Но больше не совершит.
И все же Кэтрин жалела, что не поехала с ним.
Берк был пьян.
Он сделал еще глоток из своего стакана и поморщился, когда джин обжег горло. Это был дешевый отвратительный напиток. Но местный паб не предоставлял большого выбора, и, чтобы напиться, надо было выпить слишком много эля.
Берк прислонил спинку стула к стене и затуманенным взглядом обвел маленькую пивную «Лисы и гончей». В воздухе стоял табачный дым. Пять столов были заняты фермерами и пастухами. Они поглядывали на Гришема и тихо переговаривались, без сомнения, удивляясь, что привело благородного разодетого джентльмена в убогую пивную.
Им никогда не догадаться.
Берку надо было уйти подальше от Сноу-Мэнор. Подальше от женщины, мысли о которой не покидали его. Подальше от своего все возраставшего желания овладеть женой умершего друга. От единственной женщины, не поддающейся его чарам.
– Добрый день, сэр. Все столы заняты. Вы не против, если я присоединюсь к вам?
У стола стоял незнакомый человек. На его обветренном смуглом морщинистом лице ярко светились синие глаза. На нем были нанковые панталоны, темный сюртук и старомодный галстук. Незнакомец производил впечатление джентльмена, которому не повезло в жизни.
Предпочитая любую компанию своему одиночеству, Берк указал на свободный стул:
– Располагайтесь.
– Очень любезно с вашей стороны, сэр. – Человек сел, прислонив к столу трость с набалдашником из слоновой кости, и пристально посмотрел на своего соседа. – Или я должен сказать… «милорд»?
– Достаточно «Торнуолд».
Мужчина протянул Берку руку.
– Здравствуйте, Торнуолд. Мое имя Эзикиел Ньюберри. Я впервые в этих местах. Путешественник, любуюсь видами. А вы?
Берк подумал, какое помешательство ума, заставило его пригласить этого болтливого человека за свой стол. Должно быть, эта дрянь, которую он пил.
– Я в гостях у друга.
– Уж не в гостях ли у Сноу? Ходят слухи, что они принимают знатного гостя. – Ньюберри смущенно рассмеялся. – Не то чтобы я любил слушать сплетни, понимаете ли. Я случайно услышал об этом.
Эзикиел Ньюберри говорил со странным, не поддающимся определению акцентом. В одурманенной джином голове Берка мелькнула беспокойная мысль, но он отбросил ее.
– Действительно, я остановился у Сноу.
– Вот как! Вам страшно повезло. Жить совсем рядом с такой красивой леди, к тому же вдовой.
Кэтрин! От одного упоминания о ней у Гришема защемило в груди. Он не смог удержаться и спросил:
– Вы ее знаете? Где вы ее видели?
– Да в церкви в прошлое, воскресенье. Какой милый ангел, я даже не надеялся увидеть такую. А прижаться к ее губам было бы просто райским наслаждением.
Похотливый старый ублюдок. Берка охватило желание перегнуться через стол и придушить Ньюберри. Проклятие! Неужели все мужчины в округе охотятся за Кэтрин?
Берк прикончил остатки джина. Она могла бы влюбиться в одного из них. Выйти замуж. Родить детей.
– Да, она вошла в мое сердце, – вздохнул Ньюберри. – Как я понял, она через несколько дней устраивает праздник. Самая моя заветная мечта – присутствовать на нем и хотя бы разок потанцевать с ней. Конечно, проезжему страннику нечего и надеяться на такую честь.
Этот скользкий незнакомец добивался приглашения. Он заходит чертовски далеко!
– Нет, – холодно заметил Берк, – не надейтесь.
– Как жаль. Но я полагаю, она все равно будет слишком занята, чтобы обратить внимание на такого пожилого джентльмена, как я. Она, как я понимаю, собирается, на этом балу вывести в свет своих дочерей.
Сбитый с толку, Берк удивленно уставился на Ньюберри:
– Дочерей?
– Ну да, у нее двойняшки. Довольно хорошенькие, но не такие аппетитные, как их милая мамаша.
– Лорена. – Берк шумно выдохнул, поняв, о ком идет речь. – Вы говорили о. Лорене?
– Ну да. О вдовствующей миссис Лорене Сноу. Ах, что за женщина! Некоторые подумают, что она толстовата, но я люблю, чтобы мои голубки были пышными.
– У каждого свой вкус. – От радости Берк похлопал Ньюберри по спине. – Друг мой, считайте себя приглашенным на бал. По настоятельной просьбе лорда Торнуолда.
Кривая улыбка исказила лицо Ньюберри, придавая ему странно-зловещее выражение.
– Милорд, вы слишком добры.
– Глупости. Могу поспорить – Лорена будет в восторге приобрести жениха.
– Кстати, о ставках. – Ньюберри опустил руку в карман. – Может быть, вы пожелаете сыграть со мной в экарте? В этой глухомани никто не умеет играть.
Он вынул колоду и начал тасовать карты. Берк почувствовал знакомое возбуждение. Дело не в деньгах, а только в азарте, риске, блефе, выигрыше.
