Однако Май нельзя было будить: старая женщина выглядела изможденной, усталой.
«Что же, – сказала себе Джан, – это и меня ждет, если я не буду спать по ночам».
Однако нервы у нее были натянуты, как струны. Ей никогда в жизни не приходилось играть жестко, да и сейчас если она играла, то, по крайней мере, не по своей воле. Что удерживало Джан от того, чтобы жить с Сэмом, любить его – моральные обязательства, сила характера? Или же просто страх, что он увидит тонкие шрамы и еще раз отвергнет ее и останется с Эйприл? Или же еще того хуже, спрашивала она себя, вдруг Сэм, занимаясь с ней любовью, поймет, кто она такая? А вдруг, что еще хуже, он не будет заниматься с ней любовью?
Джан утомленно положила голову на смятую подушку.
Любил ли ее Сэм? Снова и снова задавала она себе этот вопрос. И если он любил ее, то кого именно? Ту, которой она была, или ту, которой стала? Бросил ли он Мери Джейн из-за того, что был неравнодушен к красоте, а сейчас, когда она стала красивой, не бросит ли он ее снова?
В дверь постучали. Очень тихий, но явный стук в дверь.
Джан притаилась. Безопасность обеспечивали люди Ла Брека, кроме того у киностудии была своя охрана, плюс охрана отеля.
Стук повторился вновь, и на этот раз за ним последовал тихий голос: «Джан!»
Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из груди, но вовсе не от страха. Джан встала с постели, повозилась минуту, чтобы включить приглушенный свет и посмотреться в зеркало. Только тогда она пошла к двери.
– Да? – спросила она. – Кто там? Но Джан и так знала.
– Пожалуйста, – сказал Сэм, и женщина открыла дверь.
Сэм и не пытался войти. Он просто стоял на пороге, его лицо было мокрым от слез.
– Со мной никогда ничего подобного не было, – прошептал он. – Никогда.
Джан смотрела на его длинное худое лицо, темное от небритой щетины на щеках, на морщинки в уголках глубоко посаженных глаз, мокрых от слез, пролитых по Джан. Женщина больше не сомневалась в нем. Ни одни мужчина никогда не плакал из-за нее.
– А как же Эйприл? – спросила она.
– Забудь о ней! Я забыл. Это, наверное, погубит мою карьеру, но я забыл. А тебе это все равно.
– Не все равно, – сказала Джан.
Взяв его за руку, она потянула Сэма в комнату и в свою постель.
38
Джан касалась длинного тела Сэма, его рука обнимала ее за плечо и слегка дотрагивалась до спины. Женщине было трудно дышать, в горле стоял комок. Она прижималась к возлюбленному бедром, ее нога слегка касалась его ноги. Все точки соприкосновения – спина, бедро, нога – все горело, как от ожога.
Наконец! Наконец! Наконец она завладеет им! И завладеет им на своих условиях! У нее будет мужчина – не просто какой-то мужчина, а Сэм Шилдз, который будет любить ее. Обожать ее. Страдать по ней. Сходить по ней с ума. Плакать из-за нее!
Но восторг, возбуждение почти причиняли ей боль. Джан хотелось сорвать лифчик, трусики, сорвать с Сэма синие спортивные шорты и довести его до умопомрачения. Ей хотелось скакать на нем, поглотить его в себе и усмирить это невыносимое напряжение. Джан с трудом владела собой. «Мне следует все ему сказать, – напомнила она себе. – Я должна сказать ему, кто я, прежде чем станет поздно».
Его лицо почти касалось ее. В полутьме Джан видела, как блестят его глаза. Сэм тоже едва дышал, переполненный желанием. Глубоко вглядевшись в его глаза, Джан увидела два крошечных отражения своего лица. Что Сэм видел в ее глазах? Наверняка, призрак Мери Джейн.
Он чуть-чуть шевельнулся, и теперь Джан коснулась грудью его обнаженной груди и одновременно почувствовала сквозь шорты, как напрягся его пенис – он упирался прямо ей в бедро. Шорты в этом месте стали влажными, эту же влажность Джан почувствовала и у себя. Сэм убрал руку с ее спины и нежно, очень нежно, провел от плеча до колена и обратно. Джан задрожала.
