– Что ты имеешь в виду? – неровным голосом спросила та.– О чем ты говоришь?
– А как ты думаешь?
В комнате воцарилась звенящая тишина.
– Погляди на нас с тобой, Оливия. Супружеская пара с многолетним стажем. Разве мы приносим друг другу счастье? Поддерживаем друг друга? За эти годы мы не сблизились, а, наоборот, отдалились.
– Это не так! – с тревогой воскликнула Оливия.– Мы очень счастливы вместе.
Джеймс Хэвилл покачал головой.
– Мы счастливы по отдельности. У тебя своя жизнь, у меня своя. У тебя свои друзья, у меня свои. Врак – это нечто другое.
– Мы не живем по отдельности,– испуганно возразила Оливия.
– Ради бога, Оливия! Не лги себе. Для тебя более интересны постояльцы твоей гостиницы, чем я.
– Неправда! – вспыхнула Оливия и покраснела.
– Правда. Сначала они, потом я. Я и остальные члены семьи.
– Ты несправедлив! – мгновенно отреагировала Оливия.– Я держу домашнюю гостиницу ради семьи. Чтобы мы могли позволить себе праздники, какие-то маленькие удовольствия. Ты ведь сам знаешь!
– Возможно, на свете есть более важные вещи.
Миссис Хэвилл нерешительно взглянула на мужа.
– Ты хочешь, чтобы я закрыла гостиницу?
– Нет,– с досадой произнес Джеймс.– Я…
– Что?
Джеймс долго молчал, затем вздохнул.
– Наверное,– задумчиво произнес он,– мне просто хочется быть нужным тебе.
– Ты нужен мне,– вполголоса промолвила Оливия.
– Неужели? – Джеймс криво улыбнулся.– Оливия, когда в последний раз ты мне доверялась? Когда в последний раз спрашивала моего совета?
– Тебе неинтересно то, о чем я с тобой говорю! – в свое оправдание воскликнула Оливия.– Как только я завожу разговор, тебе становится скучно. Ты начинаешь смотреть в окно или читать газету. Ведешь себя так, будто все, о чем я толкую, ерунда и пустяки. И вообще, как насчет тебя? Ты и сам не бываешь со мной откровенен!
– Я пытаюсь,– сердито буркнул Джеймс,– но ты, черт возьми, никогда не слушаешь! Знай себе тараторишь об этой дурацкой свадьбе. Свадьба то, свадьба се. А не свадьба, так что-нибудь еще. Трещишь и трещишь. С ума можно сойти!
Последовала долгая пауза.
– Да, порой я бываю болтлива,– нехотя признала Оливия.– Друзья напрямую говорят мне: «Оливия, замолчи, дай хоть слово вставить», и я замолкаю.– Она набрала в грудь воздуха.– Но ты же не делаешь мне замечаний. Тебе вообще все равно.
Джеймс устало провел рукой по лицу.
– Возможно, ты права, и это действительно перестало меня волновать. Я знаю одно…– Он помолчал.– Я больше не могу так жить.
Его слова мгновенно разнеслись по крошечной комнате, точно газ из баллончика. Кровь отхлынула от лица Оливии, а где-то в груди медленно, как похоронный звон, запульсировали тяжелые, глухие удары.
– Джеймс,– сказала Оливия, прежде чем он успел продолжить.– Пожалуйста, не сегодня.
Джеймс Хэвилл посмотрел на жену и заколебался: ее щеки были пепельно-серого цвета, губы дрожали, в глазах стоял страх.
– Оливия…– начал он.
– Если ты хочешь мне что-то сказать,– миссис Хэвилл сглотнула,– пожалуйста, не делай этого сегодня.– Она нервно попятилась, не глядя ему в глаза.– Только не сегодня,– прошептала она, нащупав позади себя дверную ручку.– Сегодня я просто не вынесу.

