– Не думаю, что вам хочется, чтобы я ответил на этот вопрос.
– Не будьте так в этом уверены.
Подойдя вплотную, Лили всем телом прижалась к Мэтту, положив руки ему на плечи и глядя прямо в глаза. Они оказались так близко, что она могла видеть ободок вокруг радужной оболочки его глаз. Тепло его тела передавалось ей, только ткань его костюма щекотала ей кожу, а лесной запах одеколона перебивал тяжелый запах хлорки.
Он не был таким хладнокровным, каким казался. Тело его обмякло, ресницы опустились, а на верхней губе и лбу выступили капельки пота. Он снова посмотрел на татуировку на ее груди, и когда его плечи напряглись под ее руками, она поняла, что сумела обольстить его.
Ах этот сладкий вкус успеха! Сейчас она не была для него обычной «подопечной». Она была человеком. Надоедливым, беспокойным, но человеком, с которым он был вынужден иметь дело на личном, то есть лицом к лицу, уровне.
– Я продолжаю думать, что смогу найти что-то, что выведет вас из равновесия, – проговорила Лили с выражением чрезмерной задумчивости. – Просто надо кое-что «включить».
Она скользнула рукой вниз по груди Мэтта, но уже в следующее мгновение он перехватил ее руку, пока она не достигла цели.
На самом деле Лили блефовала. Она никогда бы не дотронулась до «этого», если бы не была так твердо уверена, что Мэтт остановит ее.
И снова их взгляды встретились. Глаза Мэтта пылали гневом, и Лили улыбнулась:
– Попался, агент.
Удовлетворенная достигнутым, она решила снова искупаться, но Мэтт не отпустил ее, держа за запястье, причем достаточно больно.
– Если вы хотели обратить на себя мое внимание, то этого добились. А сейчас, когда я завладел вами, хочу повторить, что все имеет свои границы, и переступать их я вам не советую.
Еще недавно полная гордости за себя, сейчас Лили вдруг сникла, но она всем своим видом старалась не выдать этого. Она чувствовала, как постепенно немеет кисть, перехваченная Мэттом в запястье, но предпочла не просить его отпустить руку.
– Вы напуганы, потеряли контроль над собой, и вам это не нравится. Я вас понимаю. – Хокинс наконец отпустил руку Лили и, немного поколебавшись, взял ее за плечи кончиками пальцев, словно ему было противно дотрагиваться до нее, и отодвинул от себя. – Вы пришли сюда, чтобы что-то доказать себе. Так как риск невелик, я позволил вам это сделать. Я согласился работать на вас, но вы должны не мешать мне выполнять мою работу. Иначе я не отвечаю за вашу безопасность. Если я слишком многого требую, вы можете нанять себе другого телохранителя, мисс Кавано.
Покраснев от унижения, Лили посмотрела на мокрые пятна, которые остались на костюме Хокинса.
– Почему вы не хотите называть меня Лили?
– У нас не принято фамильярничать с клиентами.
Лили отвернулась и заметила, что за ними с интересом наблюдают все присутствующие в бассейне. Только Мендоса смотрел куда-то в противоположную сторону.
Просто великолепно! Она сумела вывести из себя Хокинса, но и себя выставила на посмешище. Лили вздохнула. Ей надо научиться думать, прежде чем что-то делать. Что правда, то правда.
Лили повернулась, подошла к краю бассейна и спрыгнула в него. Холодная вода поглотила все звуки. Сквозь толщу воды Хокинс виделся каким-то расплывчатым пятном.
Хлорка щипала глаза, и, вынырнув на поверхность, Лили смахнула с глаз воду, смешанную со слезами. Самое неподходящее время для слез, но, плавая, по крайней мере можно сделать вид, что глаза стали красными от хлорки, а не потому, что она плакала.
Лили продолжала плавать, часто ныряя в воду, чтобы никто не смог заметить, что ей плохо. Выплакавшись, она постепенно успокоилась, ее страхи исчезли, уступив место здравому смыслу. Хокинс прав. Ей грозит опасность, и она нуждается в его помощи, а потому у нее нет выбора, кроме как следовать его правилам. Она была и его «клиенткой», и его «жертвой».
Вынырнув на поверхность, Лили увидела сквозь застилавшие глаза слезы склонившегося к ней Хокинса. Его лицо было бесстрастным, но что-то в его поведении изменилось, и он не был уже таким холодным и отдаленным.
– Вы готовы вылезти? – спросил он таким тоном, как если бы хотел узнать, будет ли Лили хорошо себя вести.
Когда она кивнула, он протянул ей руку – загорелую, сильную и большую. Лили смотрела на нее до тех пор, пока Мэтт не сказал:
– Лили, пожалуйста, позвольте мне помочь вам.
Возможно, из-за застилающих глаза слез или внезапной слабости она увидела в его глазах нечто похожее на симпатию и, как это ни странно, почувствовала себя в безопасности.
Это было именно то, что ей надо, – знать, что он проявляет к ней личную заботу.
