– Так ты думаешь, убийца специально подпилил ограждение? – Вот именно! – с самодовольной ухмылкой ответила Дженет.Но Патерно пока не желал поддаваться ее энтузиазму. Он знал, как опасны такие скороспелые выводы.– Давай-ка не будем спешить. Пока это все бабка надвое сказала, – охладил он пыл коллеги. – Кому выгодна смерть Марлы Кейхилл? Почему предполагаемый убийца не хочет избавиться от нее обычным способом – скажем, столкнуть с лестницы или перерезать горло? Зачем непременно инсценировать несчастный случай? К чему такие сложности? Я пока ничего не понимаю. И до чего рискованный план! Он же запросто мог оказаться не перед той машиной!– Собственно, почти так и случилось. Вспомни грузовик Биггса.– А может быть, мы все толкуем неправильно, и убийца метил в Биггса? – размышлял вслух детектив. – В самом деле, его в конце концов убили, а Марла живет себе припеваючи в этом своем частном владении. Может быть, мишенью был именно он?– Ты же помнишь, он чист, как бойскаут.– Да. А о семейке Кейхилл этого не скажешь. – Патерно наморщил лоб и свирепо вгрызся в свою жвачку. – Ладно, – сказал он наконец, – утро вечера мудренее. Посмотрим, что расскажет нам миссис Кейхилл.
Конрад Эмхерст распластался на спине, опутанный трубками и проводами. На взгляд Ника, он мало чем отличался от покойника.При появлении Ника и Марлы старик приоткрыл один глаз.– Папа! – тихо окликнула она, подойдя к кровати.Ник остался в дверях. Не хотел мешать воссоединению любящих сердец – если таковое произойдет. Это место навевало на него уныние. Хоспис – все равно хоспис, даже самый элитный, с кучей современных удобств и с видом на Залив. А хосписы Ник ненавидел еще сильнее, чем больницы.У противоположной стены стоял удобный кожаный диван для посетителей. Сквозь приоткрытую дверь ванной комнаты Ник заметил специальный душ, который можно включать и выключать, сидя в инвалидной коляске. Сама коляска стояла у кровати. Толстый ковер заглушал шаги, стены были разрисованы веселеньким цветочным узором, а из окна открывался совершенно потрясающий вид. Но все это не могло заглушить специфического запаха этого заведения – запаха смерти. Марла коснулась исхудавшей руки старика.– Это я, Марла.Конрад повернул голову и открыл затуманенные болью глаза.– Марла? – повторил он с очевидным удивлением. Марла смотрела на него с болью и ужасом. Сильный цветущий мужчина, знакомый ей по фотографиям, превратился в живой скелет. Бледная кожа покрылась пигментными старческими пятнами; сквозь редкие седые волосы просвечивал скальп; в глубоко запавших глазах светилось недоверие.– -Нет!Отдернув руку, он начал шарить по тумбочке, наконец нашел очки с толстыми стеклами и не без труда нацепил их на нос.– Да-да, выгляжу я по-другому, – заторопилась Марла, – это потому, что попала в автокатастрофу, но теперь со мной уже все в порядке.Конрад молча разглядывал ее, сурово сжав губы.– Еще я постриглась, но...– Ты не Марла. – Взгляд старика скользнул к Нику, и с неожиданной силой он добавил: – А ты не мой зять! – Подозрительные совиные глаза за толстыми стеклами снова уставились на нее. – Марла уже была у меня с мужем.– Нет, папа, меня здесь не было! Насчет Алекса не знаю, но...– Черт побери! – гневно прохрипел старик. Лицо его побагровело. – Она здесь была, а ты нет! Самозванка! Оба вы самозванцы!Он потянулся к столу, где стояли семейные фотографии: Алекс, Марла, Сисси и совсем недавний снимок Джеймса.– Вот Марла и ее семья.– Да, папа, знаю, я приехала с Ником, потому что он согласился меня отвезти и...