Он снова был с Алланом, в темноте, ласкал его кожу, волосы, язык; трепетал от наслаждения…
– Я не хочу больше ничего слышать,– прошептала Франческа.– Мне нехорошо.
Руперт открыл глаза. Его жена встала и, пошатываясь, побрела к двери. Она страшно побледнела. Когда она взялась за дверь, Руперт заметил, что у нее трясутся руки.
Его накрыло чувство вины.
– Прости,– вымолвил он.– Франческа, прости.
– Не у меня проси прощения,– нервным, скрипучим голосом сказала она.– Проси прощения у Господа нашего.
– Франческа…
– Молись о прощении. Я…– Она не смогла продолжить и глубоко вздохнула.– Я тоже буду молиться.
– Пожалуйста, давай поговорим! – в отчаянии произнес Руперт.– Ну почему мы не можем хотя бы поговорить?
Он поднялся и подошел к Франческе.
– Не смей! – взвизгнула она, когда он дотронулся до ее рукава.– Не прикасайся ко мне!
Ее глаза гневно сверкали на белом как полотно лице.
– Я…
– Не подходи ко мне!
– Но…
– Ты занимался со мной любовью,– прошептала она,– ты трогал меня! Ты…
– Франческа…
– Меня сейчас стошнит,– сдавленно проговорила она и выбежала из комнаты.

Стоя у двери, Руперт слышал, как она взбежала по лестнице и заперлась в ванной. Его била дрожь, ноги были словно ватные. В глазах жены он увидел такое омерзение, что ему хотелось уползти прочь и забиться в самый дальний угол. Она отшатнулась от него, как от прокаженного, точно боялась, что его тяжкий грех может просочиться сквозь поры и заразить ее; точно он был неприкасаемым.
Руперт чувствовал, что вот-вот не выдержит и разрыдается. Вместо этого он нетвердым шагом подошел к шкафчику со спиртным и достал оттуда бутылку виски. Откручивая пробку, вдруг увидел свое отражение в зеркале: воспаленные глаза, на щеках алые пятна, затравленное выражение лица… Он выглядит больным как изнутри, так и снаружи.
«Молись,– сказала Франческа.– Молись о прощении».
Руперт крепче сжал горлышко бутылки. «Господи,– начал он,– Отец наш небесный, прости меня…» Однако слова застревали на губах, он произносил их без души, он не горел желанием раскаиваться, искупать свою вину. Он презренный грешник, и ему на это наплевать.
«Бог ненавидит меня,– подумал Руперт, глядя на себя в зеркало.– Бога нет». И то и другое казалось одинаково вероятным.

Немного позже Франческа спустилась в гостиную. Она причесалась, умыла лицо и переоделась в джинсы и свитер. Руперт все так же сидел на диване с полупустой бутылкой виски.
– Я поговорила с Томом,– сообщила Франческа.– Он обещал чуть позже зайти.
– Том? – вскинул голову Руперт.
– Я обо всем ему рассказала.– Голос Франчески дрожал.– Он попросил не волноваться. Ему приходилось сталкиваться с подобными случаями.
В висках у Руперта глухо застучало.
– Пусть не приходит.
– Он хочет помочь!
– Я не желаю, чтобы лезли в мою личную жизнь!
Руперт уловил в своем голосе нотки паники. Он представил выражение, с которым Том на него посмотрит: жалость, смешанная с гадливостью. Глядя на него, Том испытает отвращение. Они все будут испытывать отвращение.
– Он хочет помочь,– повторила Франческа.– Дорогой,– она сменила тон, и Руперт удивленно поднял глаза.– Прости меня, пожалуйста. Я повела себя неправильно. Я просто испугалась. Том сказал, что это вполне естественная реакция. Он сказал…– Франческа оборвала фразу и прикусила губу.– Как бы то ни было, мы справимся. Если поддерживать друг друга и молиться…
– Франческа…– начал Руперт, но она предостерегающе подняла руку и медленно пошла к нему.
