"Ну не чудесно ли это!".
Чистейший рай! Как во сне я поставил чайник на горячую конфорку, положил в него заварку - и даже не заметил, как вспорхнул наверх с чаем для Хелен.
Вернувшись на кухню, я налил чаю себе и принялся смаковать душистый напиток возле излучающей тепло плиты, поглядывая в окно на зеленые луга и холмы. Я ощущал себя просто султаном. Жизнь, размышлял я, неспособна предложить мне ничего лучше.
Теперь все встало на свое место. Неудачные попытки купить те дома тогда выглядели крушением моих надежд, хотя в действительности были милостью судьбы. Я хозяин дома, во всех отношениях превосходящего те два - современного, в меру небольшого, удобного... и теплого! Несколько секунд я созерцал окошко в столовую. Да, это было свершением мечты!
Завороженный сладкими мыслями, я благодарно опустился в свое кресло и тут же взвился вверх, ошарашенный громким пуканьем, которое донеслось из-под меня. В полном расстройстве я поднял подушку и обнаружил звуковое устройство, срабатывающее от нажима. Когда я распахнул дверь, с лестницы донесся заливчатый смех, и я увидел, что с верхней площадки через перила свесились мои дети.
- Вот я вам покажу, негодники! - завопил я, бросаясь вверх по ступенькам. - В первое же утро! Сейчас я вас! - Но они успели запереться в своих спальнях, а у меня не было лишнего времени покарать их.
Второй раз сев в кресло, я подумал о том, что теперь придется утроить осторожность. Мои дети упивались всякой возможностью устроить отцу какую-нибудь каверзу - псевдочернильные пятна, булочки, которые пищали, стоило их куснуть, конверты, которые шипели по-змеиному, чуть их начинали вскрывать. И выбирали для этого утренние часы, когда моя бдительность еще была притуплена. Всякий раз, когда мы навещали моих родителей в Глазго, Джимми с Рози мчались в лавку фокусов Тэма Шеперда на Куин-стрит пополнять свои запасы, а в небольшом доме я оказывался несравненно более уязвимым.
Впрочем, понадобилось лишь несколько глотков чая, чтобы вновь впасть в эйфорию. Тепло, уют, ощущение, что до всего можно дотянуться, не вставая с места... Я просто не мог этому поверить. И настолько теперь Хелен станет легче жить!
Мирное спокойствие длилось недолго. Не успели дети спуститься в кухню, как она завибрировала от оглушительных звуков. Джимми приладил на полке динамик, подсоединенный к нашей любимой радиоле "Мерфи", которая теперь стояла в столовой за стеной, и вот уже Элвис Пресли невыносимо терзал мои уши, что-то там выражая.
Я спасся на несколько минут, поднявшись к Хелен со второй чашкой. В Скелдейл-Хаусе это была единственная ее уступка моим мольбам немножко пожалеть себя хотя бы по утрам, и я твердо решил, что в нашем новом доме этот обряд свято сохранится. Спустившись вниз, я забрал у двери утреннюю газету, взял свою чашку и вновь пристроился к столу.
Рози рядом со мной раскачивалась на стуле в такт музыке и в упоении извернулась так, что ножка стула опустилась точно на мой большой палец, защищенный только домашней туфлей. В те дни она была толстенькой девчушкой и очень тяжелой - я взвыл от боли, а мой чай выплеснулся из чашки и окропил газету. Я вскочил и запрыгал на одной ноге, детки же взвизгивали от смеха, а Дина радостно лаяла, не упустив случая присоединиться к общему веселью.
В тумане боли я подумал, что эта парочка в течение нескольких минут нашла повод дважды посмеяться над родителем. Достопамятный для них день!
Поп-музыка перед школой превратилась в обязательный ежедневный ритуал и вначале была пыткой для завзятого поклонника классики. Это искусство ставило меня в тупик и казалось только громким неприятным шумом. Но шли месяцы и, каждый день насильственно слушая "Голубые замшевые туфли", "Не будь жестокой", "Тюремный рок" и прочее, я начал проникаться к старине Элвису чем-то вроде привязанности, и теперь, сорок лет спустя, любая его песня, зазвучав из радиоприемника, переносит меня в те утра на кухне "Рябинового сада" к моим детям, уписывающим кукурузные хлопья, к моей Дине, когда мир был молодым и беззаботным.
И все же... Была у меня тогда одна тайная печаль. Я даже не представлял, как тяжело будет расставаться со Скелдейл-Хаусом. Когда фургон увез последние наши вещи, я прошелся по пустым комнатам, еще недавно оглашавшимся смехом детей. Большая гостиная, где я читал им сказки на сон грядущий и где задолго до этого Зигфрид, Тристан и я ублаготворенно полулежали в креслах еще холостяками, словно упрекала меня непроходящим изяществом пропорций. Великолепный камин со стеклянным шкафчиком над его полкой и оловянной кружкой на ней, где мы хранили наличность, стеклянные двери, выходящие в длинный, обнесенный высокой оградой сад с лужайками, фруктовыми деревьями, грядками клубники и спаржи, т- все это были капли огромного волнующегося океана воспоминаний.
