Родерик стоял как статуя, высеченная из камня. Даже порыв ветра не шевельнул ни одного волоска на его седой голове. Молчание становилось таким тяжелым, что, казалось, прижимало к земле даже опавшие с платана листья. Внезапно маркиз провел ладонью по своему лицу.
– Вы даже не можете представить, что значит потерять сына.
У Кэтрин сжалось сердце.
– Но если вы можете, почему же прогнали своего единственного оставшегося в живых сына?
Родерик снова заходил по лужайке, затем остановился.
– Прогнал его? Я хочу быть его советчиком, но он каждый раз отталкивает меня. Он должен понять, что его долг заключить достойный брак с леди, принадлежащей к его классу.
Кэтрин больше не могла терпеть оскорблений. Она встала, рассыпав розовые лепестки по траве.
– В таком случае будьте добры обратиться со своими заботами к Берку, когда он вернется. Мне больше нечего вам сказать.
Но маркиз преградил ей дорогу:
– За огорчение, которое принесет вам разрыв этой помолвки, я готов предложить сумму в пять тысяч фунтов.
Его предложение, словно пулей, пронзило ее грудь. Родерик Гришем считал ее не кем иным, как охотницей за деньгами.
Его мнение не должно было бы иметь значения. Но имело.
Он пристально наблюдал за Кэтрин.
– Вы выставляете напоказ свои чувства, миссис Сноу. Это едва ли присуще леди, каковой вы себя считаете.
– Заниматься подкупом едва ли достойно благородного джентльмена, каковым вы себя считаете. Я отказываюсь от ваших денег!
Высоко подняв голову, Кэтрин прошла мимо и направилась по выложенной плитами аллее к дому. Он быстро догнал ее, встал перед ней, преграждая дорогу.
– Если вас не устраивают пять тысяч, – сказал он, – я могу увеличить сумму…
– Кажется, вы не понимаете. Я всем сердцем люблю вашего сына. Вы не смогли бы заставить меня отказаться от него, даже если бы предложили мне бриллианты из королевской короны.
Маркиз опустил седеющие брови. Он долго и задумчиво смотрел на Кэтрин.
– Вы вынуждаете меня коснуться деликатной темы. Вы не можете иметь ребенка.
Тошнота подступила к горлу Кэтрин. Она с трудом проглотила комок, но во рту остался горький привкус.
– Берк сказал, что для него это не имеет значения.
– Для всех состоятельных и знатных мужчин наследник имеет большое значение. Берк это очень быстро поймет, как только огонь юношеской страсти уступит место осознанию своего супружеского долга. Особенно если принять во внимание перемену, которая произошла в его жизни.
– Перемену?
Суровое выражение лица Родерика смягчилось.
– В этом году Берк впервые достаточно много времени провел в своем имении. Он проявил глубокий интерес к ведению собственных дел. Он уже увеличил доходы по имению за счет продажи шерсти. Поэтому сейчас более чем когда-либо он захочет иметь наследника.
Берк действительно переменился. Все его шутки по поводу разведения овец оказались правдой..
Кэтрин скрестила руки в безнадежной попытке отгородиться от жестокой правды. У него будет цель улучшать свои земли – создавать наследство для своих детей.
Господи! Она позволила себе поддаться искушению романтических мечтаний. Но маркиз был прав. Когда-нибудь отсутствие сына станет пустотой в жизни Берка. Как бы он ни клялся в обратном, как бы она ни старалась заполнить эту пустоту, со временем он пожалеет, что выбрал такую жену.
– Вы его действительно любите, – с неожиданной добротой во взгляде сказал Гришем-старший и положил руки ей на плечи. – Я приехал сюда совершенно уверенным, что вам нужен мой сын только ради денег и положения. Приношу извинения за то, что так сурово судил о… и огорчил вас. Если ваши чувства к Берку искренни, то вы не обречете его на бездетный брак.
– Ох! – Лорена сморщилась от боли. Повернувшись на табурете, она выхватила из рук Марты головную щетку. – Дуреха! Ты отправишься скрести горшки в судомойне, если не научишься причесывать как следует.
Горничная поджала розовые губки.
– Простите, мэм. Я очень стараюсь.
В ее карих глазах не было и намека на уважение. Лорена замечала такой же вызывающе смелый взгляд у Кэтрин.
Кэтрин, которая утром уезжает. Она встала с постели и за завтраком объявила об этом семье. Лорена до сих пор не могла прийти в себя от шока, негодование кипело в ее душе.
Она вскочила с табурета и швырнула серебряной щеткой в Марту, попав прямо в лицо.
– Наглая девчонка!
Горничная пошатнулась. Губы дрожали, но она высоко подняла голову.
– Вам бы не следовало делать этого. У меня останется след. И мне придется рассказать, откуда он появился.
– Не угрожай мне, плебейка. Кому ты можешь рассказать?
– Мне, – раздался у двери голос. – Она может р-расска-зать мне.
Лорена оглянулась: в будуар входил Фабиан. Как и всегда, за ним по пятам следовала длинноухая собака. Он подошел к Марте, осторожно отвел ее руку и осмотрел красневшую щеку.
