приказы заставляли Барбару поступать наоборот. Не в такое время, сказал Альфред себе. Барби, может быть, часто непослушна, но она не дура. Она не будет бродить по окрестностям назло Мортимеру, когда знает, что кругом маршируют армии. И он не встретил ее на дороге, ведущей на север, к Олстеру, так что она должна быть в монастыре.
Он отправился на север, больше раздосадованный на Мортимера, чем на Барби. Альфреду казалось отвратительным, когда кто-то заставляет слушаться силой вместо того, чтобы внушить послушание, и при этом остаться довольным собой. К тому времени, когда он проехал Оф-фенсхем, раздражение улеглось. Он иначе обращался с людьми, чем Мортимер. Он убеждал тех, кто был могущественней его, сделать так, как он хотел, и наслаждался, искусно подчиняя их своей воле. Мортимер же привык давать прямые и правильные указания; на войне нет времени убеждать, нужно действовать сразу.
Мысль о войне снова разбудила тревоги Альфреда. Когда он проезжал мимо ворот Кливского монастыря и увидел, что передовые отряды принца еще не появились, он заколебался. У него было достаточно времени, чтобы убедиться, что Барби в монастыре, и затем ехать дальше навстречу Эдуарду. Если он этого не сделает, то во время сражения будет постоянно тревожиться о ней. Однако когда привратник сказал, что она действительно в монастыре, он устыдился своего желания видеть ее. Он повернулся, чтобы уехать, но привратник предложил ему войти, спросив, правдивы ли новости, привезенные леди Барбарой, и предложил Шалье завести лошадей, чтобы можно было закрыть ворота. Этот человек так испугался, узнав, что сам принц Эдуард скоро прибудет в Клив, что Альфреду пришлось успокаивать его, пока он не поднял панику. Пока он говорил, из конюшни вышел Льюис, увидел Шалье, помахал ему и бросился прочь, прежде чем Шалье успел заговорить.
Альфред, узнав, что Льюис побежал сообщить леди о его приезде, вынужден был переспросить привратника, о чем тот только что говорил. Привратник очень хотел получить заверения, что битва не затронет монастырь. Альфред сказал, что такого не может произойти. Тут появилась Барбара и, пробежав через двор, бросилась в его объятия. Альфред с нетерпением сказал привратнику, что молитва и закрытые ворота — лучший совет, какой он может дать, и тогда наконец привратник отвернулся.
— Я не могу взять тебя с собой, — твердо сказал он, когда они остались одни.
— Не сердись на меня, — попросила она и прижалась к нему.
— Я не сержусь. — Он почувствовал, как дрожит ее рука, и пошел за ней следом. За стеной сада они остановились. — Барби, клянусь, я не сержусь, но Эдуард очень скоро будет здесь, и я должен идти с ним.
Она повернулась к нему. Ее лицо было совершенно белым, отчетливо вырисовываясь на фоне темных облаков. Пока они молча смотрели друг на друга, в отдалении грянул гром. Он наклонился и поцеловал ее.
— Я люблю тебя. До того, как стемнеет, я снова буду здесь.
— Или не придешь совсем.
— О нет. Ты так легко от меня не избавишься.
Она обвила руками его шею и стала целовать его губы, щеки и снова губы.
— Глупец! Я скорее выну сердце из своей груди, чем потеряю тебя.
Тогда он дотронулся пальцем до кончика ее носа, чтобы подразнить, и спросил:
— Тогда почему ты не сказала, зачем прятала от меня мое зеркало?
Он хотел заставить ее улыбнуться. Она же выглядела огорченной.
— Прости меня, я грешна. Я так ревнива, что обидела тебя, потому что слишком сильно люблю тебя. Я не хотела, чтобы ты знал, что я твоя раба. Я надеялась, что ты будешь стремиться поймать олениху, а на глупую корову в собственном хлеву не станешь обращать внимания.
— Барби! — воскликнул Альфред, но, прежде чем он успел выразить свою радость, раздался звук трубы. Альфред взглянул через плечо, потрясенный, потому что понял, что отдаленный рокот, который он принял за продолжительный гром, был шумом наступающей армии Эдуарда, проходящей по берегу мимо монастыря. — Я должен идти. — Он улыбнулся. — Не бойся за меня. Мы теперь настолько сильнее, что, возможно, мне даже не придется нанести удар.
Это была ложь, но надежда ослабила ее напряжение, и он почувствовал, что такая ложь не опасна даже перед битвой. Не было греха ни перед человеком, ни перед Богом в том, чтобы успокоить любящую женщину. Он крепко обнял ее, снял ее руки со своих плеч и поцеловал, затем оттолкнул от себя и убежал. Он не стал оглядываться, боясь, что вернется, если увидит, что она плачет, провожая его. Хотя Барби знала, что ее беспокойство было глупым, она все равно боялась за него. Она доверяла его искусству и силе, но с любовью пришел страх. А разве он не боялся за нее, хотя знал, что она в безопасности?