– Том объяснил, как важно, чтобы мои личные чувства не стали помехой нашей…– Франческа замялась,– физической близости. Мне не следовало тебя отвергать. Я повела себя как последняя эгоистка. Это грешно.– Она сглотнула.– Пожалуйста, прости меня.
Франческа придвинулась еще ближе. Теперь ее и Руперта разделяли какие-то дюймы.
– Я не должна сторониться мужа,– прошептала она.– Ты имеешь полное право касаться меня. Ты – мой супруг. Я дала клятву перед Господом любить тебя, повиноваться и принадлежать тебе.
От изумления Руперт лишился дара речи. Он медленно протянул ладонь и дотронулся до ее рукава. Волна отвращения пробежала по лицу Франчески, но она не отводила от него глаз, как будто твердо решила выдержать пытку до конца.
– Нет! – воскликнул Руперт и отдернул руку.– Это неправильно! Франческа, ты не жертвенный агнец, ты человек!
– Я хочу сохранить наш брак,– трясущимися губами проговорила Франческа.– Том сказал, что…
– Что как только мы ляжем в кровать, все сразу наладится? – с горьким сарказмом перебил ее Руперт.– Том велел тебе лечь со мной в постель и думать об Иисусе?
– Руперт!
– Я не допущу, чтобы ты подчинялась мне, как рабыня. Франческа, я люблю и уважаю тебя!
– Если ты любишь и уважаешь меня,– вдруг рассвирепела она,– то почему ты мне врал? – Ее голос прерывался от гнева.– Зачем женился на мне, зная, что ты такой?!
– Франческа, это же я, Руперт! Я по-прежнему твой.
– Нет! Только не для меня! – В ее глазах сверкнули слезы.– Я больше не вижу тебя. Все, что я вижу…– Ее передернуло от омерзения.– Меня тошнит, когда я об этом думаю.
Руперт с несчастным видом смотрел на жену.
– Ладно, скажи, чего ты хочешь,– наконец промолвил он.– Мне съехать?
– Нет! – мгновенно воскликнула Франческа.– Нет. Том предложил…
– Что?
– Том предложил…– она замялась и всхлипнула,– публичное покаяние. Во время вечерней службы. Если ты покаешься в своих грехах перед всеми прихожанами и перед Господом, тогда, наверное, ты сможешь начать новую жизнь. Без лжи, без скверны.
В душе Руперта все протестовало против слов Франчески.
– А еще Том сказал, что ты, вероятно, не осознаешь до конца тяжесть греха,– продолжала она.– Но как только осознаешь и полностью раскаешься, мы сможем начать все сначала. Это будет возрождением. Для нас обоих.– Франческа вытерла слезы.– Как ты считаешь, Руперт?
– Я не намерен каяться,– услышал он себя словно со стороны.
Франческа была потрясена.
– Что?
– Я не собираюсь раскаиваться. Не собираюсь публично признавать, что погрузился в пучину греха.
– Но…
– Я любил Аллана, а он любил меня. И мы не делали ничего дурного или порочного. Это…– К горлу Руперта подступил комок.– Это были прекрасные, нежные отношения, что бы там ни говорилось в Библии.
– Ты серьезно?
– Да.– Руперт содрогнулся и резко выдохнул, в упор посмотрев на жену.– Я ничуть не сожалею о своих поступках.
– Тогда ты просто болен! – со страхом в голосе крикнула Франческа.– Болен! Ты спал с мужчиной! Что в этом прекрасного? Это отвратительно!
– Послушай…
– А как насчет меня? – Она еще сильнее повысила голос.– Когда мы с тобой были в постели? Ты каждый раз мечтал, чтобы на моем месте был он?
– Зачем ты так? Конечно нет!
– Но ты же сказал, что любил его!
– Да. Только тогда я этого не сознавал.– Руперт помолчал.– Франческа, прости меня.