Повернувшись на каблуках своих высоких сапог, он обратился к Лорене:
– Вам не следовало бить ее. Я-я требую извинений.
В его тоне звучали суровые нотки, никогда не слышанные Лореной прежде. Он стоял расправив плечи и, несмотря на потрепанный деревенский твидовый костюм и неумело завязанный галстук, имел вид человека, с которым необходимо считаться. И что еще более странно, держал руку Марты так, как будто они были влюбленными.
«Так вот как обстоят дела», – подумала Лорена, пошатнувшись от нанесенного ей второго за этот день удара.
Ничего удивительного, что его не интересовала Пруденс. Эта вульгарная девчонка задирала юбки перед хозяином Сноу-Мэнор. Даже такой идиот, как Фабиан, был бы околдован свежестью и теплом женской плоти.
Лорена постаралась скрыть раздражение. Для начала надо умиротворить его. Фабиан, сам того не подозревая, мог своим желанием разрушить ее замысел.
– Ты совершенно прав, племянник, – сказала она, изображая раскаяние, и обратилась к Марте: – Я совершила ужасную ошибку. Прости меня, Марта.
Недоверчиво глядя на хозяйку, горничная низко присела:
– Да, мэм.
– А теперь беги, милая. Нам с мистером Сноу надо поговорить.
Тихий настойчивый стук в дверь спальни отвлек Кэтрин, стоявшую на коленях перед дорожным сундуком. Она взглянула на дверь. Берк. Должно быть, он наконец вернулся.
Ее сердце радостно дрогнуло и затем стремительно рухнуло вниз. Наступило время сказать ему все.
Она медленно разогнула пальцы, выронив в сундук нижнюю юбку, и с трудом поднялась. Мешала колющая боль в боку. Кэтрин только однажды присела, чтобы написать письмо, а все остальное время беспокойно раскладывала и перекладывала свои вещи.
Запыхавшись, она подошла к двери и открыла ее. Как она и надеялась и боялась, на пороге, заполняя широкими плечами и всей внушительной фигурой дверной проем, стоял Берк. Золотой луч послеполуденного солнца освещал его.
Белозубая улыбка блеснула на его смуглом лице.
– Ты хорошо выглядишь, слава Богу.
– Мне лучше. – Она не сдержалась и добавила: – Сейчас.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее. Его губы были нежными и твердыми, с незабываемым вкусом и запахом. Усталость Кэтрин исчезла от нахлынувшего чувства любви, такого острого, что к глазам подступали слезы. Она упивалась этой драгоценной минутой, тем чувством полного удовлетворения, которое испытывала лишь в его объятиях.
Обнимая его за талию, она наткнулась на холодный металлический предмет. Отпрянув, ахнула:
– Дуэльный пистолет Джервиса! Зачем ты его взял?
Берк вынул из-за пояса длинноствольный пистолет и положил на туалетный столик.
– Надо быть во всеоружии, когда имеешь дело с такими крысами, как Эзикиел Ньюберри.
– Ты нашел его?
Берк поморщился и закрыл дверь.
– Нет. Но хозяин трактира в Уэст-Скрафтоне думает, что человек, судя по описанию, похожий на Ньюберри, возможно, вчера покупал провизию в пабе.
– Возможно?
– Время было обеденное, народу много, поэтому он не может с уверенностью утверждать это. – Берк снял перчатки и бросил рядом с пистолетом. – Ублюдок все еще жив.
Кэтрин дотронулась до его сжатого кулака:
– Не мучайся из-за этого. Ньюберри наверняка докинул Йоркшир, как ты ему и велел. Сейчас он, наверное, уже в Лондоне.
Берк медленно разжал пальцы. Когда он погладил ее лицо, она прижалась щекой к его ладони. От него пахло ветром, кожей седла и непередаваемым мужским запахом. Вопреки голосу разума она и телом и душой рвалась к нему.
Гришем взял ее за подбородок и пристально посмотрел в глаза.
– Пока я ездил, у меня было достаточно времени для раздумий. Я вспомнил кое-что, что могло бы заинтересовать тебя.
– Еще одно воспоминание Альфреда? – Кэтрин покачала головой, все ее прежние сомнения были пустяком по сравнению с тем, что она должна была сказать. – Теперь это не имеет для меня значения.
– Я говорю не об Альфреде. Я хотел рассказать тебе о Великане Керне.
– О… ком?
Он подвел ее к кровати и усадил рядом с собой.
– Великан Керн – это древнее кельтское изображение человека, вырезанное в торфе на меловом холме в Девоне. Огромная фигура обнаженного мужчины ярко белеет на фоне зеленой травы.
Кэтрин улыбнулась.
– И какое отношение имеет древний рисунок ко мне?
Берком владело какое-то странное волнение.
– Его создали много веков назад как бога плодородия. – Берк положил руку на ее живот. – Говорят, что он помогает бесплодным женщинам.
Кэтрин была ошеломлена. В его глазах светились нежность и надежда, пробуждавшие в ней самые заветные и тайные мечты.
