Колье из бирюзы переливалось на шее красавицы, зеленые глаза сверкали от удовольствия. В эту минуту она затмила бы всех своих соперниц.
Амени продолжал свои раскопки в мусорных ямах с таким рвением, которое не могли остудить никакие неудачи. Накануне он уже думал, что нашел многочисленные фрагменты собираемой им мозаики, обнаружив, наконец, отношение между адресом мастерской и именем владельца, но ему предстояло разочарование. Надпись было невозможно прочитать, многих букв не хватало.
Эта погоня за невозможным не мешала, однако, юному писцу прекрасно выполнять свою работу личного секретаря — Рамзес получал почту, которая становилась все более и более объемной, и на все эти послания следовало отвечать формулами вежливости, соответствующими каждому отдельному случаю. Он дорожил тем, чтобы его княжеская репутация была безупречна, и сам терпеливо заканчивал отчет о путешествии на бирюзовые копи.
— О тебе начинают говорить, — заметил Рамзес.
— Все эти кулуарные разговоры мало меня занимают.
— Все считают, что ты заслуживаешь лучшего.
— Я счастлив тем, что служу тебе.
— Ты должен подумать о собственной карьере, Амени.
— Не о чем думать, все уже ясно.
Эта крепкая дружба наполняла бескрайней радостью сердце царевича, но сможет ли он быть достойным ее? Всем своим поведением Амени запрещал своему другу довольствоваться обыденностью.
— Как твое расследование?
— Все так же, но я не отчаиваюсь. А как у тебя?
— Несмотря на вмешательство царицы не обнаружено ничего серьезного.
— Конечно, если речь идет о человеке, имя которого никто не осмеливается назвать, — заметил Амени.
— И правильно делают, не так ли? Обвинить без доказательств — само по себе было бы преступлением.
— Мне нравится, когда ты так говоришь; ты знаешь, ты все больше начинаешь походить на Сети.
— Я его сын.
— Шенар тоже… И тем не менее можно было бы поклясться, что он принадлежит к другой семье.
Рамзесу было неспокойно. Зачем Моиса срочно вызвали во дворец, когда он уже готов был отправиться в гарем Мер-Ур? Во время экспедиции его друг не допустил ни одной ошибки; напротив, искатели и солдаты, все отмечали превосходную работу молодого интенданта, желая, чтобы его коллеги брали с него пример. Однако постоянно раздавались какие-то наветы и клевета; известность Моиса, вероятно, не давала покоя какому-нибудь бездарному высокопоставленному чиновнику.
Невозмутимый Амени продолжал писать.
— Ты что же, нисколько не волнуешься?
— Только не за Моиса. Вы из одного теста: испытания закаляют его.
Этот довод не успокоил Рамзеса. Характер еврея был настолько сильным, что он скорее вызывал зависть, нежели уважение.
— Вместо того чтобы изводить себя, — посоветовал Амени, — почитай лучше последние указы фараона.
Царевич принялся за работу, с трудом пытаясь сосредоточиться; он десять раз вскакивал, выбегая на террасу.
Незадолго до полудня он увидел, как Моис вышел из приемных палат дворца, куда его вызывали; не в силах больше ждать, царевич слетел вниз по лестнице и кинулся навстречу своему другу.
Еврей, казалось, был в замешательстве.
— Что, что там было?
— Мне предложили пост прораба на главных стройках страны.
— Значит, гарем можно забыть?
— Я буду участвовать в строительстве дворцов и храмов, мне придется переезжать из города в город, чтобы наблюдать за работами под началом главного смотрителя.
— Ты согласился?
— Все лучше, чем вялое существование в гареме.
— Что ж, тогда это повышение! Аша в городе, и Сетау тоже; сегодня мы собираемся.
28
Бывшие ученики «Капа» провели веселую вечеринку: танцовщицы, вино, закуски, десерты… Все было почти безупречно. Сетау рассказал несколько историй про змей и поделился своим способом покорять красавиц, спасая их от гадов, которых сам же и подбрасывал им в палаты. Подобное поведение, которое, конечно, нельзя было назвать высокоморальным, позволяло ему избегать этих бесконечных ухаживаний.
Каждый поделился тем, что их ожидало в будущем: Рамзеса назначили в армию, перед Амени открывалась карьера писаря, Аша, естественно, собирался стать дипломатом, Моис должен был заняться общественными работами, а Сетау — своими бесценными рептилиями. Когда теперь им предстояло встретиться в следующий раз, счастливым и достигшим уже многого?
Сетау покинул круг друзей первым, увлеченный нубийской танцовщицей с ласковым взглядом, затем — Моис: ему надо было выспаться перед дорогой в Карнак, где Сети замышлял грандиозную стройку. Амени, не привыкший много пить, заснул тут же, на мягких подушках. Ночь была тиха и благоуханна.
