Царь был изображен молодым, сияющим красотой, в традиционном головном уборе, с золотым широким ожерельем и в золотой же набедренной повязке. Находясь рядом с Осирисом и Нефертумом, богом, увенчанным короной из лотосов, олицетворяющих его вечно возрождающуюся жизнь, монарх, поднявший глаза к вечности, представлялся святым. Множество прочих мельчайших подробностей привлекли внимание царевича, в частности — загадочная надпись, упоминающая двери, ведущие в другой мир; однако Сети не дал ему времени удовлетворить любопытство, приказав, чтобы он простерся ниц перед саркофагом.
— Царь, который покоится здесь, носил то же имя, что и ты, Рамзес; он был основателем нашей династии. Хоремхеб назначил его своим преемником, Рамзеса, бывшего визиря, находившегося уже в отставке после долгой и трудной службы на благо своей страны. Старику пришлось оставить свой спокойный дом и посвятить последние силы управлению Египтом. Слабый и усталый, он правил меньше двух лет; однако он успел оправдать свое имя, данное коронованием: «Тот, кто утверждает Маат в Обеих землях; Тот, которого явил миру Божественный Свет; Тот, кто утверждает силу Божественного Света; Тот, кто был избран созидающим законом». Таков был этот мудрый и скромный человек, наш предок, тот, кого мы должны почитать, чтобы он просветил нас; молись ему, возноси его имя и память о нем, ибо предки предшествуют нам, и мы должны ступать по их следам.
Царевич ощутил присутствие духа основателя династии: из саркофага, который иероглифы называли «даритель жизни», проникала, заполняя собою все вокруг, сильная энергия, похожая на теплоту солнца.
— Встань, Рамзес, твое первое путешествие окончено.
Куда ни кинь взгляд — повсюду пирамиды. Наибольшее впечатление оказывала пирамида фараона Джосера, с огромными выступами, которые были как ступени лестницы, ведущей к небу. В сопровождении своего отца Рамзес осмотрел другое захоронение, огромную Саккару, где обрели свой вечный покой фараоны Древнего Царства и их верные слуги.
Сети направился к площадке, откуда можно было обозревать пальмовые рощи, возделанные поля и Нил. На протяжении более чем километра расположились длинной чередой большие гробницы из необожженного кирпича длиной в пятьдесят метров, стены которых напоминали фасады дворцов. Они были более пяти метров в высоту и раскрашены в яркие цвета.
Одна из них поразила Рамзеса: ее стены были украшены тремястами терракотовыми скульптурами, представлявшими собой бычьи головы с большими рогами, что превращало захоронение в непреступный форт, к которому не могла бы приблизиться ни одна вредоносная сила.
— Фараон, покоящийся здесь, носит имя Джет, — пояснил Сети, — что означает «Вечность»; рядом с ним — цари первой династии, наши самые древние предки. Они впервые исполнили в этой земле закон Маат и принесли порядок вместо хаоса. Всякое царствование должно брать свое начало здесь, уходя корнями в землю сада, который посадили наши предки. Ты помнишь того дикого быка, с которым столкнулся? Он родился здесь, именно здесь возрождается сила с самых истоков нашей цивилизации.
Рамзес обошел гробницу, останавливаясь перед каждой головой быка; ни одна из них не была похожа на другую. Там были представлены все грани искусства править, от власти наистрожайшей до мягкой доброжелательности. Когда царевич обошел всю гробницу вокруг, Сети взошел на колесницу.
— Это было твое второе путешествие.
Они направились к северу, затем проскакали по узким тропкам, между цветущими полями, доехав до небольшого поселения, где появление фараона и его сына вызвало величайший восторг. В этом затерянном уголке Дельты подобное явление было настоящим чудом; впрочем, местные жители, казалось, прекрасно знают своего царя. Тут же появился охранный отряд, который вежливо отстранил толпу, расчистив путь Сети и Рамзесу, которые направились в глубь маленького святилища, погруженного во мрак. Они сели друг против друга на каменные скамьи.
— Известно ли тебе имя Авариса?
— Кто же его не знает! Это название проклятого города, который был столицей захватчиков гиксосов.
— Ты находишься в Аварисе.
Рамзес был оглушен.
— Но… разве он не был разрушен?
— Какому человеку под силу разрушить божество? Здесь — царство Сета, властелина молнии и грома, который дал мне мое имя.
Рамзес ужаснулся. Он почувствовал, что Сети способен уничтожить его простым жестом или взглядом; иначе зачем бы он привел его в это проклятое место?