Руперт сидел за столом в своем кабинете и глядел в темную, безмолвную ночь. Перед ним лежал список телефонных номеров; некоторые из них были вычеркнуты или исправлены, другие нацарапаны заново. Последние два часа Руперт провел на телефоне, общаясь с людьми, которые, как он раньше считал, навсегда исчезли из его жизни: старый товарищ Аллана по Кебл-колледжу, перебравшийся в Крайст-Черч; давний однокашник, теперь работавший в Бирмингеме; полузабытые знакомые, друзья друзей, имена, обладателей которых он уже не помнил. Никто не знал, где Аллан.
Однако последний звонок дал надежду. Руперт поговорил с профессором английской словесности из Лидса, знавшим Аллана по работе в Манчестере.
– Он неожиданно покинул Манчестер,– сообщил профессор.
– Так я и думал.– Руперт слышал эту информацию уже трижды или четырежды.– Как вы думаете, куда он мог поехать?
Профессор помолчал.
– Эксетер,– сказал он наконец.– Да, точно. Я уверен, потому что годом позже он написал мне и попросил прислать одну книгу. В адресе значился Эксетер. Возможно, я даже занес его в электронный блокнот.
– Не могли бы вы…– не смея надеяться, проговорил Руперт.– Вы считаете…
– Вот, нашел,– удовлетворенно сказал профессор.– Сент-Дэвидс-Хаус.
– Что это? – спросил Руперт.– Название колледжа?
– Не слыхал о таком,– ответил профессор.– Вероятно, какое-нибудь новое общежитие.
Руперт распрощался с профессором и тут же набрал номер справочной службы. Через несколько секунд перед ним лежал записанный номер. Он медленно снял трубку и набрал нужные цифры. Может быть, Аллан еще там. Может, он сам подойдет к телефону.
Сердце в груди заколотилось; пальцы, сжимавшие трубку, вспотели. От напряжения Руперт едва не потерял сознание.
– Алло? – ответил молодой мужской голос.– Сент-Дэвидс-Хаус.
– Здравствуйте.– Руперт стиснул трубку.– Я бы хотел поговорить с Алланом Кепински.
– Подождите секундочку.
Руперт довольно долго ждал, после чего трубку взял другой молодой человек.
– Вы хотели поговорить с Алланом?
– Да.
– Позвольте узнать, кто его спрашивает?
– Меня зовут Руперт.
– Руперт Карр?
– Да.– Руперт еще крепче сжал трубку.– Аллан там, с вами?
– Аллан уехал отсюда пять лет назад,– сообщил юноша.– Вернулся назад в Штаты.
– А-а,– протянул Руперт,– понятно.
Он безучастно посмотрел на телефон. Ему и в голову не приходило, что Аллан может вернуться домой.
– Руперт, вы звоните из Лондона? – спросил молодой человек.– Не могли бы вы завтра со мной встретиться? Аллан оставил для вас письмо.
– Правда? Для меня?
У Руперта радостно забилось сердце. Еще не поздно. Он еще нужен Аллану. Он позвонит ему, полетит в Штаты, если потребуется. А потом…
Внезапно внимание Руперта отвлек шум в дверях. Он вскинул голову и увидел Тома. Том стоял и пристально смотрел на него. Щеки Руперта залились краской.
– Ресторан «Манжету» на Друри-лейн. В полдень,– сказал юноша.– Я буду в черных джинсах. Кстати, меня зовут Мартин.
– Хорошо,– поспешно проговорил Руперт.– До свидания, Мартин.
Он положил трубку и взглянул на Тома. Постепенно им овладело чувство унижения.
– Кто такой Мартин? – любезно поинтересовался Том.– Приятель?
– Уходи,– потребовал Руперт.– Оставь меня в покое.
– Франческа очень расстроена. Думаю, ты понимаешь, насколько.– Том непринужденно уселся на стол Руперта и взял в руки бронзовое пресс-папье.– Твой эмоциональный всплеск вывел ее из душевного равновесия.
– Но тебя-то не вывел,– огрызнулся Руперт.
– По большому счету нет,– кивнул Том.– Я уже сталкивался с подобными недоразумениями.– Он улыбнулся.– Помни, ты не один. Я рядом с тобой. И Франческа тоже. Мы все готовы тебе помочь.
– В чем? Помочь признать свои пороки? Публично покаяться?