Мучительное мгновение она смотрела на него, потом отшатнулась, рукой нащупывая стул.
– Не понимаю,– сдавленным голосом произнесла она.– Ты на самом деле гомосексуалист? Том сказал, что нет. Он сказал, очень много юношей поначалу сбиваются с пути.
– Да что он об этом знает? – огрызнулся Руперт.
Ему показалось, что его загнали в угол, поймали в западню.
– Ну, так ты действительно гомосексуалист? – настаивала Франческа.
Руперт долго молчал.
– Не знаю.– Он тяжело опустился на диван и закрыл лицо руками.– Я не знаю, кто я.

Когда через несколько минут он поднял голову, Франчески не было. Птицы все так же щебетали за окном, в отдалении по-прежнему урчали машины. Ничего не изменилось. Изменилось все.
Руперт глядел на свои дрожащие пальцы, на кольцо с печаткой – свадебный подарок Франчески. Воспоминания посетили его внезапной вспышкой: какое счастье он испытал в тот день, какое облегчение ощутил, когда всего после нескольких произнесенных слов влился в огромную массу людей, состоящих в законном браке! Когда он выходил из церкви, рука об руку с Франческой, ему казалось, что он наконец-то обрел себя, что он нормален. Этого ему и хотелось. Он не хотел быть «голубым», относиться к «сексуальному меньшинству». Он просто мечтал быть как все.
Все случилось именно так, как предсказывал Аллан. Аллан все понимал. Аллан знал, что чувствует Руперт. В конце того лета страстное обожание Руперта постепенно сменилось стыдом. Аллан терпеливо сносил то, что Руперт избегает его общества, не появляется у него по нескольку дней подряд, только затем, чтобы потом окунуться в любовь с еще большим пылом. Аллан старался его поддержать, был чутким и понимающим. А в ответ Руперт сбежал.
Семена этого дезертирства были посеяны в начале сентября. Руперт с Алланом прогуливались по Брод-стрит; за руки не держались, но шли бок о бок, негромко переговариваясь, счастливо улыбаясь друг другу. А потом кто-то окликнул:
– Эй, Руперт!
От неожиданности он дернулся. На противоположной стороне улицы стоял Бен Фишер, который учился с ним в школе, но был на год младше. Внезапно Руперт вспомнил письмо, полученное из дома пару недель назад. Отец выражал слабую надежду, что Руперт выберется навестить его как-нибудь на каникулах, и с гордостью сообщал о том, что еще один парень из маленькой корнуолльской деревушки тоже стал студентом Оксфорда.
– Бен! – воскликнул Руперт, спеша через дорогу.– Добро пожаловать! Я знал, что ты должен приехать.
– Надеюсь, ты все мне тут покажешь,– ответил тот с радостным блеском темно-карих глаз.– И познакомишь с девчонками! Наверняка они здесь все твои, жеребец! – Затем, с любопытством покосившись на Аллана, стоявшего на другой стороне улицы, спросил: – А это кто? Приятель?
У Руперта екнуло сердце. В приступе непонятной паники он представил, как будет выглядеть дома, в глазах друзей, учителей, отца.
– Да так, никто,– помявшись, сказал он.– Один из преподавателей.
На следующий вечер Руперт вместе с Беном отправился в бар, глушил там текилу и отчаянно флиртовал с компанией симпатичных итальянок.
Аллан его ждал.
– Хорошо провел время? – любезно поинтересовался он, когда Руперт вернулся.
– Да,– выдавил Руперт, не смея поднять голову.– Я был… с товарищами.
Он быстро разделся, нырнул в постель и закрыл глаза, ощутив прикосновение Аллана; выбросил из головы всякое чувство вины, как только начал испытывать пьянящее наслаждение от их физической близости.
Однако на следующий день он опять ушел с Беном и в этот раз заставил себя поцеловать одну из смазливых девчонок, которые роем вились вокруг. Та охотно ответила на поцелуй, подставляя его рукам свое непривычно мягкое тело. В конце вечера она пригласила Руперта в квартиру на Каули-роуд, которую снимала вместе с подругой.
