший, слушал покупательницу даже без улыбки, апатично ссыпал сласти в пакет и бормотал что-то невнятное. Ни звучного баса, ни счастливого щебета покупательниц. Обычная кондитерская лавка, как всякая другая.
Печальнее всего выглядел Альфред. Он все еще с достоинством сидел на своем месте, но худой до невероятия. Шерсть утратила былой глянец. Он смотрел прямо перед собой мертвыми глазами, словно его ничего больше не интересовало. Не кот, а пугало в обличий кота.
Я не выдержал и в тот же вечер зашел к Джеффу Хатфилду.
- Сегодня я видел вашего кота. Его состояние стремительно ухудшается. Нет ли каких-нибудь новых симптомов?
Джефф уныло кивнул.
- Да, появились. Как раз думал вам позвонить. Его рвать начало. Мои ногти болезненно впились в ладони.
->- Еще и это! Все указывает на какое-то внутреннее расстройство, а отыскать ничего не удается! - Я нагнулся и погладил Альфреда. - На него просто больно смотреть. Помните, какой глянцевой была у него шерсть? А теперь!
- Верно, - ответил Джефф. - Совсем перестал следить за собой. Даже не умывается. Словно ему не до этого. А прежде умывался без конца: вылизывает себя, вылизывает, ну просто часами.
Я уставился на него. У меня в мозгу загорелась какая-то искра. "Вылизывает себя, вылизывает..." Я задумался.
- Да-а... Пожалуй, я не встречал кота, который умывался бы так усердно, как Альфред... - Искра вспыхнула пламенем, я даже подскочил на стуле.
- Мистер Хатфилд! - вырвалось у меня. - Я хочу сделать диагностическую лапаротомию.
- Что-что?
- По-моему, он нализал себе волосяной шар, и я хочу сделать проверочную операцию.
- Живот ему разрезать?
- Совершенно верно.
Джефф прижал ладони к глазам и опустил голову. Он оставался в этой позе долгое время, а потом устремил на меня измученный взгляд.
- Право уж не знаю. Я ни о чем таком даже не думал.
- Необходимо принять меры! Иначе кот погибнет.
Джефф нагнулся и погладил Альфреда по голове. Один раз, другой, третий... А потом пробормотал хрипло, не поднимая глаз:
- Ну ладно. А когда?
- Завтра утром.
Когда на другой день в операционной мы с Зигфридом наклонились над усыпленным котом, мысли у меня в голове путались. Последние годы мы часто оперировали мелких животных, но мне всегда было ясно, чего следует ожидать. Теперь же у меня возникло ощущение, что я вторгаюсь в неведомое.
Я сделал надрез, рассек брюшные мышцы, брюшину и, когда прошел диафрагму, нащупал в желудке тестообразную массу. Я рассек стенку желудка, и сердце у меня взыграло. Вот он! Большой комок спутанных волосков, причина всех бед. Нечто, не запечатлевающееся на рентгеновских снимках.
Зигфрид усмехнулся.
- Ну вот мы и убедились.
- Да, - ответил я, испытывая невыразимое облегчение. - Вот мы и убедились.
Но это оказалось еще не все. Очистив и зашив желудок, я обнаружил комки поменьше, в нескольких местах закупорившие кишки. Их все необходимо было удалить, а значит - наложить на кишки несколько швов. Мне это очень не понравилось: дополнительная травма и шок. Но в конце концов операция завершилась, и виден был лишь аккуратный шов на животе. Когда я отнес Альфреда к нему домой, Джефф долго не решался на него взглянуть. Наконец он робко покосился на кота, еще не проснувшегося после операции, и прошептал:
- Он выживет?
- Скорее всего, - ответил я. - Операцию он перенес тяжелую, и, чтобы, оправиться после нее, ему потребуется время. Но он молод, силен, и оснований тревожиться нет никаких.
Я увидел, что не убедил Джеффа. Это подтверждалось, когда я приходил делать Альфреду инъекции пенициллина. Джефф не сомневался, что Альфред непременно погибнет.
Миссис Хатфилд смотрела на вещи с большим оптимизмом, но беспокоилась из-за мужа.