– Я понимаю твой гнев,– сказал Том.– Это одна из форм стыда.
– Нет! Мне нечего стыдиться.
– Все прошлые грехи тебе отпустятся. Ты можешь начать заново.
Руперт смотрел на Тома и вспоминал свой дом, свою жизнь с Франческой, спокойное, счастливое существование. Все, что он мог обрести снова, если бы только единожды солгал.
– Не могу.– Он покачал головой.– Просто не могу. Я не тот, за кого вы меня принимаете. Я любил мужчину. Я не сбился с пути, не был совращен. Я любил.
– Платоническая любовь…
– Нет, не платоническая! – воскликнул Руперт.– Сексуальная, страстная любовь! Неужели ты не понимаешь, Том? Я любил мужчину, как мужчина.
– Ты вступал с ним в сношения.
– Да.
– В сношения, которые отвергает наш Господь.
– Мы не причиняли никому зла! – в отчаянии крикнул Руперт.– Мы не делали ничего плохого!
– Руперт! – Том возвысил голос и встал.– Ты слышишь свои речи? Ты причинил вред себе. Огромный вред. Ты поддался, пожалуй, самому гнусному из всех грехов, известных человечеству. Ты в состоянии очистить душу – но только если покаешься, признаешь, что сотворил зло.
– Я не творил зла,– дрожащим голосом проговорил Руперт.– Это было прекрасно.
– В глазах Господа нашего, ты совершил мерзость. Мерзость! – ледяным тоном возразил Том.
– У нас была любовь! – Руперт тоже встал, чтобы его глаза были на одном уровне с глазами Тома.– Пойми!
– Нет. Мне этого не понять.
– Ты не способен представить, что двое мужчин любят друг друга?
– Нет!
Руперт медленно наклонился вперед.
– Эта мысль в самом деле вызывает у тебя такое отвращение? – шепнул он.– А может, ты просто боишься?
Том по-кошачьи отпрыгнул назад.
– Отойди от меня! – крикнул он. На его лице было написано омерзение.– Прочь!
– Не волнуйся,– устало сказал Руперт.– Я ухожу.
– Куда?
– Какая разница? Неужели для тебя это имеет значение?
Том не ответил. Трясущимися руками Руперт собрал бумаги и запихал их в свой портфель. Том неподвижно наблюдал за ним.
– Ты проклят навеки,– изрек он, когда Руперт снял с вешалки пальто.– Обречен на муки ада.
– Я знаю,– бросил Руперт и, не оглядываясь, вышел в дверь.

Глава 12

Изабел проснулась с дикой головной болью. Она лежала неподвижно, стараясь сохранять спокойствие, как вдруг неудержимый приступ рвоты заставил ее вскочить с постели и помчаться через коридор в ванную.
– Это похмелье,– сказала она своему отражению в зеркале, однако не убедила даже саму себя.
Изабел прополоскала рот, присела на край ванны и подперла подбородок рукой. Ребенок стал старше еще на один день. Может, у него уже оформились черты лица. Крохотные ручки, крохотные пальчики на ножках. Мальчик. Или девочка. Маленький человечек, который растет у нее внутри. Готовится к появлению на свет.
К горлу подкатила очередная волна тошноты, и Изабел зажала рот ладонью. Неопределенность только ухудшала ее состояние. Она никак не могла принять решение или хотя бы выстроить аргументы в пользу одного либо другого варианта. Разум в ней боролся с мотивами, о присутствии которых у себя она и не подозревала. С каждым днем доводы рассудка слабели. Очевидное решение становилось все менее очевидным; логика, на которую она привыкла полагаться, рушилась под напором глупых эмоций, словно песочный замок.
Изабел встала и, пошатываясь, побрела к лестнице, собираясь сойти вниз и выпить чаю. В кухне она обнаружила отца. Джеймс Хэвилл, одетый в деловой костюм, стоял у плиты и читал газету.
– Доброе утро,– поздоровался он с дочерью.– Чашечку чаю?
– С удовольствием,– ответила Изабел.
Она села за стол и принялась разглядывать свои пальцы. Джеймс поставил перед ней кружку. Отхлебнув, Изабел нахмурилась.