— Странно, — заметил Аша Рамзесу, — город кажется таким спокойным.
— Разве должно быть по-другому?
— Мои путешествия в Азию и Нубию многое прояснили для меня; мы живем в хрупкой безопасности. На севере, как и на юге, малые народы, которым нельзя доверять, только и думают о том, как бы завладеть нашими богатствами.
— На севере хетты… но на юге?
— Ты забыл о нубийцах?
— Они давно уже подчинились нам!
— Я тоже так думал, прежде чем поехал туда с поручением оценить обстановку. Языки развязались, мне довелось слышать не слишком официальные речи, и я обнаружил другую реальность, несколько отличающуюся от той, какую рисуют нам при дворе.
— Ты говоришь загадками.
Утонченный, с аристократическими манерами, Аша, казалось, не был создан для долгих утомительных путешествий в далекие и негостеприимные края. И тем не менее, он всегда пребывал в ровном настроении, никогда не повышал тона и выказывал удивительное спокойствие перед лицом любых испытаний. Его внутренняя сила и живость ума не переставали удивлять тех, кто недооценивал его. Сейчас и Рамзес понял, что с этой минуты он никогда не оставит без внимания мнение, высказанное Ашой. Его изысканность была обманчива: за внешностью светского щеголя скрывался решительный и уверенный в себе человек.
— Ты понимаешь, что мы с тобой говорим сейчас о секретах государства?
— Конечно, это ведь твоя специальность, — отшутился Рамзес.
— На этот раз они касаются тебя непосредственно, вот почему как твой друг я считаю, что ты должен узнать об этом немного раньше, чем Шенар. Завтра утром он появится среди членов совета, который собирает фараон.
— Неужели ты изменишь своему слову ради меня?
— Я не предаю свою страну, ибо уверен, что ты должен сыграть свою роль в этом деле.
— Можешь выражаться немного яснее?
— Я, в отличие от экспертов, считаю, что в одной из наших нубийских провинций готовится бунт; нет, не какое-нибудь обычное высказывание недовольства, но настоящее восстание, которое может обернуться многочисленными жертвами, если египетская армия немедленно не вмешается.
Рамзес был обескуражен.
— И ты осмелился высказать столь невероятное предположение?
— Я сделал это письменно, изложив свои доводы; я вовсе не ясновидящий, просто прозорливый.
— Представитель фараона в Нубии и генералы объявят тебя сумасшедшим!
— Это точно. Но фараон и его советники прочтут мой рапорт.
— Почему ты думаешь, что они согласятся с твоими выводами?
— Потому что в них отражена истина; не ею ли руководствуется наш правитель в любых своих решениях?
— Конечно, но…
— Отбрось свое недоверие и подготовься как следует.
— Подготовиться?
— Когда фараон решит подавить мятеж, он захочет отправить туда одного из своих сыновей. Это должен быть ты, а не Шенар. Вот тебе долгожданный случай показать себя настоящим воином.
— А если ты ошибся…
— Не может быть и речи. Завтра рано утром будь в царском дворце.
Необычное оживление царило в том крыле царского дворца, где фараон собирал членов своего совета, состоящего из «девяти близких друзей» — генералов и нескольких министров. Обычно правитель просто советовался со своим визирем и занимался некоторыми делами, не терпящими отлагательства; этим утром, без какого-либо предварительного уведомления, срочно созвали расширенный совет.
Рамзес подошел к помощнику визиря и испросил аудиенции у фараона; его попросили подождать. Поскольку Сети ненавидел пустые разговоры, царевич решил, что заседание долго не продлится; однако оказалось иначе. Оно необыкновенно затянулось, прошел уже и час обеда, было далеко за полдень, а заседание все продолжалось. Должно быть, при обсуждении важных решений мнения участников разделились и правитель не хотел прерывать спор, пока сам не будет уверен, какой путь следует выбрать.
Солнце уже клонилось к закату, когда близкие друзья с серьезным видом покинули зал заседания; за ними последовали генералы. Час спустя помощник визиря пришел за Рамзесом.
Однако вместо Сети его принял Шенар.
— Я хочу видеть фараона.
— Он занят; чего ты хочешь?
— Я приду потом.
— Мне поручено принять тебя, Рамзес. Если ты откажешься говорить со мной, я составлю рапорт. Не думаю, чтобы нашему отцу понравилось твое поведение. Ты слишком часто забываешь, что должен уважать меня.
Угроза не подействовала на Рамзеса, решившегося поставить на карту все.
— Мы с тобой братья, Шенар, ты забыл?
— По старшинству…
— Неужели дружба и доверие не для нас?
Подобный довод смутил Шенара, голос которого немного смягчился.
— Конечно, но… ты такой несдержанный, вспыльчивый…
— Я иду своим путем, ты — своим; время заблуждений прошло.
— И… каков же твой путь?
