Если Мортимер и его союзники откажутся принять условия договора, предложенные Лестером, то между Вустером и их собственными землями они встретятся с целой армией, способной догнать их и взять в плен.
Было настолько тихо, что Барбара услышала подавленное всхлипывание, такое тихое, что легкий шепот заглушил бы его. Мортимер тоже услышал эти звуки. Его голова резко дернулась, чуть повернувшись к тому углу, где стояла его жена. Продолжая оставаться в той же позе, он вскрыл пакет и развернул его. Он склонился над пергаментом, но Барбара не думала, что он в состоянии увидеть хоть что-то, и, не подумав, воскликнула:
— Не ломайте печать прежде, чем посмотрите на нее.
Все повернулись к ней, затем к Мортимеру, который уже читал послание.
— Король в Вустере… но это печать Лестера. — Он рассеянно огляделся, затем кивнул Барбаре. — Благодарю вас.
Барбара задрожала, и Альфред, стоявший сзади, обнял ее.
— Ты, должно быть, промерзла до костей в этой долгой скачке. Жаровня плохо обогревает комнату. Пойдем, я отведу тебя к камину.
Она охотно последовала за ним, хотя все еще была одета в теплый плащ и дрожала не от холода. Ей было все равно, заботился ли Альфред о ее самочувствии или решил вежливо увести из покоев Мортимера, чтобы мужчины могли обсудить проблему наедине. Она сама хотела уйти: Мортимер с женой не принадлежали к числу ее друзей, и если судьба охранит их, это может погубить ее отца. Но угрюмая благодарность, выраженная Мортимером за то что она хотела помочь и указала на большую опасность трагически переплелась в ее мыслях с тихим всхлипыванием Матильды.
— Ты хочешь вернуться обратно? — спросила она Альфреда.
Он вел ее мимо слуг и охранников к скамье у камина но, услышав вопрос, вздрогнул, как будто его мысли витали где-то далеко, и покачал головой.
— Нет. — Он, повернулся и направился к двери. — Ты устала, любимая. Давай лучше пойдем к нам в дом, где ты сможешь переодеться и отдохнуть.
Барбара со вздохом облегчения согласилась. Хотя она сомневалась, что слуги и воины, проводившие большую часть времени в большом зале, хорошо знали положение дел, но казалось, что все предчувствовали неминуемую беду. В зале зависло тревожное ожидание. Люди входили, собирались в маленькие группы, тихо перешептываясь и оглядываясь на старших, силясь прочитать что-то по выражению их лиц, и уходили. Несколько коротких тревожных взглядов было обращено на нее и Альфреда, когда они вышли из комнаты Мортимера. Барбара старалась выглядеть спокойной и безразличной, не выражая ни надежды, ни отчаяния, но чувствовала, как ее провожали глазами, пока она шла через зал. Ни она, ни Альфред не заговорили до тех пор, пока не закрыли за собой дверь своего маленького домика. Клотильда подняла голову от разложенной на постели одежды и улыбнулась. Отчаяние, охватившее Барбару, немного ослабло. Вопреки своему желанию, она тревожилась о тех, кого ей следовало бы считать своими врагами.
— Что будут делать Мортимер и Лейборн? — спросила она.
Альфред обнял ее и поцеловал.
— Я соскучился по тебе. — Он улыбнулся через плечо служанке. — Клотильда, сходи и послушай, о чем говорят в большом зале, а потом принеси ужин для леди Барбары сюда.
— Могу я сначала помочь вам переодеться, миледи? — спросила Клотильда, давясь от смеха.
— Нет, глупая женщина! — рявкнул Альфред, прежде чем Барбара успела ответить. — Я сам помогу ей переодеться. Иди, не стой столбом.
— Да, ступай, — кивнула головой Барбара.
Поскольку Клотильда считала желание остаться наедине вполне тактичным извинением, то Барбара подумала, что Альфред поступил умно, не став придумывать более деликатного предлога, чтобы избавиться от нее. Сама она не считала это таким уж необходимым: хотя Клотильда и любила посплетничать, но обычно твердо знала, что можно говорить, а что нет. Однако нынешние секреты не были личными секретами Альфреда, и она сочла предосторожность разумной. Когда он снова поцеловал ее, она ласково обняла его, ожидая, что он теперь отпустит ее.
К удивлению Барбары, его поцелуй стал только более страстным, и Альфред крепче обнял ее. Она энергично оттолкнула его. С одной стороны, она была огорчена и очень обеспокоена положением союзников Альфреда, чего нельзя было сказать о нем самом; с другой стороны, ей было стыдно: она открыто отослала Клотильду, чтобы насладиться ласками мужа. Но больше всего она была разъярена тем, что скакала четыре дня сквозь сырость и холод, подвергаясь опасности, перенесла все тяготы зимнего путешествия, а ей даже не сообщили о результатах ее усилии.
— Если ты не хочешь мне ничего говорить о планах Мортимера, то так и скажи! — воскликнула она. — Не пытайся заморочить меня поцелуями.