— Тебе страшно, это хорошо; одни лишь гордецы и глупцы не знают страха. Из этого страха должна родиться сила, способная его победить, в этом заключается секрет Сета. Тот, кто отрицал его, как Эхнатон, допустил непростительную ошибку и ослабил Египет. Фараон таит в себе еще и гром, и ужас космоса, неумолимый характер всепоражающей молнии. Он — рука, которая действует и порой бьет и наказывает; верить в доброту человека — это ошибка, которую фараон не вправе допускать. Иначе она оставила бы его страну в руинах, а народ — в нищете. Но способен ли ты противостоять Сету?
Луч солнца, проникший сквозь крышу святилища, осветил странную статую стоящего человека с пугающей длинной мордой вместо лица и большими ушами — ужасающий лик Сета явился из тьмы.
Рамзес поднялся и пошел к нему.
Он наткнулся на невидимую стену, которая остановила его; вторая попытка закончилась также неудачно, но в третий раз он преодолел препятствие. Красные глаза статуи сверкали, как факелы; Рамзес выдержал этот взгляд, хотя при этом он почувствовал, как что-то обожгло его, будто язык пламени облизал все его тело. Боль была нестерпимая, но он выдержал. Нет, он не отступит перед Сетом, даже если не сойдет больше с этого места.
Это и был решающий момент, мгновение неравного поединка, который он не имел права проиграть. Красные глаза вылезли из орбит, пламя объяло Рамзеса, накрыв его голову огненным ливнем, сердце готово было разорваться. Но юноша выстоял, бросив вызов Сету, и откинул его от себя далеко, в самую глубину святилища.
Разразилась гроза, проливной дождь обрушился на Аварис, град сотрясал стены святилища. Красный свет погас, Сет вернулся в свой мрак. Это был единственный бог, у которого не было сына, но фараон Сети, его наследник на земле, знал теперь, что его сын достоин властвовать.
— Твое третье путешествие окончено, — прошептал он.
34
В середине сентября весь двор переехал в Фивы, чтобы участвовать в празднике Опет, на котором фараон должен был духовно объединиться с Амоном, скрытым богом, который возродит Ка его сына, представляющего этого бога на земле. Все до единого представители благородных фамилий должны были находиться в этом городе Юга в течение этих двух недель всеобщего ликования. Если религиозные обряды были предназначены только для некоторых посвященных, то народ гулял день и ночь, а богачи обменивались визитами, принимая друг друга в своих великолепных особняках.
Для Амени этот переезд был настоящим мучением; поскольку ему приходилось везти с собой множество папирусов и принадлежности писца, он ненавидел подобные перемещения, которые нарушали привычный образ жизни и налаженный ритм работы. Но, несмотря на явно плохое настроение, он подготовился к переезду как можно более тщательно, так, чтобы Рамзес остался доволен.
Со времени своего возвращения царевич изменился. Он стал очень серьезным и хмурым и часто удалялся к себе, чтобы долго размышлять в одиночестве. Амени не беспокоил его понапрасну, довольствуясь тем, что ежедневно представлял ему отчет о своей деятельности. Поскольку царевич являлся царским писцом и старшим офицером, ему надлежало решать множество мелких административных вопросов, и его личный секретарь успешно справлялся с этой задачей, освобождая друга от дополнительных обязанностей.
Одно утешение: на борту корабля, который плыл в Фивы, Амени хотя бы не приходилось сталкиваться с красавицей Исет! Каждый день во время отсутствия царевича она пыталась выманить у него сведения, которыми он не обладал. И поскольку ее очарование на него не действовало, их встречи были довольно напряженными. Когда же Исет попросила Рамзеса избавиться от своего подчиненного, царевич выпроводил ее вон без лишних церемоний, и их ссора затянулась на много дней. Знатной красавице пришлось убедиться в том, что он никогда не предаст своих друзей.
В своей тесной каюте Амени составлял письма, на которых Рамзес потом ставил печать. Царевич вошел и сел на циновку рядом с писарем.
— Как тебе удается выносить такое палящее солнце? — удивился Амени. — Я бы весь обгорел меньше чем за час.
— Мы понимаем друг друга, оно и я; я его почитаю, оно меня питает. Тебе не хочется прервать работу и пойти полюбоваться пейзажем?
— От праздности я заболеваю. Кажется, твое последнее путешествие было не слишком удачным для тебя?
— Это критика?
— Ты стал таким замкнутым.
— Подражаю твоему примеру.
— Не смейся надо мной. И можешь хранить свой секрет при себе.
— Секрет… Да, ты прав.
— Значит, ты больше не доверяешь мне?
— Напротив, ты единственный, кто может понять необъяснимое.
— Твой отец посвятил тебя в тайны Осириса? — спросил Амени с неутолимым любопытством во взгляде.
— Нет, но он отвел меня к своим предкам… Ко всем.
