Поверь, я же первый пожалел об этом; я тоже пытался его образумить. Бесполезно.
— Это изгнание не слишком тяжко для вас?
— Изгнание — слишком громкое слово! Здесь замечательно, храм внушает покой душе, и я счастлив передавать свои знания маленьким детям. Для меня время амбиций прошло.
— Вы считаете себя жертвой несправедливости?
— Рамзес — регент государства.
— Злоупотребление властью достойно осуждения.
— Так лучше, поверь мне; но не стоит доверять Рамзесу.
— Почему?
— У меня такое впечатление, что он собирается избавиться от всех своих старых друзей под разными предлогами. Одно их присутствие тяготит его, как и Нефертари; с того времени, как они поженились, эти двое перестали замечать кого бы то ни было. Эта женщина отравляет ему ум и сердце. Берегись, Моис! Со мной уже все кончено, но настанет и твой черед!
Еврей в этот раз размышлял намного дольше, чем обычно. Он уважал своего бывшего наставника, который говорил весьма убедительно. Неужели Рамзес свернул с прямого пути?
Лев и желтый пес благосклонно приняли Нефертари; за исключением Рамзеса, она одна могла погладить хищника, не рискуя быть оцарапанной или укушенной. Каждые десять дней молодая чета устраивала себе день отдыха и отправлялась на прогулку за город; Громила бежал рядом с колесницей, Неспящий устраивался в ногах у своего хозяина. Они останавливались, чтобы пообедать на краю поля, наблюдали за полетом ибисов и пеликанов, приветствовали сельских жителей, очарованных красотой Нефертари; молодая женщина умела со всеми найти общий язык и всегда подбирала нужные слова. Часто она спешила помочь, чтобы улучшить условия жизни старого или немощного крестьянина.
С кем бы она ни имела дело, с Туйей или со служанкой, она всегда оставалась самой собой, внимательной и спокойной. Она обладала всем, чего не хватало Рамзесу — терпением, сдержанностью и мягкостью. Каждый ее шаг подтверждался печатью царицы. С первой минуты было понятно, что она станет незаменимой.
В сердцах молодых людей росла и ширилась любовь, которая весьма отличалась от того, что регент испытывал к красавице Исет. Как и она, Нефертари умела отдаваться удовольствию и ласкам своего любовника, но когда их тела соединялись, глаза ее светились совсем иным светом. Нефертари, в отличие от красавицы Исет, разделяла самые тайные помыслы Рамзеса.
Когда наступила зима двенадцатого года правления его отца, Рамзес попросил у него разрешения отвезти Нефертари в Абидос, чтобы приобщить ее к тайнам Осириса и Исиды. Царственная чета, регент и его супруга, вместе отправились в святой город, где Нефертари прошла посвящение.
На следующий день после церемонии царица Туйа надела ей на руку золотой браслет, который она теперь должна была надевать во время отправления ритуалов, являясь отныне помощницей великой царской супруги. Молодая женщина была растрогана до слез. Вопреки тому, чего она опасалась, ее новый путь нисколько не отдалил ее от храма.
— Мне это не нравится, — жаловался Амени.
Зная ворчливый нрав своего личного секретаря, Рамзес порой слушал его вполуха.
— Мне это совсем не нравится, — повторил тот.
— Что, тебе прислали папирусы плохого качества?
— Можешь быть уверен, я их не принял. Ты что, не замечаешь, что творится вокруг тебя?
— Здоровье фараона в порядке, моя мать и супруга лучшие в мире друзья, в стране мир, Гомер творит… Чего еще желать? Ах, да, ты у нас еще не женат!
— У меня нет времени заниматься этими пустяками; больше ты ничего не заметил?
— Нет, честное слово.
— Ты утонул в глазах Нефертари. Но как можно тебя в этом упрекать! К счастью, я на страже, я слежу и слушаю.
— И что же ты слышишь?
— Тревожные слухи: кое-кто пытается испортить твою репутацию.
— Шенар?
— Твой старший брат в последние месяцы отличается удивительной скромностью, зато недовольство двора все растет.
— Это неважно.
— Я так не считаю.
— Я устраню всех этих болтунов со своего пути!
— Они это знают, — заметил Амени, — поэтому-то они и ополчились против тебя.
— Вне кулуаров дворца, приемного зала или их пышных особняков они не такие смелые.
— Теоретически ты прав, но я опасаюсь организованной оппозиции.
— Сети назначил своего преемника; все остальное — пересуды.
— Ты полагаешь, Шенар отступился?
— Ты сам говорил о его покорности.
— Она-то меня и беспокоит. Это так на него не похоже!
— Ты слишком подозрителен, мой добрый друг. Мы под защитой Сети.
«Пока он жив», — подумал Амени, решившись оградить Рамзеса от ядовитой ауры, которая все сгущалась вокруг него.