– И ты решила, что я уже ничего не соображаю, а? Что родную дочь от фальшивки отличить не могу? Думаешь, раз я умираю, то можно пудрить мне мозги?В глазах его полыхало презрение. Марла содрогнулась: что-то подсказало ей, что с таким же презрением он смотрел на нее и в прошлом.– Так ничего и не поняла? – прошептал он слабеющим голосом. – Ты не моя дочь!– Но... – начала Марла – и вдруг осеклась. – О боже...Несколько секунд она стояла неподвижно, вцепившись побелевшими пальцами в прутья кровати, округлив глаза и приоткрыв дрожащие губы, словно ей явилось какое-то ужасное видение.– Убирайся, Кайли! – прохрипел Конрад. Толстые стекла увеличивали ярость в его глазах, ноздри раздувались от примитивной, свирепой злобы. – И больше не приходи. Ты ни гроша от меня не получишь, ясно? – Из последних сил он вытянул руку и нажал на кнопку вызова медсестры. – Убирайся! Вон!Послышались торопливые шаги, и в дверях возникла грудастая медсестра с постно-ласковой миной.– Мистер Эмхерст вызвал дежурную, – объяснила она, склоняясь над кроватью. – Вам что-нибудь нужно, мистер Эмхерст?– Да, – прохрипел Конрад. С побелевших губ его на подбородок текла струйка слюны. – Выгоните этих обманщиков и больше их сюда не впускайте!– Но это же ваша дочь! – всплеснула руками медсестра.– Ха! Мне она не дочь, что бы ни плела эта шлюха, ее мать!– Мистер Эмхерст! – в ужасе воскликнула медсестра (хотя Ник подозревал, что к лексикону мистера Эмхерста она давно привыкла).Обернувшись, сестра бросила Нику и Марле взгляд, ясно говоривший, что Конрад Эмхерст, как видно, не в полном рассудке.– Уберите их отсюда! – приказал он, и сестра жестами показала посетителям, что лучше уйти.– Это все морфий, – объяснила она, как только все трое вышли из палаты. – Порой его ум совершенно ясен, а порой – сами видите – он не отличает реальности от сновидений. Пожалуйста, поймите, он очень болен. – Мой муж был здесь? – немного оправившись от потрясения, спросила Марла. – Алекс Кейхилл. Может быть, он заезжал сюда с кем-то еще?– В мое дежурство – нет. Впрочем, справьтесь в приемной. Может быть, кто-нибудь его вспомнит. Вообще-то посетителям положено регистрироваться в специальном журнале, но этого почти никто не делает.– Мы не регистрировались, – подтвердил Ник. Раздался мелодичный звон, и над дверью Конрада Эмхерста, объявляя о новом вызове, замигала лампочка.– Похоже, у него сегодня тяжелый день, – извинилась медсестра и побежала в палату.– Мы уже уходим. – Ник подхватил Марлу под локоть и почти поволок за собой по коридору.Здесь тоже был постелен толстый ковер, приглушающий шаги, а вдоль стен для удобства ходячих больных сделаны деревянные перила. Окна просторного холла выходили на лужайку с безупречными клумбами: здесь и там стояли столы с лампами, кресла и диваны, но Ник заподозрил, что здешние обитатели не часто выходят подышать свежим воздухом. Смерть есть смерть, как ее ни приукрашивай, и в стильном элегантном хосписе для миллионеров она, быть может, еще страшней, чем под забором.Ник подошел к конторке и проверил регистрационные записи. Если Алекс здесь и появлялся, то не оставил следов в журнале.– Пошли отсюда, – сказал Ник Марле.Электронные двери с легким жужжанием распахнулись перед ними, и Ник с облегчением ступил за порог элитной темницы.В холодном воздухе, пропитанном солью моря, чувствовалось дыхание близкой зимы. Чайки с криками носились над Заливом. В синем небе неспешно плыли облака.