Он так давно не играл. С тех пор как… Яркие картинки промелькнули перед его глазами. Валет червей. Пиковая девятка. Бубновый туз.
Голова кружилась. Он видел Кэтрин, бросившую его карты в камин. Видел, как она стоит там, пламя обрисовывает ее гибкую фигуру. Она бросает ему в лицо обвинения.
И рыдает.
Берк моргнул и снова оказался в дымной пивной. Господи! Эта сцена была лишь фантазией, игрой воображения, кошмаром сумасшедшего. Но на мгновение странный сумеречный свет пролился на него и ему показалось, что эта сцена сохранилась в памяти. Как будто это происходило с ним.
Ньюберри положил карты на обшарпанный стол.
– Вам снимать, милорд.
Берк чувствовал, как какая-то темная сила притягивает его к картам. Манит в тот мир, который был его домом и адом. Возможно, вернувшись к прежней жизни, он избавится от видений…
От мечты о Кэтрин.
Он решительно сжал руку в кулак.
– Сожалею, но мне пора уходить.
Берк встал, стул скрипнул. Он бросил на стол золотую монету. Собрав всю волю, выпрямился и зашагал между столов к дверям.
Зик Ньюберри проводил Гришема взглядом. Странные типы эти аристократы. Не умеют пить.
Зик посмотрел на монету и постучал тростью по столу.
– Джину, пожалуйста!
Когда заказ был выполнен, он торопливыми глотками выпил вино. Это стало его привычкой за те многие годы, проведенные там, где человек вынужден залпом выпивать свой грог, пока не украли.
Зик погрузился в размышления о своем плане. Все шло лучше, чем он ожидал. Он мог открыто войти в парадную дверь Сноу-Мэнор, а не красться через черный ход, как вор в ночи.
Он улыбнулся. Вот уж удивится Лорена, увидев его снова.
Глава 7
В музыкальной комнате раздавались тренькающие звуки фортепиано. Два голоса, надрываясь, пели нестройным дуэтом.
Присцилла пропустила высокую ноту, и Пруденс тихонько хихикнула. Присцилла толкнула сестру в бок, и та охнула. Они сидели рядышком. Обе в муслиновых платьях, одна в светло-зеленом, а другая в канареечно-желтом, а Лорена сияла, преисполненная материнской гордости.
Когда Пруденс ударила черную клавишу бемоль вместо белей диез, Кэтрин поморщилась. Сестры фальшивили, и это мешало ей слушать пение и не смотреть на Берка, который слушая с вежливым вниманием.
По крайней мере так она объясняла свое поведение.
Но почему она не может позволить себе воспользоваться редким случаем смотреть на него? После вчерашней встречи в кладовке она больше его не видела. Слышала, как слуги сплетничали о том, что он вернулся вчера поздно ночью, а сегодня целый день опять где-то пропадал. Появился только перед обедом.
Она сгорала от желания узнать, как он провел это время. Или, точнее, с кем. Негодяи всегда находят общество, себе подобных – или женщин легкого поведения.
Берк сидел, развалившись в кресле, почти напротив нее, рядом с Лореной. Его иссиня-черные волосы были зачесаны назад и опускались на высокий воротник. Бежевый сюртук отличался таким прекрасным покроем, что сидел на нем как влитой. Длинные ноги в блестящих черных сапогах вытянуты вперед и скрещены в лодыжках. Кэтрин прекрасно помнила его мускулистую грудь и неровный белый шрам, придававший очарование дерзкой мужественности. Шрам напоминал, однако, что он был всего лишь человеком… а значит, ранимым.
Сладкая истома охватила Кэтрин. Это приятное ощущение напомнило, как последние несколько ночей она просыпалась в темноте, возбужденная к дрожащая словно в лихорадке, со смутным воспоминанием о сне, в котором призрачный возлюбленный своими ласками возносил ее на вершину наслаждения и затем оставлял страдающей и неудовлетворенной.
Глядя на чеканный профиль Берка, она позволила себе вообразить, как он заключает ее в объятия и целует. Только на этот раз за поцелуем следуют нежные интимные ласки и тихие слова желаний…
– А вы играете, миссис Сноу? – спросил он.
Фортепиано умолкло.
Кэтрин покраснела под пристальным взглядом серых глаз Берка, жар из глубины тела поднялся к щекам. Конечно, он не мог догадаться, какие постыдные мысли затуманили ее разум.
Или мог?
– Нет, я не умею. А вы?
Прежде чем он успел ответить на ее ехидный вопрос, вмешалась Лорена:
– Бедняжка, она выросла в других условиях, не имея тех преимуществ, какими обладают мои девочки. Особенно Присцилла: она настоящая образованная молодая леди. Она с удовольствием сыграет соло.
– Ах, мама! – Сидевшая перед фортепиано Присцилла очаровательно надула губки. – Я должна?
– Мне бы не хотелось утомлять хрупкую девушку, – сказал Берк. – Она уже играла так долго и так прекрасно.
– Прошу вас, не уходите. Вечер еще только начался. – Лорена протянула унизанную бриллиантами руку, не позволяя Гришему встать. – Кэтрин, возьми свои очки и почитай нам для развлечения какой-нибудь красивый сонет из лорда Байрона.