50
Дочь Рамзеса и Нефертари прожила всего два месяца: слабая и тщедушная, она быстро отправилась обратно в мир теней. Безутешная молодая мать сама не на шутку встревожила докторов. Три недели подряд Сети гипнотизировал ее каждый день, придавая ей сил справиться со своим горем.
Регент не отходил от супруги ни на шаг; впрочем, из уст Нефертари не прозвучало ни одной жалобы. Похитительница-смерть часто пробавлялась младенцами, не разбирая их происхождения. Ничего, от любви, которую Нефертари питала к Рамзесу, появится другой малыш.
Маленький Ха был вполне здоров; он был предоставлен заботам кормилицы, в то время как красавица Исет занимала все более прочное место в фиванском обществе. Она с сочувствием выслушивала излияния Долент и ее мужа, удивляясь несправедливости, допущенной Рамзесом. Здесь, в этом великом городе Юга, опасались прихода к власти регента, в котором все уже видели будущего деспота, мало заботящегося о законе Маат. Красавица Исет пыталась опровергнуть эту точку зрения, но в ответ ей представили столько внушительных аргументов, что ей нечего было ответить. Выходит, она без памяти любила тирана, жадного до власти, бесчувственное чудовище? И опять ей вспомнились слова Шенара.
Сети совсем позабыл про отдых. Как только ему выпадала свободная минута, он сразу посылал за Рамзесом. Отец и сын долго беседовали в саду царского дворца. Сети, не имевший пристрастия к письму, передавал свою науку на словах. Другие цари составляли своды высказываний, чтобы подготовить своих регентов к царствованию, он же предпочитал путь от старых уст к молодым ушам.
— Этого знания недостаточно, — предупредил он, — но оно подобно мечу и щиту пехотинца, оно позволит тебе защищаться и нападать. В периоды счастливой жизни каждый будет приписывать себе заслугу этого счастья; когда же придет несчастье, виноват будешь один ты. Если ты допустишь ошибку, не обвиняй никого и старайся исправиться. Таково правило власти: постоянное выправление мысли и действия. Настало время доверить тебе миссию при дворе, в которой ты будешь представлять меня.
Это предупреждение не обрадовало Рамзеса; он бы с большей охотой еще долгие годы слушал наставления своего отца.
— Небольшая нубийская деревня подала протест на администрацию царского наместника. Рапорты, доставленные мне, содержат путанные и неясные сведения. Поезжай туда и прими решение от имени фараона.
Нубия была все таким же чарующим краем, который заставил Рамзеса забыть о том, что он приехал сюда не отдыхать. Никакой груз не давил ему на плечи; влажный воздух, ветер, разметывающий пальмы дум, охра пустыни и красные скалы, все это придавало его душе необычайную легкость. Ему вдруг захотелось отправить солдат обратно в Египет и затеряться одному в этих прекрасных краях.
Но царский номарх был уже здесь, болтливый и услужливый.
— Мои рапорты прояснили ситуацию?
— Сети нашел их запутанными.
— А между тем, все ясно, как день! Эта деревня взбунтовалась, ее следует снести.
— Вы понесли какие-нибудь потери?
— Нет, благодаря моей осторожности. Я ожидал вашего прибытия.
— Почему же вы не вмешались немедленно?
Царский наместник забормотал себе под нос:
— Откуда же мне знать… много ли их, как там…
— Отвезите меня на место.
— Завтрак уже готов и…
— Едем.
— В такую жару? Я полагал, что лучше будет отправиться в конце дня.
Колесница Рамзеса рванула с места.
Маленькое селение спокойно дремало на берегу Нила, в тени пальмовой рощи; мужчины доили коров, женщины готовили еду, детишки нагишом плескались в воде. У порогов лежали, растянувшись, тощие собаки.
Египетские солдаты рассредоточились по прилегающим холмам; их численное превосходство казалось подавляющим.
— Ну, и где же бунтовщики? — спросил Рамзес у номарха.
— Это они и есть… Не обольщайтесь их мирными занятиями.
Разведчики, все как один, доложили, что в окрестностях не обнаружено ни одного вооруженного нубийца.
— Глава этого селения осмелился оспаривать мою власть, — заявил наместник. — Следует немедленно это пресечь, иначе мятеж охватит все соседние племена. Надо застать их врасплох и перебить всех до одного. Это будет хорошим уроком для прочих нубийцев.
Какая-то женщина заметила египетских солдат; она позвала детей, которые выпрыгнули из воды и кинулись прятаться по домам. Мужчины вооружились луками, стрелами и копьями и сгрудились в центре деревни.
— Смотрите! — воскликнул наместник. — Разве я был не прав?
Глава деревни направился к ним. С двумя длинными страусовыми перьями в курчавых волосах, красной перевязью на груди, он вышагивал гордо и решительно. В правой руке он держал пику длиной в два метра, украшенную лентами.
— Он собирается напасть, — предупредил номарх. — Наши лучники должны обезвредить его!