«Если ваши чувства к Берку искренни, то вы не обречете его на бездетный брак».
– Возможно, это все суеверие, – продолжал Берк, – но я подумал, что мы могли бы остановиться там по пути в Корнуолл.
Кэтрин отбросила его руку и, вскочив на ноги, отвернулась.
– Нет.
Его улыбка угасла.
– Как пожелаешь. Я только подумал, что поездка туда поднимет твое настроение. – Он тоже встал. – Принимая во внимание твое здоровье, наверно, нам лучше всего поехать прямо в замок Торнуолд.
Боль в сердце была сильнее боли в ране. Страдая от необходимости нанести Берку удар, Кэтрин собралась с духом и сказала:
– Я не поеду в Корнуолл.
Он помрачнел.
– Конечно, поедешь. Мы же решили, что здесь тебе опасно оставаться.
– Это ты решил. Я никогда не была уверена, что кто-то стрелял именно в меня. – Она покачала головой. – У Эзикиела Ньюберри нет причины желать моей смерти.
Берк прижал ее к себе.
– Есть причина. Лорена могла толкнуть его на это, потому что она хочет сохранить для себя твою вдовью долю наследства.
Кэтрин похолодела, но не могла в это поверить.
– Это невероятно, – прошептала она. – Конечно, Лорене не хочется отдавать деньги. Но убивать…
– Я не хотел пугать тебя. – Наклонившись, Берк прикоснулся к ее губам. – Я хочу защищать тебя, Кэтрин, дать тебе такую жизнь, которой ты достойна. Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
Ее грудь разрывалась от желания довериться ему. Но, уступив, она лишит его семьи. И наследника.
Освободившись от объятий, она попятилась и уперлась спиной в острый край гардероба.
– Боюсь, Берк, ты просишь невозможного. Я думала весь день. И пришла к выводу, что мы не подходим друг другу.
Он стоял с протянутыми руками, как будто снова собирался обнять ее. И медленно опустил их.
– Что ты говоришь? Ты же не можешь сказать, что последние недели ничего для тебя не значили. – Ему трудно было в это поверить, и он тихим голосом добавил: – Только вчера ты сказала, что любишь меня всем сердцем.
Ей было больно вспоминать об их близости. И еще больнее видеть, как изменилось его лицо. Но выбора не было.
– Однажды я уже была замужем. С меня достаточно. Мне нужна свобода. Я хочу жить самостоятельно. Открыть школу, как я и собиралась. Я уже отправила письмо к мистеру Харвуду с предложением купить Джилли-Грейндж.
Берк отшатнулся, как от удара. Было видно, как под белоснежной рубашкой и лиловым сюртуком, плотно облегавшим широкие плечи, вздымалась и опускалась грудь. Вдруг его взгляд стал холодным и странно настойчивым.
– С тобой поговорил мой отец, не так ли? Он настроил тебя против меня.
Она не имела никакого желания расширять пропасть, разделявшую отца и сына. Или допустить, чтобы он обвинял кого-то еще.
– Это было мое решение. Мое окончательное решение. – Голос дрогнул. – Я прошу тебя, уходи сейчас же.
Гришем сжал губы и шагнул к ней:
– Я не оставлю тебя сегодня ночью одну.
Кэтрин подумала, что они останутся вместе в этих стенах, когда любовь переполняет ее сердце, а рядом соблазнительная постель. Он легко мог бы преодолеть ее решимость. Если только она не прогонит его, раз и навсегда.
– А ты был прав, называя любовь бесполезным чувством. Я получала удовольствие от нашего маленького романа, пока он длился. Но сейчас он закончился. Навсегда.
Кэтрин разбудил какой-то звук. Она рывком села на постели, и боль ударила в бок. Серебристый луч лунного света, проникавшего через окно, почти не рассеивал темноту в спальне. Ветер гулял по крыше и как будто звал кого-то жалобным голосом. Где-то снаружи стучал о стену незапертый ставень. Очевидно, этот звук и разбудил ее.
Она уже положила голову на подушку, когда звук повторился. Кто-то царапался в дверь.
Ее сердце тревожно забилось. Перед тем как уйти, Берк предупредил ее, что следует быть осторожной. Он оставил на туалетном столике дуэльный пистолет, хотя она была слишком расстроена, чтобы выслушать его объяснения, как с ним обращаться. Берк напугал ее, рассказав о замышлявшемся убийстве, и она обещала запереть дверь и никому не открывать.
Однако Кэтрин не могла лежать, умирая от страха. Она встала и набросила в темноте халат. Затем взяла тяжелый пистолет и тихонько подошла к двери.
– Кто здесь?
– Это Марта, – услышала она приглушенный голос.
Кэтрин с облегчением положила пистолет, повернула ключ и открыла дверь. Горничная в широкой ночной рубашке и чепчике дрожала. Свеча, которую она держала в руке, бросала причудливые тени на ее лицо с широко раскрытыми глазами. Марта заглянула за плечо Кэтрин в темноту спальни.
– Вы одна?
Кэтрин невольно вздрогнула.
– Да, но какое это имеет значение?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39