Рамзес произнес последние слова так серьезно, что это потрясло юного писаря; то, что царевичу пришлось недавно пережить, несомненно, было одним из важнейших этапов его жизни. Амени все-таки задал вопрос, который не давал ему покоя.
— Фараон изменил твое назначение?
— Он открыл мне глаза на другую реальность. Я видел бога Сета.
Амени вздрогнул.
— И ты… остался жив!
— Можешь потрогать, я здесь.
— Если кто-нибудь другой сказал бы, что видел Сета, я бы не поверил! Но ты — другое дело.
Амени с некоторой боязнью пожал руку Рамзеса и облегченно вздохнул.
— Ты не перевоплотился в злого духа…
— Кто знает?
— Я знаю. Ты не походишь на красавицу Исет!
— Не будь слишком строг с ней.
— Разве она не пыталась сломать мою карьеру?
— Я постараюсь убедить ее, что она неправа.
— Не рассчитывай, что я буду любезен.
— Кстати… Ты, похоже, слишком одинок и потому сварлив.
— Женщины опасны; я предпочитаю им свою работу. А ты должен подумать о той роли, которую тебе придется играть на празднике Опет. Твое место будет в голове кортежа, на тебе будет платье из нового льна, с широкими складчатыми рукавами; не забудь, что это очень тонкий материал. Тебе придется все время держаться прямо и не делать резких движений.
— Трудное испытание.
— Когда ты наделен энергией Сета, это все пустяки.
Теперь, когда в Ханаане было спокойно, Галилея и Ливан подчинены, нубийские племена побеждены, хетты оставались на безопасном расстоянии за Оронтом, Египет и Фивы могли спокойно праздновать. На севере, как и на юге, самая могущественная страна в мире усмирила демонов, которые только и мечтали о том, как бы завладеть ее богатствами. За восемь лет своего царствования Сети заявил о себе как о великом фараоне, которого будут почитать будущие поколения.
Уже успели просочиться слухи, что последнее пристанище Сети, его дом вечности в Долине Царей будет самым просторным и самым красивым из всех, которые когда-либо были возведены для фараонов в Карнаке, где трудилось множество архитекторов. Фараон сам руководил стройкой, и неистощимым потоком изливались похвалы храму западного берега в Гурнахе, вместилище Ка Сети, его духовной силы, которая останется жить в веках.
Даже самые упрямые сейчас уже допускали, что суверен оказался прав, не вступив в опасную войну с хеттами и направив силы страны на построение святилищ из камней, служивших земным домом божественному. Тем не менее, как не преминул заметить Шенар, обращаясь к заинтересованным сановникам, это перемирие, к сожалению, ничего не дало развитию торговых отношений, которые могли бы устранить соперничество.
Многие вельможи с нетерпением ожидали прихода к власти старшего сына фараона, потому что он был похож на них; строгость Сети, его сдержанность и стремление не разглашать секретов вызывали у многих неприязнь, некоторые находили, что с ними совсем не советуются. С Шенаром гораздо легче было договориться: обходительный, приятный в общении, он умел снискать расположение одних, не раздражая других, обещая каждому то, что сам желал бы слышать. Для него праздник Опет был очередной возможностью распространить свое влияние, заручившись дружбой главного жреца Амона и его подчиненных.
Конечно, присутствие Рамзеса было ему в тягость, но то, чего он опасался больше всего, после необъяснимого отказа Сети назначить его брата наместником в Нубию, не произошло. Фараон не дал никаких привилегий своему младшему сыну, который довольствовался, как и прочие царские отпрыски, просто-напросто роскошным и беспечным существованием.
На самом деле Шенар зря опасался Рамзеса и расценивал его как соперника: его энергия и его внешность были обманчивы, ведь в нем не было главного — размаха, широты мысли. Незачем даже было назначать его номархом Нубии, этот пост был бы слишком тяжел для него. Шенар подумывал о другом посте для него, почетном, как, например, лейтенант войск на колесницах. У Рамзеса будут лучшая упряжка и небольшой отряд головорезов под его началом, а красавица Исет будет восхищаться сложением своего богатого мужа.
Опасность заключалась в другом: как убедить Сети оставаться подольше в храмах и поменьше вникать в дела страны? Могло оказаться, что царь будет ревностно охранять свои прерогативы и не даст развернуться планам своего регента. Шенару предстояло умело обвести его и настроить на мысли о вечном; преумножить контакты с торговцами, египетскими и иностранными, речи которых мало занимали царствующего монарха. Это позволило бы расширить границы своей деятельности и сделаться незаменимым. Главное — не бить в лоб, но потихоньку оказывать на отца влияние со всех сторон, так, чтобы это кольцо сжалось на его шее, а он даже не заметил бы, как это произошло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42