Он раздел ее, медленно и неуклюже, копируя сцены из фильмов и рассчитывая на явный опыт партнерши. Каким-то образом ему удалось довести дело до успешного конца; были ее стоны настоящими или притворными – он не знал, да и не хотел знать. Утром он проснулся в ее постели и обнаружил, что спал, уютно свернувшись калачиком, прижимаясь к атласной коже своей новой подружки, вдыхая сладкий девичий запах. Он поцеловал ее в плечо, как всегда целовал Аллана, для интереса провел рукой по ее груди и вдруг, совершенно неожиданно, почувствовал возбуждение. Ему хотелось трогать тело этой девушки, хотелось ее целовать. При мысли о том, что он снова может заняться с ней любовью, Руперт возбудился еще сильнее. Выходило, что он – нормальный, что он может быть нормальным.
– Удираешь от меня? – спросил Аллан несколько дней спустя, когда они вместе ели спагетти.– Хочешь, чтобы мы пока не встречались?
– Нет! – воскликнул Руперт чересчур горячо.– Все в порядке.
Аллан молча поглядел на него и положил вилку.
– Не впадай в панику.– Он накрыл ладонь Руперта своей рукой.– Не стоит отказываться от чего-то прекрасного только из-за того, что тебе страшно.
– Мне не страшно!
– Всем страшно. И тебе, и даже мне.
– Тебе? – Руперт постарался подавить грубость в тоне.– Тебе-то чего бояться?
Мне страшно,– с расстановкой произнес Аллан,– потому что я понимаю причину твоего поведения и знаю, чем это закончится. Ты избегаешь меня. Отвергаешь меня. Через пару недель ты пройдешь по улице мимо меня и отвернешься. Я прав?
В темных глазах Аллана читалась надежда на то, что Руперт ему возразит, скажет, что он ошибается. Однако тот промолчал. Слов не требовалось.
После этого отношения стали ухудшаться с катастрофической быстротой. Их последний разговор произошел в полупустом баре Кебл-колледжа за неделю до начала нового семестра.
– Я просто не могу…– пробормотал тогда Руперт, не зная, куда деваться от стыда, и косясь на равнодушного бармена за стойкой.– Я не…– Он сделал большой глоток виски.– Ты все понимаешь сам.
Он умоляюще посмотрел на Аллана и тут же отвел глаза.
– Нет,– спокойно произнес Аллан.– Не понимаю. Мы были счастливы вместе.
– Это ошибка. Я не гей.
– Ты не испытываешь ко мне влечения? – Аллан пристально взглянул на Руперта.– Ты хочешь сказать, что тебя не тянет ко мне?
Руперт так же пристально посмотрел на него, чувствуя, как сердце разрывается пополам. В пабе его ждет компания – Бен и две девушки. Ночью ему наверняка предстоит секс с одной из них. Однако Аллана он желал сильнее, чем всех девушек в мире.
– Нет. Не тянет.
– Отлично.– Хрипловатый голос Аллана подрагивал от гнева.– Ври мне. Ври себе. Женись. Заведи ребенка. Притворяйся, что ты не гей. Но ты будешь знать, что это ложь, и я тоже буду это знать.
– Я не гей,– чуть слышно вымолвил Руперт. В глазах Аллана сверкнуло презрение.
– Ладно, как хочешь.
Аллан осушил бокал и встал из-за столика. Руперт поднял на него глаза.
– С тобой все будет хорошо?
– Нет, со мной не все будет хорошо. Но я справлюсь.
– Прости.
Аллан не ответил.
Руперт молча наблюдал, как тот уходит из бара. На несколько минут его душа превратилась в одну живую рану, однако после двух порций виски ему стало лучше. Он встретился с Беном в пабе, как договаривались, и залил в себя не одну пинту пива вместе с изрядным количеством виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34