– Не сладко.
– Ты же никогда не пила чай с сахаром,– удивился Джеймс.
– Угу,– кивнула Изабел.– А теперь пью.
Насыпав в кружку две полных ложки сахара, она сделала глоток, с наслаждением чувствуя, как горячая сладость медленно растекается внутри.
– Значит, Милли права,– констатировал Джеймс.
– Да.– Изабел уставилась в шоколадно-молочную глубину кружки.– Милли права.
– А как насчет отца ребенка?
Изабел промолчала.
– Понятно…– Джеймс кашлянул.– Ты приняла решение? Я полагаю, срок еще небольшой.
– Да, срок небольшой. Нет, я еще не решила.– Изабел подняла глаза на отца.– Ты, наверное, считаешь, что я должна избавиться от ребенка? Забыть, как страшный сон, и продолжить блестящую карьеру?
– Необязательно,– проговорил Джеймс после паузы.– Только если…
– Мою крутую карьеру,– с горечью продолжила Изабёл.– Вернуться к прекрасной жизни, состоящей из перелетов, гостиниц и иностранных бизнесменов, которые клеятся ко мне, потому что я всегда свободна.
Джеймс пристально посмотрел на дочь.
– Разве тебе не нравится твоя работа? Я думал – мы все думали,– она доставляет тебе радость.
– Доставляет,– согласилась Изабел.– Большую часть времени. Но порой мне бывает одиноко, иногда я устаю, а иногда мне хочется бросить все к чертовой матери.– Она сделала глоток чая.– Порой я мечтаю, что лучше бы вышла замуж, родила троих детей и жила припеваючи, не зная, что такое работа.
– Я не знал, что у тебя бывают такие настроения,– сдвинул брови Джеймс.– Мне казалось, тебе нравится быть деловой женщиной.
– Я не деловая женщина.– Изабел резко поставила кружку на стол.– Я – личность. Занятая делом.
– Я не хотел…
– Хотел! – раздраженно воскликнула Изабел.– Ты привык так обо мне думать. Карьера – и все. Ты забываешь о том, что во мне есть и другие стороны.
– Не забываю.
– Нет, забываешь. Я сама очень часто об этом забываю.
Отец и дочь помолчали. Изабел достала пакет с кукурузными хлопьями, заглянула в него и со вздохом отложила. Джеймс допил чай и потянулся за портфелем.
– Извини, мне пора.
– Ты и вправду пойдешь сегодня на работу?
– Боюсь, у меня нет выбора. Там такое сейчас творится! Если я не появлюсь, завтра меня уволят.
– В самом деле?
– Ну, не завтра.– Джеймс грустно улыбнулся.– Но мне все равно надо идти.
– Прости,– сказала Изабел.– Я не знала.
– Ничего. Ты и не должна была знать. Я не очень-то распространялся об этом.
– Дома тоже хватает проблем.
– Да уж,– с жаром согласился Джеймс.
Изабел широко улыбнулась.
– Готова поспорить, ты рад, что можешь сбежать отсюда.
Я вовсе сбегаю,– возразил Джеймс.– Гарри Пиннакл уже просил с ним встретиться. Наверняка хочет обсудить, во что нам обойдется это фиаско.– Он скривился.– Стоит Гарри Пиннаклу щелкнуть пальцами, и весь мир должен завилять хвостом.
– Ладно,– примирительно сказала Изабел.– Желаю удачи.
У двери Джеймс Хэвилл остановился.
– Слушай, а за кого бы ты вышла замуж? – поинтересовался он.– И от кого родила троих детей?
– Не знаю,– пожала плечами Изабел.– Дайка припомнить, с кем я встречалась? Ну, например, от Дэна Уильямса.
Джеймс горестно застонал.
– Замечательный выбор, родная! Послушай, ребенок ведь не…
– Нет.– Изабел невольно рассмеялась.– Не волнуйся, не от него.

Саймон проснулся совершенно разбитым. Голова раскалывалась, воспаленные глаза болели, отчаяние тяжелым камнем давило на грудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34