— Не дури, — промурлыкал Альфред, снова притягивая ее к себе. — Я расскажу тебе то, что знаю, позже. Сейчас мне все равно, даже если Мортимера и всех его друзей вместе с принцем отвезут на небо в огненной колеснице.
— А что, если их намерены отправить в преисподнюю? — настаивала Барбара, уклоняясь от его поцелуев.
— С наилучшими моими пожеланиями! — рассмеялся Альфред. — Все что угодно, только бы избавиться от них и привлечь твое внимание к делу, которое сейчас для меня куда важнее.
То, что близость с нею для Альфреда важнее политики, не подлежало сомнению. Барбара рассмеялась и позволила своим рукам, упиравшимся в грудь Альфреда, скользнуть ему на плечи. «Это совсем не так ужасно, когда тебя морочат поцелуями», — подумала она, когда он развязал ее плащ и тот соскользнул на пол.
* * *
— А ты не очень умелая служанка: не только очень долго раздевал меня, но и забыл нагреть постель, — прошептала Барбара полутора часами позднее.
— Я не забыл, — возразил Альфред, откидывая голову назад так, чтобы можно было свысока посмотреть на нее. Попытка не удалась, потому что он не хотел отпускать Барбару, и так как они лежали слишком близко, их глаза встретились. — Ты до сих пор не поняла, насколько это умно сделано? Вспомни, как холодные простыни заставили тебя прильнуть ко мне, даже вскарабкаться на меня. — Он усмехнулся. — И ты не можешь пожаловаться, что тебе было холодно. Разве я не согрел тебя хорошо и быстро?
— Я не могу пожаловаться на то, что выбрала сама, — ответила Барбара. — Ты, может быть, считаешь меня неразумной… — Она остановилась, внезапно вспомнив жалобы Глостера на Лестера, и сказала: — Я, кстати, сомневаюсь в том, что Глостер разумен, потому что дал Лестеру повод не доверять ему.
— Что? — Альфред приподнялся на локте.
Поняв, что ее слова могут заставить Альфреда поверить, что раскол между Глостером и Лестером глубже, чем ему казалось, Барбара описала свою случайную встречу с Глостером.
— Глостер сказал, что он был посредником Лестера в соглашении с Ллевелином?
— Чему ты так удивляешься? Клеры были лордами и владели землей в Уэльсе со времен Вильгельма Завоевателя.
— Откуда я могу знать об этом? Единственное место, принадлежащее Глостеру, которое я знаю, — Тонбридж. По правде говоря, я не пытался разузнать о других его землях, но даже если бы мне было любопытно, я никогда бы об этом не спросил.
Барбаре показалось, что он хочет отвлечь ее от обсуждения раскола между Лестером и Глостером, но отогнала эту мысль.
— Ты тоже думаешь, что Гилберт дал Лестеру повод подозревать его?
Альфред вздохнул и лег.
— В каком-то отношении да, в каком-то нет. Эту ситуацию можно сравнить со змеей, которая кусает себя за хвост. Мне кажется, что полного доверия между ними не было никогда. Например, Гилберт не входил с самого начала в партию Лестера, и между ними и до сих пор остаются разногласия по поводу пленных и выкупа. Гилберт не в силах исправить положение, и ему остается только гадать, подозревает ли его Лестер. А он, может быть, подозревает, а может, и нет. Если ты сама говоришь, что Лестер старше и опытнее, то для него вполне естественно принимать решения, не советуясь с Гилбертом, который по возрасту почти ровесник его третьего сына. Однако всякий раз, когда Лестер игнорирует Гилберта, он усиливает его сомнения. Гилберт молод и горяч, но он слишком уважает Лестера, чтобы спорить с ним. Тогда он замыкается в себе. Лестер видит, что он угрюм, и это усиливает подозрения. И так далее, по кругу: зубы змеи впиваются в собственный хвост, хвост бьется в зубах, отчего они впиваются еще глубже, усиливая боль…
— Снова и снова, и так будет всегда? — грустно промолвила Барбара. — Когда же это кончится?
Альфред не отвечал, и Барбара задрожала. Тогда он обнял ее и медленно произнес:
— Мне жаль, любимая, но зерна раздора были посеяны еще тогда, когда Лестер настоял, что форма правления, утвержденная им на Кентерберийском мире, должна быть распространена на правление Эдуарда. Это сделало принца непримиримым врагом, и всякий знает это. Каждый знает также, что любая клятва, данная принцем, ничего не стоит, потому что принесена по принуждению. Эдуард выступит против Лестера при первой возможности. Так что принц всегда будет знаменем, объединяющим всех врагов Лестера, которых он имеет… или создаст. Если он будет продолжать отталкивать Глостера, тот вернется к Эдуарду.