- Он последнюю надежду потерял, - сказала она. - И потому только, что Альфред весь день не встает с постели. Я ему твержу, что кот не может вот так сразу вскочить и запрыгать, но он и слушать не хочет. - Она посмотрела на меня с тревогой. - И знаете, мистер Хэрриот, он совсем измучился. Его просто узнать нельзя. Я даже боюсь, что он таким и останется.
Я подошел к занавешенной двери и заглянул в лавку. Джефф стоял за прилавком мрачный, двигаясь точно автомат. Он отвешивал конфеты без единой улыбки, а если и говорил что-то, то с безжизненной монотонностью. В ошеломлении я обнаружил, что его голос совсем утратил былой звучный тембр. Миссис Хатфилд была права: его нельзя было узнать. А что, если он действительно не станет прежним, что будет с торговлей? До сих пор его покупательницы хранили ему верность, но меня томило предчувствие, что продлится это недолго.
Прошла неделя, прежде чем появились перемены к лучшему. Я вошел в гостиную, но Альфреда там не оказалось.
Миссис Хатфилд вскочила с кресла.
- Ему много лучше, мистер Хэрриот, - радостно сказала она. - Ест вовсю и запросился в лавку. Он сейчас там с Джеффом.
И я вновь посмотрел в щелку между портьерами. Альфред сидел на обычном месте. Тощий до ужаса. Но сидел он прямо. Однако его хозяин выглядел все так же скверно. Я отвернулся от двери.
- Что же, миссис Хатфилд, больше мне приходить не нужно. Ваш кот выздоравливает и скоро будет совсем таким, как раньше.
Да, в отношении Альфреда я испытывал полную уверенность, но не в отношении Джеффа.
Затем, как повторялось ежегодно, меня совсем поглотила кутерьма весеннего окота со всеми его прелестями. Ни о чем другом думать времени у меня не было. Прошло, наверное, недели три, прежде чем я снова заглянул в кондитерскую лавку купить шоколад для Хелен. Теснота внутри была страшная, и пока я пробирался к прилавку, на меня нахлынули прежние страхи. Я боязливо посмотрел на человека и кота.
Альфред, вновь массивный и полный достоинства, восседал в дальнем конце прилавка как монарх, а Джефф опирался ладонями на прилавок, наклонялся вперед и заглядывал в лицо покупательнице.
- Насколько я вас понял, миссис Херд, вам требуется какой-то сорт мягких конфет. - Звучный бас заполнил лавочку. - Не рахат ли лукум имеете вы в виду?
- Нет, мистер Хатфилд, совсем не то.
Джефф опустил голову на грудь и с предельной сосредоточенностью уставился в сверкающий прилавок. Потом поднял лицо и приблизил его к лицу дамы.
- Возможно, пастила?
- Нет... не то.
- Трюфели? Помадка? Мятный крем?
- Да нет. И не похоже даже.
Джефф выпрямился. Да, задачка оказалась не из легких. Он скрестил руки на груди, уставился в пространство и сделал могучий вдох, который я так хорошо помнил. Тут я понял, что он стал прежним. Широкие плечи расправлены, на полных щеках играет румянец.
Его размышления ни к чему не привели. Он выставил подбородок и откинул голову, ища вдохновения на потолке. Альфред, заметил я, тоже посмотрел на потолок.
Джефф застыл в этой позе, и в лавочке воцарилась напряженная тишина. Затем медленная улыбка озарила благородные черты. Он поднял палец:
- Сударыня, - сказал он, - думается, я понял. Беловатые, сказали вы... а иногда розоватые. Очень мягкие. Могу ли я предложить вам суфле из алтея?
Миссис Херд хлопнула ладонью по прилавку.
- Вот-вот, мистер Хатфилд! Ну забыла название, хоть убейте.
- Ха-ха! Так я и предполагал, - пробасил хозяин лавочки, и его голос органными звуками отразился от потолка.
Джефф засмеялся, дамы засмеялись, и, готов поклясться, засмеялся Альфред.
Прежнее вернулось. Все, находившиеся в лавке, были счастливы - Джефф, Альфред, дамы и, отнюдь не меньше остальных, Джеймс Хэрриот.
4

- Грабитель ты, а не ветеринар!
Миссис Сидлоу, яростно сверкая черными глазками, хлестнула меня этими словами, и я, глядя на черные прямые волосы, обрамляющие худое лицо с острым подбородком, подумал (далеко не в первый раз), что она - ну вылитая ведьма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44