– Тебе холодно? – поддразнил ее Сэм, его голос было не узнать, он стал хриплым от желания. Джан вообще не могла говорить, только покачала головой… Сэм потянулся к ее лицу, длинными пальцами взял ее за подбородок. Джан было так приятно ощущать его руку на своем лице – так приятно было это прикосновение, и ей в голову пришло сравнение со Снежком, с тем, как он ласково терся головкой о ее руку. Джан захотелось потереться об него каждой частью своего тела, как кошка трется о столбик. Тогда, все также держа в ладони ее лицо, Сэм поцеловал ее, и Джан больше ни о чем не думала.
Его губы были так горячи, что у женщины по спине прошла дрожь. Но другой рукой он прижимал ее к себе, прижимал ее лицо к своим губам так, как если бы перед ним было что-то вкусное, чего ему хотелось бы попробовать. Языком Сэм медленно изучал ее рот, каждую складочку, забирался под язык и под верхнюю губу. Потом нежно, очень нежно его зубы прикусили ее полную нижнюю губку.
Джан застонала, и Сэм отпустил ее в тот момент, когда наслаждение могло превратиться в боль.
– Я хочу съесть тебя по кусочкам, – шептал он. – Ты восхитительна. Я хочу любить тебя и руками, и губами, и членом.
Он расстегнул Джан лифчик и без труда освободил ее от него. О! Его жар вызвал покалывание у нее в груди. Да! Соски затвердели. Джан глубоко вздохнула и еще сильнее прижалась грудью к возлюбленному.
Сэм взял ее руку и положил себе на пенис, все еще скрытый в шортах. Восхитительный фаллос почти горел под ее рукой, он был твердый и жестко упирался в ладонь. А еще он был влажный.
– Это тебе, – сказал Сэм. – Это все для тебя.
Он просунул руку ей под трусики и стал кончиками пальцев едва касаться волос на лобке. Джан снова застонала – Сэм подвигал пальцами, но не продвинул их ниже, просто слегка побарабанил ими. Джан вздрогнула, он засмеялся и поцеловал ее снова, на этот раз просто в губы. Но женщине хотелось ощущать его язык, его руки, его член. Однако Сэм отодвинулся и стал целовать ее лицо, потом шею, потом медленно, верхнюю часть груди. Его рука все еще лежала у нее в трусиках, а другой Сэм взял Джан за грудь и склонился к ней губами.
– О Господи, еще! – умоляла она, но вместо того чтобы взять ее грудь в рот, Сэм просто наклонил лицо и нежно стал дышать на нее.
И ее сосок чувствовал каждый вздох.
Джан умирала от желания. Она ощущала и его желание, но Сэм владел своими чувствами. Не то что Пит – пыхтит себе и никакой техники. И не Майкл, который только и знал одну технику, но никакого чувства. Сэм умел контролировать себя и придавать тонкость тому, как он занимался любовью, но у него также была страсть и энергия, чтобы превращать это занятие в нечто гораздо большее, чем примитивные упражнения в горизонтальном положении. Ее тело никогда не ощущало себя столь наполненным жизнью. Малейшее прикосновение, малейшее изменение позы вызывало у Джан внутреннюю дрожь. Но вот, наконец, Сэм положил обе руки ей на груди и полностью закрыл их.
– Прижми меня крепче, – велел он и легонько сжал ее груди в своих больших ладонях. – Держи меня так. – И Джан почувствовала, как его пенис вздрогнул у нее в руке. Она сильнее сжала его пальцами.
Сэм застонал, и ее пронзила огромная волна вожделения. Это она заставила его стонать. Женщина еще раз сжала пальцы, и Сэм еще раз застонал. Другой рукой Джан начала стаскивать с него шорты. Потом снова взяла член в руки и стала медленно водить им по своему животу.
– Вот так, – простонал он.
Джан ощущала влажный след на своей коже. Она двумя руками обхватила тело Сэма и сжала изо всех сил. Языком он щекотал ей ухо, и это было настолько приятно, настолько необычно, что Джан блаженно расслабилась. Она не чувствовала ни времени, ни пространства, только одни чувственные волны, пробегающие от уха к шее, к соскам и ниже.