Альфред не мог вынести ее страдания, но что же он мог сделать? Он мужчина и должен сражаться. Он вспомнил, как сильно огорчалась Барби, когда он собирался участвовать в турнире, настаивая, чтобы он не делал глупостей. Она боялась войны. Бедная девочка. Если бы Лестер пересек Северн вместо того, чтобы сидеть в Ившеме, они с Барби были бы уже на пути в порт. Он уже договорился о выкупе и решил сказать Эдуарду, что уедет, когда придут новости о передвижении Лестера. Но если они проиграют эту битву, он не сможет покинуть Эдуарда.
Эта мысль заставила его произнести короткую молитву, просьбу уберечь его от такой судьбы, но он не успел закончить ее. Ему преградила путь колонна пехотинцев, отрезавшая его от воды. Один Бог знает, сколько времени понадобится, чтобы пересечь ее, и тут он вспомнил, что Мортимер говорил ему о мосте возле Оффенсхема. Он повернул Дедиса от людского потока и снова поехал на юг. После того как несколько раз его останавливали патрули, он пересек людской поток, повернул на север, и его снова окликнули, на этот раз из отряда, одетого в цвета графа Глостера.
— Я Альфред д'Экс, — прокричал он, — нахожусь на службе у принца Эдуарда. Вы можете мне сказать, где я могу найти принца или лорда Глостера?
— Недалеко. На луговине у реки, как раз за деревьями.
Альфред последовал по неровной вытоптанной дороге и выехал на открытое место, где увидел группу всадников, собравшихся вместе. Слева кусты и молодая поросль были расчищены, так что видна была дорога. Альфред подъехал, поклонился в седле принцу и поднял руку, приветствуя Глостера.
— Альфред, вы, как всегда, появляетесь в нужный момент, — сказал Эдуард. — Какое расстояние до Ив-шема?
— Отсюда не больше лье, милорд. И Мортимер сказал, что Лестера нельзя будет захватить, если он отойдет к северу от города. Мы должны спешить…
— Вот почему мы идем туда, — любезно вставил Эдуард.
Альфред засмеялся:
— Яйца не должны учить курицу. Я неопытный командующий.
— Не надо большого опыта, чтобы понять преимущества расположения в горах, — заметил Глостер.
Последовало короткое тревожное молчание. Граф Лестер был умелым воином, и было непонятно, почему он остановился поесть и отдохнуть в Ившеме, который являлся естественной ловушкой.
— Второе сообщение Мортимера было о том, что мы намного превышаем их численностью, и я послал знамена, которые мы отняли у Саймона, с нашими передовыми отрядами всадников. — Эдуард улыбнулся, когда сказал это. Его правый глаз был словно голубое стекло, а левый сиял из-под приспущенного века. — Пусть Лестер думает, что подходит его сын. Я не хотел бы прерывать его обед до того, как мы добавим приправу.
Боевой конь Глостера захрапел и стал на дыбы. Альфред подумал, что тот натянул поводья, обеспокоив животное. Однако, прежде чем граф успел заговорить, Эдуард продолжил:
— Вы удержите правый центр, Гилберт, и пошлете людей к реке с этой стороны?
— Да, милорд. Сэр Джон Гиффард со значительными силами расположится справа, Лестер не сможет миновать его.
Гилберт начал подробно говорить о том, как он собирается организовать эту битву, но Альфред не слушал. Он подумал, как быстро и умно принц отвлек Гилберта от своей уловки со знаменами союзников Лестера. Наверное, Эдуард сделал маленькую ошибку, решив, что Гилберт будет доволен этим обманом, хотя на самом деле оказалось совсем не так. Нет, Эдуард точно знал, что делает: если бы Гилберт увидел эти знамена без предупреждения, он огорчился бы еще больше.
Резкое движение Дедиса отвлекло Альфреда от его мыслей. Мимо него проехал Роджер Лейборн с двумя всадниками, и он понял, что прослушал остальной план битвы Эдуарда, но это не имело значения. Он не командовал отрядом, а должен был только следовать за принцем. Эдуард выехал на дорогу, и Альфред усмехнулся. По крайней мере, с Эдуардом он будет в центре битвы, а не отсиживаться на горном кряже, слушая, как командующий выкрикивает приказы, как это было, когда он сопровождал на войну Людовика.
27.
События складывались так, что Альфреду не пришлось следовать в сражении за Эдуардом. Он оказался идеальным посыльным — его знали все командующие, и он не отвечал ни за какой отряд. Когда армия была на месте и начало расти нетерпение, он объехал всех командиров, начав с сэра Джона Гиффарда, и предупредил, чтобы они не бросались на людей Лестера, как только те появятся. Когда он передал приказ Эдуарда Джону Лейборну, на левом фланге, как ветер, взмывая к небу, раздался крик об атаке.
— Западни не было, — проревел Лейборн. — Смотрите! Лестер идет в атаку прямо на холмы, надеясь проложить путь между лордом Эдуардом и Глостером.