– Конрад всегда был редкой свиньей, – заметил Ник, пока они шли по тротуару к автостоянке.– Он болен.– Поверь, здоровый он был немногим лучше.У машины Марла наконец осмелилась поднять на него взгляд. Она почти овладела собой – только на щеках горели красные пятна. – В следующий раз, когда мне придет светлая мысль отправиться в гости к кому-нибудь из родственников без приглашения, ты меня просто пристрели, ладно?– Постараюсь запомнить. – Ник открыл дверь, и Марла устроилась на пассажирском сиденье. Ник сел за руль и завел мотор.– Он не признал в тебе Марлу.– Спасибо за разъяснение, я это поняла, – фыркнула она. – Не могу его винить. Я и сама-то себя не узнаю. – Прищурившись, она начала рыться в сумочке в поисках темных очков. – И еще он назвал меня Кайли.«Знакомое имя. Но чье? Ее собственное? Нет, вряд ли! Может быть, она знала женщину с таким именем?» Марла напрягла память, но тщетно; прошлое ее по-прежнему скрывалось за опущенным занавесом.Выехав на шоссе, Ник взглянул на свою спутницу.– Это имя тебе что-нибудь говорит?– Да... может быть. – Она нацепила на нос очки. – Кажется... нет, бесполезно – ничего не помню. – Марла неопределенно пошевелила в воздухе растопыренными пальцами. – Плавают какие-то обрывки. Пытаюсь ухватить, а они выскальзывают из рук. Но в одном я уверена – я уже слышала это имя. Знаешь, звучит странно, но мне вдруг показалось, что в каком-то смысле Конрад знает обо мне больше, чем я сама. – Она вздохнула и приоткрыла окно, впуская в машину просоленный морем воздух. – Иногда я не могу отличить реальность от фантазий. Но эта враждебность, откровенная ненависть у него на лице – это ведь было, я это не придумала! И как совместить это со всем, что мне рассказывали о нем и о наших отношениях?– Да, он был не очень-то рад тебя видеть, – глубокомысленно заметил Ник, не зная, что еще сказать.– Он меня ненавидит!– По крайней мере, сегодня, – согласился Ник.– А мне твердят, – заговорила Марла, глядя в окно, на зеленеющие холмы, – что мы с ним невероятно близки, что он осыпал меня дорогими подарками, что я для него была единственным светом в окошке. Или я чего-то очень сильно не понимаю, или все это вранье! С того самого момента, как я очнулась, стоило мне подумать об отце, как появлялось смутное ощущение, что в наших отношениях что-то неладно. Что мы не нравимся друг другу. Не нравимся. Это еще мягко сказано, правда?Она бы посмеялась над абсурдностью ситуации, если бы все это не было так грустно. Столько родственников, а душевной близости с ними нет. Ни с мужем, ни с дочерью. Только с малышом. И с Ником.– Почему, интересно, – помолчав, заговорила Марла, – он решил, что я была здесь с Алексом?– Медсестра сказала, что из-за таблеток он не отличает сны от яви, – ответил Ник. Марла взглянула на него.– Ты сам-то веришь, что дело в этом?– Не знаю. Что-то здесь не так. Спросим Алекса.– Интересная получится застольная беседа, – пробормотала Марла и погрузилась в молчание.Конрад назвал ее фальшивкой, обманщицей, самозванкой. Похоже, он принял ее за другую. За женщину, которая пыталась выдать себя за его дочь. Было такое в действительности – или это ему приснилось?– Ты знаешь, что большая часть состояния Конрада после его смерти отойдет Джеймсу? – спросил вдруг Ник.– Малышу? Деньги моего отца получит мой сын? Погоди минуту, – подняла руку Марла. – Откуда ты это узнал?– Выполнил домашнее задание.– Иными словами, шпионил и разнюхивал?Ник включил радио и крутил ручку настройки, пока не нашел музыкальную станцию, передающую мягкий рок. Кабину заполнили звуки старой песенки Билли Джоэла.