– Прочитай мой любимый, – сказала Пруденс, поправляя белокурые локоны, – «Она идет во всей красе».
Кэтрин поднялась со стула. В голове мелькнула мысль, что Лорена, заставляя надеть уродующие ее очки, хочет показать племянницу с самой невыгодной стороны. И тут же упрекнула себя. В ней говорило тщеславие. Во время того неприятного эпизода в хижине Берк ясно дал понять, что ее слабое зрение вызывает у него отвращение.
Она расправила плечи. Он может убираться к черту со своими мелочными предрассудками.
Кэтрин демонстративно достала из потайного кармана юбки очки в серебряной оправе и нацепила на нос. Затем села на табурет у камина, раскрыла тоненькую книжку и начала читать вслух.
Красивый ритм стихов очаровывал ее. Когда она дошла до последней мелодичной строки, ее бунтарский дух приутих.
Она в душе хранит покой
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой.
Стихи кончились. Только тихо потрескивал огонь в камине, Кэтрин не удержалась и поверх очков взглянула на Берка.
Их взгляды встретились. В его глазах она увидела мягкий серебристый свет, и демоническая сила этого взгляда, казалось, проникает в самую глубину ее души. Как будто он жаждал узнать мысли и чувства, принадлежавшие ей одной. Кэтрин переменила позу и опустила глаза. В какую-то минуту она почувствовала, что он видит ее насквозь, все ее мечты и желания. Но свою личную жизнь она больше никогда ни с кем не будет делить. Неразумно показывать слабость перед негодяем, целью которого было лишь развлечение.
– Осталось всего три дня до нашего бала, – нарушила наступившее молчание Пруденс. – Кто знает, может быть, я встречу красивого молодого человека, который посвятит оду мне.
– Ты должна оставить лучшие танцы для кузена Фабиана, – напомнила Лорена.
Пруденс надулась:
– Не хочу. Он болван. Слава Богу, он не обедал с нами сегодня.
– Прикуси свой язык. Будь хорошей девочкой, и я позволю тебе надеть на бал мое бриллиантовое ожерелье.
Недовольство моментально исчезло, и Пруденс бросилась к матери:
– О, дорогая, милая, добрая мамочка! Это правда?
Присцилла вскочила с табурета:
– Это несправедливо. А я?
– Ты можешь надеть мой жемчуг вместе с диадемой. Они так выгодно подчеркнут твою красоту. – Лорена покосилась на Берка. – Разве вы не находите, что она красавица, милорд?
Гришем по-прежнему смотрел на Кэтрин.
– Никакие драгоценные камни не могут сравниться с блеском ее глаз.
Очки, предназначенные для чтения, искажали его образ, превращая в таинственного незнакомца. Его комплимент невольно взволновал Кэтрин. Убедив себя, что Берк пошутил, она сняла и спрятала очки.
Присцилла кружилась по комнате, словно танцуя с невидимым партнером.
– О, между прочим, Кэтрин, раз ты все еще в трауре, если хочешь, можешь надеть мое черное атласное платье. Оно все же лучше любого из твоего гардероба.
Кэтрин прижала томик поэзии к груди и почувствовала огромное желание отказаться. Вполне разумно принять поношенное платье, чем потратить свои накопленные деньги на новое, которое, возможно, она больше никогда не наденет.
Однако она услышала собственный голос:
– Спасибо, но я решила отказаться от траура.
Лорена ахнула. Девицы уставились на нее. Берк удивленно приподнял бровь.
Кэтрин и сама была потрясена. Она не понимала, откуда возникло это решение, но была рада, страшно рада, что сказала это. Мрачный траур слишком долго тяжелым грузом лежал на ее плечах.
– Вдова обязана носить черное по крайней мере два года, – с оскорбленным видом заявила Лорена. – Так принято.
– Может быть, об этом поговорят немного и перестанут, найдя более интересную тему.
– Я запрещаю тебе, делать это, – рассердилась Лорена. – Ты опозоришь нашу семью. И оскорбишь память дорогого Фредди.
Кэтрин проглотила комок, вставший от волнения в ее горле.
– Мне жаль, что вызываю ваше недовольство, – спокойно сказала она, – но я приняла такое решение.
– И Альфред приветствовал бы ваше решение. – сказал Берк.
– Альфред? – повернулась к своему гостю Лорена. – Милорд, вы удивляете меня. Он бы не хотел, чтобы вдова забыла его.
– А она и не забудет. Ваш сын терпеть не мог женщин в черном. Говорил, что они похожи на стаю ворон. Он бы велел Кэтрин носить яркое золото. Вы ведь не пригласите на бал мелочных и недалеких людей, не правда ли?
Гришем умело втянул Лорену в обсуждение списка гостей, а Кэтрин сидела, изумленная тем, что он встал на ее защиту. Она представила себя в золотистом шелковом платье, кружащейся в танце в объятиях высокого незнакомца.
Платье, в котором она могла бы чувствовать себя прекрасной. Платье, в котором она снова стала бы девушкой с лучистыми глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39