Альфред повернул Дедиса, оказавшись спиной к долине. Увидев, как Эдуард двинулся, он понял, что не успеет добраться до принца до того, как армии встретятся. Ему придется сражаться одному. Он приготовил правую руку, и Шалье вложил в нее копье, пока он прилаживал щит. Армии Лестера и Эдуарда столкнулись. Лейборн издал боевой крик и пришпорил коня. Альфред никогда не командовал битвой, но знал, что Лейборн намерен, нанеся удар силам Лестера в центре, усилить давление на линию фронта Эдуарда. Он слегка пришпорил Дедиса и пустился вскачь.
Движение лошади усилило удар копья, и первый человек был не сражен, а сметен в сторону. Другого Дедис оттолкнул корпусом, и копье бесполезно устремилось в небо. Альфред сжал свое оружие как раз вовремя, скользнув им по рукояти копья третьего нападающего. Человек пронзительно закричал, так как стальная головка проткнула ему бок. Альфред краем глаза увидел, как деревянная рукоять поднялась и его противник упал. Напрасная гибель, подумал он. Вся война была напрасна. На турнирах копье имеет тупой наконечник, и проигравший вынужден платить выкуп, но остается жив и может биться снова.
Мысли не отвлекали Альфреда от ратного дела. Он наклонил свой щит, отбив копье, угрожавшее ему, и выхватил меч, ударив им человека. Он почувствовал дребезжание, нанеся удар, но у него не было времени выяснять, какой ущерб он нанес. Дедис слишком быстро рванулся вперед, и Альфреду пришлось натянуть поводья, чтобы он замедлил шаг.
Он снова услышал боевой клич Лейборна слева и направил Дедиса вправо, врезавшись в колонны Лестера под углом. Они были намного ниже того места, где его люди сражались с отрядами принца. Альфред знал, что должен подняться выше в горы, чтобы найти Эдуарда. Он пришпорил коня и проехал дальше, расчищая себе дорогу. Альфред заслонился кнутом от меча, ударив нападавшего по шлему. Затем обменялся ударами с человеком, у которого был серебряно-красный щит, но кто-то бросился между ними, выкрикивая проклятия, и Альфред отъехал, догадавшись, что там сводили личные счеты.
Когда у него мелькнула эта мысль, позади дуэлянтов внезапно появился Гай де Монфорт. Альфред первый раз в этой битве с удовольствием прокричал вызов и ударил, затем отразил удар и снова ударил, увернувшись от достаточно сильного ответного удара. Альфред вытянул руку вперед, и это дало ему возможность сбить с Гая шлем. Он слышал приглушенный крик, но знал, что лишь слегка оглушил его. В самом деле, молодой человек выпрямился и ударил его с силой, достойной похвалы. Альфред отразил удар щитом, но ответного удара не последовало. Прямо за спиной Альфреда раздался крик:
— Не бейте меня! Я — Генрих Уинчестер, ваш король, я слишком стар, чтобы сражаться!
Поколебавшись мгновение, Альфред готов был повернуться, чтобы прийти на помощь старому человеку. Но тут меч Гая плашмя ударил его по плечу. Если бы он успел повернуться, острие меча попало бы ему в шею и смертельно ранило. Альфред почувствовал боль в голове и руке, хватка ослабла, меч едва не выпал из его руки. Гай, пришпорив свою лошадь, подъехал к Альфреду сзади, но старый конь знал свою работу и, пронзительно заржав, лягнул молодого жеребца.
Услышав новый крик короля о помощи, Гай снова напал. Альфред поднял меч, чтобы парировать удар, но рука, державшая меч, ослабла, но у него хватило сил пришпорить Дедиса и подтолкнуть его правым коленом. Лошадь послушно повернула налево и устремилась вперед. Гай издал победный клич и с новой силой ударил, в надежде, что его меч пробьет щит Альфреда и вонзится ему в грудь. С таким же громким криком Альфред наклонил свой щит, поймав оружие Гая, и стал опускать его вниз, одновременно подняв свой меч для удара, который пришелся Гаю по плечу. Гай пронзительно завопил. Поднявшись в стременах, Альфред снова поднял меч, рискуя быть выбитым из седла, в гневном желании вложить всю силу в удар. Он страстно желал нанести Гаю смертельный удар, прежде чем тот свалится с лошади. Волна гнева и триумфа нахлынула на него, когда он ударил со всей силой. В этот момент неизвестный всадник вдруг оказался между ним и его жертвой. Альфред не мог остановить удар и потрясенно закричал, увидев его щит: удар, предназначавшийся Гаю, пришелся по Генриху де Монфорту. Генрих не закричал. Он пошатнулся в седле, и светло-красное пятно медленно расплылось по его темной кольчуге. Но Генрих сумел удержать свою лошадь между Альфредом и Гаем, упавшим на шею своего жеребца. Был ли Генрих не в состоянии атаковать его или не хотел этого делать, но он уже не мог причинить вреда Альфреду.
Генрих и Гай отступали, круг побежденных формировался вокруг знамени Лестера. Снова донесся крик: «Я — король Генрих Уинчестер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49