Альфред удивился, когда Барбара отреагировала только безропотным вздохом. Она не один раз говорила ему, что ей безразличны партии, только бы в стране воцарился мир, а ее отец и дядя — жили в безопасности; но она так же решительно говорила и о неспособности короля править. Поэтому он не знал, говорить ли ей об идее, которая пришла ему в голову: Мортимер должен использовать тот факт, что земли Глостера находятся в Уэльсе, и его недовольство Лестером, чтобы спасти себя и своих друзей.
Но Барбара избавила Альфреда от необходимости упоминать об этом, сказав:
— Ты должен напомнить Мортимеру, что Гилберт знает, что мы пленники в Уигморе, и будет недоволен, если нас будут удерживать дольше. — Затем она вздохнула и добавила: — Мне так жаль Мортимера и его бедную жену, страдающую вместе с ним, но я не думаю, чтобы наше присутствие здесь могло принести хотя бы малейшую пользу. Нам пора возвращаться во Францию.
Поскольку у Альфреда не было привычки смотреть в зубы дареному коню, он подхватил тему разговора, предложенную Барби. Вечер они провели восхитительно. Вместе приятно поужинали тем, что Клотильда принесла с кухни, поговорили на более спокойные темы, помечтали о будущем: следует ли им оставить комнату, которую Альфред снимает в Париже, или попытаться купить дом, а также искать ли Барбаре место придворной дамы у королевы Маргариты. Этот разговор так поднял настроение Барбары, что она почти забыла о проблемах Англии. Потом они пошли спать, и у них была восхитительная ночь.
Разговор повлиял и на Альфреда, с одной стороны, усилив желание защитить жену и увезти ее прочь от мучений этого разделенного королевства, а с другой — помочь Эдуарду бежать из заключения, пока он не стал непоправимо озлобленным. Что касается его самого, то он наслаждался участием в опасных предприятиях, которые затевал Мортимер. Вначале это были попытки преградить Северн, чтобы Лестер не мог атаковать, объединив свои силы, затем — поездка верхом в глубь Уэльса, чтобы попытаться встретиться с кузеном Мортимера — принцем Алевелином.
Неудача обеих попыток не слишком на него подействовала, потому что он не верил как в возможность освобождения Эдуарда силой, так и в организацию действенного выступления против Лестера без предводительства принца. Сейчас Альфред чувствовал некоторую вину за свое безразличие к судьбе Мортимера и за то, что это причинило боль Барби, а ее замечание, что они не смогут принести никакой пользы, оставаясь в Англии, огорчило его еще сильнее. Со всей прямотой Альфред должен был признать, что все, что он делает, чтобы помочь Эдуарду, могло быть исполнено не хуже или даже лучше кем-нибудь другим. Так что, оставаясь в Англии, он просто потворствовал своим желаниям, а Барби расплачивалась за его удовольствие.
Поэтому на следующий день Альфред, не найдя Мортимера в большом зале, попросил позволения войти к нему в комнату. Там он обнаружил также Лейборна и Клиффорда. Все трое тупо смотрели на него невыспавшимися глазами.
— У меня есть два предложения, — начал он. — Первое состоит в том, что, когда вы привезете нас с Барби в Вустер…
— Почему мы должны позволить вам воспользоваться нашим несчастьем? — горько спросил Лейборн. Темные брови Альфреда приподнялись.
— Нет нужды объяснять, что не осталось никакого смысла удерживать нас. Лестеру я ни к чему, от Норфолка вы тоже не получите никакого выкупа или одолжения. Вы должны уладить ваше дело с Лестером прежде, чем об этом узнает Норфолк. Вполне вероятно, что, когда Норфолк услышит, что Барби в плену, он поддержит Лестера и потребует, чтобы вы все были повешены.
Мортимер сердито махнул рукой в сторону Лейборна.
— Вы не в плену, Альфред, и знаете это. Когда мы уедем в Вустер, вы можете отправиться с нами или ехать на все четыре стороны. Это не имеет значения. Роджер совершенно зашел в тупик.
— Вот я и пытаюсь вправить ему мозги, — буркнул Альфред, раздраженно поджав губы. — Вы должны обращаться с нами, как с пленными, чтобы иметь возможность уступить нас открыто. Вы можете заявить, что мы были единственными пленными, которых вы успели привезти за то короткое время, которое было вам отпущено, чтобы подчиниться вызову Лестера в Вустер. Наше освобождение докажет ваши добрые намерения и ничего не будет вам стоить.
В глазах Лейборна загорелась искра живой заинтересованности.
— Черт возьми, это умно.
— Не совсем, — поморщился Альфред. — Я прошу прощения у вас всех, но боюсь, что вы так глубоко увязли в колее поражения, что совсем не соображаете. Думаю, вам принесет больше пользы, если вы передадите нас Глостеру, а не Лестеру.
— Мы должны найти способ заморочить голову Лестеру, — процедил сквозь зубы Мортимер.
— Не думаю, что вы в этом преуспеете. Лестер великодушный враг, но не дурак. Вы дважды проиграете, заключая соглашение с ним. Что вы можете предложить, чему он поверит?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49