На втором этаже я постоял в большой комнате с альковом, где мы с Хелен спали и где в углу стояла кроватка, в которую на ночь укладывали маленького Джимми, а через несколько лет - маленькую Рози. По голым половицам я прошагал в былую гардеробную, приют моих подрастающих детей, и словно услышал их смешки и шуточки, возвещавшие начало каждого нового дня.
Я поднялся по еще одному маршу лестницы в комнатки под крышей, где мы с Хелен начинали нашу семейную жизнь, где газовая горелка да скамья у стены когда-то исчерпывали всю кухню, подошел к окну, посмотрел на беспорядочные крыши городка, на холмы за ними и проглотил поднимающийся в горле большой комок. Милый старый Скелдейл! Как хорошо, что он остается нашей приемной и я каждый день буду входить в его двери... Но моя семья его покинула, и я спросил себя, будем ли мы где-то еще столь же счастливы, как были счастливы здесь?
24

- Мне бы ветеринара с барсуком.
Передавая трубку нашему новому помощнику, я подумал, что все чаще слышу эти слова - и слышу с удовольствием. Они означали, что фермеры считают его своим. Я ничего не имел против, если некоторые предпочитали его мне. Меня страшила возможность услышать в трубке: "Только этого вашего растяпу не присылайте!". О подобном приходилось слышать от некоторых коллег, обзаводившихся новыми помощниками.
Нам так повезло с Джоном Круксом, который стал просто украшением нашей практики, что, казалось, надеяться получить второго такого же блестящего специалиста - значило бы искушать судьбу. Все новые выпускники ветеринарных колледжей были гораздо образованнее, чем в свое время я, но имелись иные причины, почему у некоторых дело не шло. Одни просто не выдерживали тягот сельской жизни с ее немыслимыми часами работы, другие не умели найти общий язык с клиентами, а двое-трое, теоретически прекрасно во всем разбиравшиеся, терялись, когда дело доходило до конкретного применения знаний.
Колем, к великому моему облегчению, чувствовал себя как рыба в воде, но, как Джон и Тристан отличались друг от друга, так и он отличался от них. Очень отличался. Неразлучный с ним барсук просто завораживал людей, высокая фигура, моржовые усы, искренняя дружелюбность и своеобразный взгляд на жизнь придавали ему особый интерес в глазах как фермеров, так и владельцев мелких животных, но самое главное - он знал свое дело. И оказался прекрасным ветеринаром.
Фил Колверт, наш старый клиент-оригинал, который не называл меня иначе как Счастливчик Гарри, когда я заехал на его ферму, сообщил мне свое мнение о Колеме с обычной прямолинейной лаконичностью: "Этот парень - во, ветеринарище!".
А теперь коллега положил трубку и обернулся ко мне:
- Эдди Коутс. Сказал, что у него бычок "скукожился немножко". Я становлюсь просто специалистом по скукожившейся скотине.
Я засмеялся.
- Отлично, Колем. Так поезжайте. Он вдруг задумался, а потом сказал:
- Я вот о чем хотел вас попросить, Джим. Можно, я изменю свои рабочие часы?
- В каком смысле? Хотите перенести свой свободный день?
- Нет. Я предпочел бы начинать в шесть утра и кончать в два. Я уставился на него в изумлении:
- Но почему?
- Так у меня будет больше возможности ознакомиться с окрестностями, узнать поближе здешних диких животных и растения.
- Очень жаль, Колем. Я знаю, как все это вас интересует, но такой рабочий день крайне неудобен. Просто ничего не получится.
Он философски пожал плечами.
- Ну что же... - И повернулся, чтобы уйти.
- Минутку, Колем, - сказал я. - Раз уж мы коснулись этой темы, мне бы хотелось кое о чем с вами договориться. Вы слишком неуловимы.
- А?
- Да-да. Вас трудно отыскать в случае необходимости. Вы же знаете, на мелких фермах почти нигде нет телефонов, и нередко связаться с помощником я могу только в обеденные часы. Но вы питаетесь без всякого расписания, приходите и уходите так, что я об этом не знаю, а всегда может возникнуть что-нибудь неотложное. И потому, пожалуйста, отправляясь обедать, звоните мне.
Колем насмешливо отдал мне честь.
- Есть, сэр! Буду неукоснительно докладывать о своем местопребывании.
Мы вместе направились в аптеку, но едва вышли в коридор, я чуть не задохнулся от невыносимой вони. Гнусная, тошнотворная, она, казалось, доносилась сверху, и тут я заметил струйки пара, сочащиеся из квартирки Колема.
- Черт, Колем! Ну и вонища! Что у вас там делается?
Он посмотрел с легким удивлением.
- Просто я поставил вариться требуху для моих животных.
- Требуху! Какую требуху?
- Просто коровьи желудки. Залежались у мясника. Он обещал отдавать мне чуть тронувшуюся требуху.