— Армия.
Шенар похлопал себя по подбородку.
— Да, там ты добьешься блестящих успехов… Зачем ты хотел видеть фараона?
— Чтобы сражаться рядом с ним в Нубии.
Шенар вздрогнул.
— Кто рассказал тебе о войне в Нубии?
Рамзес оставался невозмутимым.
— Я царский писарь и офицер высшего ранга; мне недостает назначения в действующую армию. Дай мне его.
Шенар поднялся, стал ходить кругами, потом вернулся на место.
— Не рассчитывай на это.
— Почему?
— Слишком опасно.
— Неужели ты беспокоишься о моем здоровье?
— Царевич не должен подвергаться такому чрезмерному риску.
— Но разве сам фараон не будет возглавлять наши войска?
— Не настаивай, твое место не там.
— Напротив!
— Мое решение окончательно.
— Тогда я попрошу об этом у отца.
— Не устраивай скандалов, Рамзес; в стране полно других проблем и без этих протокольных обменов любезностями.
— Хватит вставать на моем пути, Шенар.
Круглое лицо наследника трона посуровело.
— В чем ты меня обвиняешь?
— Мое назначение подтверждено?
— Это решать правителю.
— В зависимости от твоего предложения…
— Я должен подумать.
— Поторопись.
Аша огляделся вокруг себя. Комната просторная, два окна, расположенные одно против другого для лучшей циркуляции воздуха, стены и потолок украшены цветочными фризами и геометрическими мотивами в красных и синих тонах, много стульев, низкий стол, коврики отменного качества, сундуки для документов, шкаф с папирусами… Кабинет, который предоставили ему в распоряжение как министру иностранных дел, показался ему вполне подходящим на первое время. Редко кто из молодых сановников удостаивался таких замечательных условий.
Аша продиктовал послание своему секретарю, принял своих коллег, которым не терпелось повидать того, кого в министерстве уже считали феноменом, потом принял Шенара, который знакомился с каждым новым служащим, если тому прочили хорошее будущее.
— Вы довольны?
— Лучшего я и не желал.
— Правитель высоко оценил вашу работу.
— Мне остается только пожелать, чтобы моя самоотверженность всегда служила Его Величеству.
Шенар прикрыл дверь кабинета и заговорил шепотом.
— Я тоже высоко ценю вашу работу. Благодаря вам Рамзес кинулся сломя голову прямо в ловушку. Его единственное желание — сражаться в Нубии! Естественно, чтобы подальше заманить его, я начал с того, что отверг его требование, а потом понемногу уступил.
— Значит, его назначение подтверждено?
— Фараон согласится взять его в Нубию, чтобы испытать его в сражении. Рамзес не знает, что нубийцы отменные воины и что предстоящий мятеж может оказаться кровавым. Прогулка на бирюзовые копи раззадорила его, он уже считает себя старым воякой. Сам он бы не додумался попроситься на войну; удачно у нас с вами это получилось, а?
— Надеюсь.
— Теперь о том, что касается вас, Аша. Я не какой-нибудь неблагодарный, и вы с блеском выполняете свою роль дипломата. Немного терпения, два-три замечательных и замеченных рапорта, и продвижение по службе вам обеспечено.
— Мое единственно желание — служить моей стране.
— Мое тоже, естественно, но более высокое положение позволяет делать это с большим успехом. Вас интересует, например, Азия?
— Естественно, ведь это главное направление нашей дипломатии.
— Египту нужны профессионалы вашего класса. Учитесь, узнавайте новое, слушайте внимательно и будьте мне верным подданным, и вы не пожалеете об этом.
Аша поклонился.
Несмотря на то что народ Египта не любил конфликты, отправление Сети в Нубию почти не вызвало никакого беспокойства: разве могут племена дикарей-африканцев противостоять сильной и хорошо организованной армии? Поход заранее рассматривался как операция по наведению порядка, нежели как настоящий конфликт. Жестоко подавленный бунт не скоро опять поднимет свою мятежную голову, и Нубия снова станет спокойной и мирной провинцией.
Благодаря тревожному докладу Аши Шенар знал, что египтяне встретят серьезное сопротивление. Рамзес попытается показать, на что он способен, с запальчивостью, присущей юности. В прошлом нубийские стрелы и топоры уже снесли не одну буйную голову неосторожных воинов, слишком увлеченных своим превосходством. Если повезет, Рамзес последует за ними.
Жизнь улыбалась Шенару: в этой игре власти он располагал пешками, которые могли принести ему выигрыш. Слишком насыщенная деятельность изматывала фараона; в ближайшем будущем он вынужден будет назначить своего старшего сына регентом и предоставить ему наибольшую свободу действий. Держать себя в руках, не показывать своего нетерпения, действовать в тени — таковы были ключи к успеху.
Амени прибежал к главной пристани Мемфиса;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42