Лили взяла Мэтта за руку и позволила ему вытащить себя из воды. Они стояли, смущенно глядя друг на друга, затем она повернулась и пошла к раздевалке, стараясь прямо держать спину.
Глава 3
Мэтт выключил в гостиной свет, оставив только одну лампу, сел в двойное кресло, отбросил в сторону пиджак, закатал рукава рубашки, ослабил галстук и склонился над кофейным столиком, на котором лежали донесения, которые он не успел дописать.
Голливуд никогда не демонстрировал непривлекательную сторону жизни телохранителя – кропотливую работу над бумагами и долгие часы изнуряющей скуки.
Поведя плечами, чтобы ослабить мышечную боль, Мэтт просмотрел свои записи. Он провел половину ночи, анализируя степень риска, составляя маршруты поездок и собирая предварительную информацию о всех ресторанах, музеях, школах и шумных сборищах, которые Лили намеревалась посетить на этой неделе. Класс в институте искусства, ленч в Спиаггиа, обед в шикарном ресторане и встреча с некой Пиппой в баре «Редхед пияно». Он также обнаружил надписанную каракулями записку: «Повидаться с Сью». Предстоит выяснить, что это значило.
На четверг у Лили запланирована вторая лекция в чикагском историческом обществе – новая аудитория, сотни людей и достаточно возможностей, чтобы ситуация быстро вышла из-под контроля. В субботу вечером, за день до того как он отвезет ее в аэропорт, она должна присутствовать на частном благотворительном обеде в другом историческом обществе. Частный обед – это хорошо, ситуация легче поддается контролю.
Да, впереди нелегкая неделя, и нет надежды, что она быстро закончится. Поморщившись, Мэтт встал, потянулся, затем посмотрел в сторону перегородки, отделявшей гостиную от спальни, где виднелась кровать. Света там не было. Наконец-то его клиентка уснула.
Оставалось надеяться, что она не спит голой, хотя, будь это так, Мэтт нисколько бы не удивился, помня о татуировке, которую эта женщина носила на груди.
Воспоминание об этом заставило Мэтта вспомнить и о сцене, которую Лили устроила в бассейне. Он весь покрылся испариной, когда она прикоснулась к нему мокрая. Полуобнаженная. К счастью, пиджак не позволял увидеть его реакцию на это. Одному Богу известно, как бы он отреагировал, если бы она все-таки дотронулась до его восставшей плоти.
Он был зол на нее только до тех пор, пока не заметил, что, плавая, она плачет и изо всех сил старается это скрыть. В этот момент в голову пришла шальная мысль: взять ее лицо в свои руки, заглянуть в глаза и сказать, что все будет хорошо. Он чувствовал, что Лили Кавано была гордой, что любое проявление слабости унижало ее, и так как он легко понимал эту гордость, то не сказал ей ни слова, чувствуя себя по-детски беспомощным.
Беспомощным. Черт побери!
Тихо выругавшись, Мэтт провел ладонью по лицу. Другие клиентки никогда не заставляли его терять самообладание.
Он хотел списать свою неожиданную слабость на то, что скоро расстанется с Лили Кавано, а потому думает о себе как о бывшем телохранителе, позволяя себе забыть о своих обязанностях, а отсюда и такая реакция. Но в душе он понимал, что обманывает самого себя. Он был натренирован идентифицировать и устранять источник опасности, а в данном случае его «опасность» носила обтягивающие платья и высокие каблуки и полностью одетая выглядела гораздо сексуальнее, чем большинство женщин, обнажавших себя дальше некуда.
Возможно, ее нельзя было назвать красивой в том смысле, который вкладывают в красоту большинство мужчин. У нее было волевое лицо, напоминавшее юную Кэтрин Хепберн. Она была женщиной его типа.
Мэтт в раздражении закрыл глаза.
Нет, она его клиентка, и только. Лили Кавано – женщина шикарная, богатая и умная и ему не чета.
Мэтт прошелся по комнате, разминая плечи и стараясь не думать о женщине, которая спала за перегородкой. Он остановился у окна, прижался лбом к стеклу и, вглядываясь в темноту, увидел внизу улицу и стоявшие на ней машины, а вдали черную гладь озера.
Отвернувшись от окна, он вдруг заметил коробку с туфлями, которую Лили крепко прижимала к себе во время нападения на нее.
Возможно, ему не следовало так быстро отметать мысль о том, что причиной нападения является эта коробка. Но это казалось каким-то абсурдом: никто, будучи в здравом уме, не пойдет на такую крайность из-за пары старых туфель. Однако после стольких лет работы в службе безопасности Хокинс убедился, что люди могут совершать неожиданные, а порой и глупые поступки.
Проснувшееся любопытство заставило его вынуть из коробки одну туфлю, и он стал осторожно вертеть ее в руках. За исключением носка она была расшита черным с серебристым бисером. Бисерная бахрома, охватывающая лодыжку, свисала до самых туфель. Мэтт ясно представил, как эта бахрома раскачивается, когда обладательница этих туфель танцует чарльстон и ча-ча-ча.