Я закрыл лицо носовым платком и завопил сквозь него:
- Протухшую требуху! Да вы шутите! Бога ради, бегите наверх, снимите с газа чертову кастрюлю. И откажитесь от своего договора с мясником!
Пошатываясь, я выбрался в сад и принялся глубоко дышать. Потом прислонился к ограде, и мне вдруг пришло в голову, что, конечно, у нас с Колемом складываются замечательные отношения, но ничто в мире не совершенно.
Днем, когда я вернулся пообедать, звонок по телефону подтвердил, что, Колем запомнил мои утренние наставления. Голос в трубке отчеканил:
- Прошу разрешения поесть, сэр!
- Разрешаю, молодой человек, - ответил я, с удовольствием подыгрывая. В тот момент я еще не знал, что буду слышать эту фразу каждый день, пока он с нами не расстанется. Он всегда звонил перед обедом, и теперь, вспоминая его в те годы, я словно снова слышу:
- Прошу разрешения поесть, сэр!
25

Когда мы только обзаводились хозяйством в Скелдейл-Хаусе, я часто посещал дешевые распродажи в поисках самого необходимого, но почему-то нередко возвращался домой с совершенно бесполезной вещью. Список их длинен: парусный корабль с полной оснасткой в бутылке, латунные подсвечники, уже упоминавшаяся маленькая концертина и незабвенное приобретение - "География мира" в двадцати четырех томах.
Когда мы поселились в "Рябиновом саду", во мне вновь вспыхнуло желание превратить свой дом в совершенное жилище. Был у меня честолюбивый замысел - создать за огородом площадку для тенниса на траве, причем не только для детей, но и для нас с Хелен. Мы с ней были заядлыми любителями - когда удавалось выбрать время.
Разметив площадку, я понял, что главная трудность заключается в том, чтобы каким-то образом помешать мячам улетать в огород. Обнести площадку сеткой - вот выход, решил я, радуясь, что проблема разрешилась, когда в дверь позвонил рыбак и предложил рыболовные сети. Он собрался уйти на покой и вот распродает почти даром орудия своего ремесла. Я купил огромный тюк, туго стянутый просмоленной веревкой, за двенадцать фунтов и с гордостью продемонстрировал приобретение Хелен. Прилива уважения ко мне она не испытала.
- Ты уверен, Джим, что не дал опять маху? Ты же знаешь, тебя так легко обмануть!
- Обмануть?! - вознегодовал я. - Об этом и речи быть не может. Рыбак этот сама честность, с первого взгляда видно. Он из Фрейзерборо и ходит в морской тельняшке. Веселое, обветренное, бесхитростное лицо, да от него просто веяло смолой и соленостью моря. Он сказал, что остальные сети уже продал, а эти отдает дешево, потому что они последние и он торопится домой.
- Хм-м... Это мне тоже не нравится, - пробормотала Хелен. - А ты заглянул к нему в фургон? Проверил, что там правда ничего не осталось?
- Э... собственно говоря... А зачем? Уж поверь, на этот раз я сделал выгодную покупку. Пошли, я тебе докажу!
Мы вышли на лужайку, и я развернул тюк. У меня упало сердце. В свернутых сетях зияли огромные дыры - некоторые диаметром по два-три фута. Хелен захихикала, а по мере того, как я разворачивал одну дырявую сеть за другой, ее буквально начало шатать из стороны в сторону.
- О Господи, - сказала она, утирая слезы. - Хорошо еще, что в нашей семье есть хоть один практичный человек. К счастью, я на такие промахи не способна!
В полном расстройстве чувств я мрачно созерцал свое никудышнее приобретение.
- Попробую залатать дыры веревками, - сказал я.
- Перестань! - вскрикнула Хелен, и ее снова зашатало. - Не надо! Меня уже ноги не держат.
Сети оставались болезненной темой, и я всячески ее избегал, однако в первые недели несколько раз украдкой пробирался на лужайку, когда никто не следил, и пытался (безуспешно) заняться починкой.
После этой катастрофы я старался найти способ, как поднять свой престиж, и выбрал для этой цели огород. В воскресной газете я увидел рекламу парничков для рассады и решил, что для сурового йоркширского климата ничего лучше придумать нельзя. Парнички на картинке стояли длинными аккуратными рядами, изящные и функциональные, а стоили они феноменально дешево.
Ни слова не сказав Хелен, я отправил заказ на солидную партию. Мое воображение рисовало внушительный ящик, и я был очень удивлен, когда почтальон доставил скромный плоский пакет. Как в нем могли уместиться трехмерные сооруженьица, изображенные на рекламе?
Впрочем, тайна тут же разъяснилась: то, что я принял за жесткий пластик, оказалось обычной полиэтиленовой пленкой. Мало того! Остальная часть будущих парничков состояла из множества тонких проволочек со зловещими- инструкциями типа: вставить стержень А в прорезь Б и закрепить шпилькой В. Для меня это был лес дремучий, и я провел несколько изнурительных часов в борьбе со стержнями и шпильками, а Хелен с любопытством наблюдала за моими манипуляциями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44