— Здесь я отдаю приказы, — напомнил Рамзес. — Не стрелять!
— Но… что вы собираетесь делать?
Рамзес снял свой шлем, кирасу и голенища, положил меч и кинжал и спустился по каменистому склону.
— Великий Правитель! — завопил номарх. — Вернитесь, он вас убьет!
Регент шел ровным шагом, глядя в лицо нубийцу; воин лет шестидесяти был худой, даже костлявый.
Когда он поднял свою пику, Рамзес подумал, что в самом деле подверг себя неоправданному риску, однако предводитель нубийского племени был не опаснее дикого быка.
— Кто ты?
— Рамзес, сын Сети, регент Египта.
Нубиец опустил оружие.
— Здесь я хозяин.
— Ты им и останешься до тех пор, пока будешь уважать закон Маат.
— Это царский наместник, призванный защищать нас, предал закон.
— Это серьезное обвинение.
— Я соблюдал уговор, но наместник не сдержал свое слово.
— Скажи, чем ты недоволен.
— Он пообещал нам зерно в обмен на подать, и где же обещанное?
— А где дань?
— Идем.
Следуя за предводителем, Рамзес вынужден был зайти в деревню и оказался в окружении вооруженных воинов. Номарх, полагая, что они собираются убить его или взять в заложники, закрыл лицо руками. Но ничего подобного не случилось.
Предводитель указал регенту на мешки, полные золотого песка, шкуры пантер, страусовые веера и яйца, ценящиеся в знатных семьях.
— Если договор не будет выполнен, мы станем отстаивать наши права и будем сражаться до последнего, даже если всем нам суждено погибнуть. Невозможно жить в мире, где не держат слово.
— Сражаться не придется, — заявил Рамзес. — Как и было обещано, вам доставят зерно.
Шенар охотно обвинил бы Рамзеса в проявленной слабости по отношению к нубийским мятежникам, но царский наместник отсоветовал ему это делать. Во время их долгого секретного разговора номарх указал на все увеличивающуюся популярность Рамзеса среди военных: солдатам нравилась его отвага, воодушевление и его способность быстро принимать решения. С таким командиром им не страшен был никакой противник, так что обвинение Рамзеса в трусости обернулось бы против самого Шенара.
Старший сын фараона признал верность доводов своего собеседника. Невозможность контролировать армию была, конечно, большим упущением, но скоро она все равно должна была повиноваться новому правителю Обеих земель. В Египте грубой силы было недостаточно, чтобы управлять государством, одобрение же двора и старших жрецов, напротив, являлось заметным преимуществом.
Рамзес все больше представлялся как неустрашимый и опасный вояка. Пока бразды правления в руках Сети, молодой человек будет обречен оставаться в бездействии. Но потом… Из желания развязаться с врагом он может втянуть страну в безумную авантюру, в которой Египет рискует потерять все.
Как подчеркивал Шенар, Сети сам заключил перемирие с хеттами, отказавшись от захвата их территорий и взятия знаменитой крепости Кадеш. Поведет ли себя Рамзес столь же мудро? Сановники ненавидели войну; живя в комфорте и спокойствии, они опасались слишком бравых генералов.
Страна не нуждалась в герое, способном развязать войну и предать Ближний Восток огню и крови. Судя по рапортам послов и курьеров, находящихся с миссией за границей, хетты выбрали мирный путь и отказались от завоевания Египта. Поэтому появление такого человека, как Рамзес, было не только не нужно, но могло даже навредить. Если бы он стал упорствовать, отстаивая свои позиции захватчика, не стоило ли просто убрать его?
Доводы Шенара оставили свой след в умах; он нем стали говорить как о человеке уравновешенном и реалисте. Факты, похоже, были на его стороне.
Во время своего путешествия в Дельту, в ходе которого ему удалось убедить двух глав провинции поддержать его после смерти Сети, он принял также Ашу в роскошной каюте на борту своего корабля. Его повар приготовил изысканный обед, а виночерпий выбрал белое вино с исключительным букетом.
Как обычно, молодой дипломат был одет с несколько претенциозной элегантностью; живость его взгляда порой смущала, но мягкость голоса и его невозмутимое спокойствие внушали уверенность. Если он, предав Рамзеса, останется верен ему, Шенар сделает из него прекрасного министра иностранных дел.
Аша ел кончиками пальцев и отпивал из бокала, едва пригубив.
— Неужели вам не нравится обед?
— Извините, но у меня много забот.
— Что-нибудь личное?
— Вовсе нет.
— Что, кто-то пытается вставлять вам палки в колеса?
— Напротив.
— Рамзес… Конечно, Рамзес! Он обнаружил наше сотрудничество!
— Можете быть спокойны, нашу тайну никто не раскрыл.
— Что же тогда вас так беспокоит?
— Хетты.
— Однако рапорты, которые появляются при дворе, содержат обнадеживающую информацию;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42