Изящный каблучок был отделан фальшивыми бриллиантами, грани которых переливались и сверкали, а большие круглые орнаменты, напоминавшие ему бабушкину брошку, украшали туфлю с двух сторон. Они представляли собой россыпь мелких фальшивых бриллиантов вокруг одного большого, находившегося в середине.
Мэтт взвесил туфлю и удивился ее тяжести. Кожа была слегка истерта, кое-где отсутствовал бисер, фальшивые бриллианты выпали из своих гнезд и висели на ниточках, но в целом туфелька была в хорошем состоянии. Она сверкала, притягивала взгляд и была несомненной частью эпохи, породившей ее.
– Правда, красивая? – раздался голос позади Мэтта.
Вздрогнув, он оглянулся и увидел Лили с распущенными черными волосами, одетую в толстый белый махровый халат.
Недовольный, что клиентка застала его за таким занятием, Мэтт перевел взгляд на туфельку, чтобы скрыть смущение.
– У Роуз был отвратительный вкус на мужчин, но великолепный на туфли. – Подойдя ближе, Лили взяла из его руки туфельку, и он уловил исходящий от нее пряный аромат, который напомнил ему запах ладана. – Джоуи Манкусо сшил их специально для Роуз в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Ее инициалы проставлены с внутренней стороны каблука. Именно по ним мне удалось установить их принадлежность.
Лили провела пальцем по бахроме, и изящные бисеринки издали позвякивающий звук.
Мэтт отодвинулся на безопасное расстояние и спросил:
– Проблемы со сном?
– Немного. – Лили подошла к креслу рядом с кофейным столиком, заваленному рабочими бумагами Мэтта. Подняв одну из них, она пробежала ее глазами, затем встревоженно посмотрела на Хокинса. – Здесь список больниц и номеров «Скорой помощи».
– Обычная рутинная работа, – быстро ответил он, пресекая панику. – Я не могу предвидеть неприятности, но мне нужно быть готовым к любой неожиданности.
– Вы говорите как бойскаут. – Лили бросила на него быстрый взгляд, скользнув сначала по его губам, затем по кобуре с пистолетом. Погладив туфельку, она положила ее в коробку и закрыла крышку. – Вы не устали?
– Я не нуждаюсь в долгом сне. – Мэтт стал опускаться в кресло, ожидая, что Лили сделает то же самое, но когда она принялась ходить по комнате, распрямился, не зная, что делать дальше.
В комнате повисла тишина, а воздух буквально вибрировал от нервного напряжения. Наконец Лили остановилась у окна и стала смотреть на улицу, гордо расправив плечи.
– Я сожалею, что так вела себя в бассейне, – вдруг произнесла она.
– Все нормально, – ответил Мэтт. – У вас был тяжелый день.
Крепко вцепившись пальцами в подоконник, Лили склонила голову, и волосы упали ей на лицо.
– Это меня не извиняет. Я не должна была вас злить и делать то, что сделала.
– Пусть вас это не беспокоит. – Мэтт вернулся к креслу, сел на него и взял ручку. – Люди по-разному реагируют на опасность. Я в этом бизнесе уже долгое время и не то еще видел.
– Спасибо. Очень галантно с вашей стороны. – Лили по-прежнему стояла к Мэтту спиной. – Две моих старших сестры очень правильные и практичные, а я всегда все делала не думая. Мои родители все время недоумевают, когда они неправильно поступили, воспитывая меня.
Мэтт смотрел на ручку, вертя ее между пальцами.
– В вас нет ничего плохого.
Лили отвернулась от окна, прислонилась спиной к подоконнику и слабо улыбнулась:
– В моей семье все соблюдают внешние приличия и, становясь взрослыми, учатся на доктора, адвоката, профессора или становятся магистрами искусств. На худой конец выходят замуж за человека одной из этих профессий. Мои сестры прямо из средней школы пошли учиться в Гарвард и Корнелл, а я целый год путешествовала по Европе, живя в студенческих общежитиях, голодая и страдая из-за отсутствия денег.
Мэтт едва сдержал улыбку и оглядел номер. В отеле «Дрейк» останавливались президенты и даже особы королевских кровей.
– Судя по номеру, нельзя сказать, что вы сильно страдаете из-за отсутствия денег.
– Страдание бывает разным. – Оттолкнувшись от подоконника, Лили снова стала ходить по комнате. – Джаред сказал, что вы не хотели браться за эту работу. Почему?
Вопрос удивил Мэтта.
– Это личное, – уклончиво ответил он.
– Понимаю. – Лили вызывающе посмотрела на Хокинса. – Значит, мой отец должен был сделать вам такое предложение, от которого вы не смогли бы отказаться.
Мэтт вернул ей взгляд, полный вызова:
– То, что мне хорошо заплатили, чтобы я охранял вас, еще не значит, что я смотрю на вас как на ходячую долларовую купюру.
Лили с минуту изучающе смотрела на него, пытаясь понять, насколько он искренен, а затем сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38