– Называй как хочешь. Я просто стараюсь понять, что здесь происходит.– Я тоже, – призналась Марла, хоть и неприятно было сознавать, что Ник знает о ее жизни больше ее самой. – Ты уверен насчет завещания?– Абсолютно. На меня работает частный сыщик. У него есть связи – по крайней мере, так он говорит. Содержание завещания в общих чертах таково: основной капитал отходит внуку, прочие родственники получают символические суммы.– Боже мой, но почему?– Очевидно, твой отец хочет передать свое имя наследнику-мужчине. Рори на эту роль не подходит – он безнадежно болен. Вот почему на твои плечи легла обязанность родить сына. Продолжателя рода.– Но ведь его фамилия будет уже не Эмхерст!– Он Джеймс Эмхерст Кейхилл.– Поверить не могу! Дикость какая-то! Продолжатель рода. Словно в Средние века.Однако, вспомнив человека, которого считала своим отцом, Марла не могла не признать, что такое решение вполне в его стиле.– Это его деньги. Он вправе делать с ними все, что хочет, – заметил Ник.Над Заливом пролетел самолет, расчертив синее небо белой полосой.– Но Джеймсу всего девять недель от роду!– Этому ребенку повезло родиться мальчиком.– Ты уверен, что это везение, а не проклятие? Марла не могла забыть ужас, охвативший ее при виде отца – полутрупа, живого скелета, переполненного злобой и подозрительностью. Где же любящий отец, что покупал ей драгоценности и машины, как другие отцы покупают детям конфеты? Где человек, что вырастил ее, воспитал, с нетерпением ждал от нее внуков?– Кто такая Кайли? – спросил вдруг Ник.– Если бы я знала! Кажется, я слышала это имя прежде, только не могу вспомнить, где и когда.Ник задумался, рассеянно барабаня пальцами по рулю.– Может быть, у тебя есть сестра? – заговорил он немного погодя. – Сводная?– Об этом я уже думала, – откликнулась она. – Но почему о ней никто ничего не знает?– Постыдная семейная тайна. Может быть, в мозгах у Конрада все перепуталось, и он принял тебя за нее.– Может быть, – согласилась Марла, хотя такое объяснение показалось ей натянутым. Но почему еще он мог назвать ее чужим именем? – А может, я и есть Кайли? – усмехнулась она, приподняв бровь. – Откуда мне знать?– Тогда где Марла и как случилось, что все приняли тебя за любимую дочурку Конрада?– Не все, – откликнулась она, глядя в окно, где мелькали вдоль узкоколейки поля, придорожные столбы и редкие коттеджи. – Сисси меня не узнает. И Конрад тоже. Да я и сама себя не узнаю. А ты? – Она повернула голову, чтобы смотреть прямо на него. – Ты меня когда-то знал. И, судя по всему, знал очень близко. Ник молчал, крепко сжимая руль.– Как ты считаешь, я – Марла? – спросила она напрямик.– Да. – Губы его плотно сжались. Загорелая кожа резко обтянула скулы.– Почему? Мое лицо сильно изменилось после операции. Ты не видел меня... сколько – больше двенадцати лет?Костяшки его пальцев побелели. На тыльных сторонах кистей вздулись и запульсировали вены.– Это верно.– Тогда откуда ты знаешь?Он молчал. Марла коснулась его руки.– Откуда, Ник?– Черт побери, да потому, как я реагирую на тебя! – Он бросил на нее пристальный взгляд. – Вспомни хотя бы прошлую ночь.– Д-да, – прошептала она, уронив руку.– Обычно, Марла, – сухо проговорил Ник, – я не веду себя как озабоченный подросток. Это не мой стиль.Взгляд его, синий, пронзительный, острый, проникал в душу, как нож. Марле захотелось сжаться в комок, но она выпрямилась и взглянула ему прямо в глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49