– Не отпускай его, – молил Сэм и, взяв ее за руку, опустил ее вниз, чтобы любовница ощущала биение члена о ее ладонь.
– Никогда не отпускай меня, – умолял Сэм и поцеловал ее глубоко и сильно.
Он теперь лежал на Джан, и ощущение тяжести его тела восхищало женщину. Так они лежали несколько секунд, почти сливаясь друг с другом.
– Позволь мне войти в тебя, – прошептал Сэм, и когда Джан кивнула, он потянулся за презервативом и надел его. Это на мгновение отрезвило женщину.
«Что я делаю? – спросила она себя. – Это совсем не то, на что я рассчитывала. Я не собиралась спать с ним. Не собиралась скрывать от него, кто я такая на самом деле. Мне надо сказать ему об этом сейчас. Это мой последний шанс».
Но Сэм снова скользнул рукой вниз, в ее трусики, и вдруг быстро, как рыба, рука его оказалась во влажности между ногами.
– Хорошо, – вздохнул он.
Джан почувствовала, как его палец проник в нее. Она изогнула спину.
– Тебе нравится? – спросил Сэм шепотом, язык плохо повиновался ему. Он начал поглаживать любовницу, и она подумала, что сейчас умрет такого счастья. – Тебе нравится?
– Да, – прошептала она в ответ. – Но мне нужно больше.
Сэм стащил с нее трусики до колен. Джан начала изворачиваться, чтобы совсем сбросить их, но Сэм остановил ее.
– Не надо, дай мне посмотреть на тебя, как ты есть. – Он поднялся на локте, изучая Джан глазами. – Расставь ноги пошире, – велел он.
Все еще с трусиками на коленях, Джан постаралась раздвинуть ноги как можно шире, сознавая, что возлюбленный смотрит на нее.
– Ах, – сказал Сэм. – Вот какой я представлял тебя сотни раз. Именно в таком сексуальном виде. Дай мне включить свет.
– Нет, – воскликнула Джан. – Нет, не сейчас.
Он пожал плечами и, потянувшись рукой, снова достал ее, вложил сначала два пальца, потом третий. Джан металась по подушке, таким нестерпимым было ее наслаждение.
– Боже, – стонал Сэм. – Ты так красива! Не знаю, чего мне больше хочется, обладать тобой или просто смотреть на тебя.
Он убрал руку, и Джан открыла глаза. Ее Сосками он увлажнял свой член, все еще упрятанный в презерватив. Вдруг Сэм сорвал с Джан трусики, широко расставил ей ноги и занял позицию между колен. Он наклонился, поцеловал ее в живот, потом в грудь, в шею и наконец в губы.
– Сейчас? – прошептал Сэм. – Могу я взять тебя сейчас?
– Да! – чуть не выкрикнула Джан, когда почувствовала внутри только головку члена.
Какую-то секунду Сэм замер, не двигаясь, но ее желание было настолько сильным, что Джан вся дрожала и чуть не сбросила его с себя.
– Не торопись, – шептал Сэм. – Ты настолько завела меня, что если ты пошевельнешься, я сразу кончу.
Она замерла, дрожа. Медленно, не торопясь Сэм проник в нее на всю длину члена и так заполнил ее, что женщина чуть не расцарапала ему спину.
– Так хорошо? Ты этого хотела? – спросил Сэм, и Джан почувствовала, как ее глаза наполнились слезами.
– Да. Именно этого я и хотела, – призналась она.
Тогда Сэм начал медленное движение, медленное, плавное, входя в нее снова и снова.
– О, как мне хорошо. Как хорошо, – плакала Джан.
– Это все для тебя, бэби. Все для тебя. – Джан ощутила волны радости, охватывающие ее и поняла, что скоро кончит. – Ах, – воскликнул он. – Кончай скорее! Кончай, бэби!
Джан так и сделала.
На следующее утро, когда Джан сидела перед зеркалом в гримерной, она напевала и улыбалась.
– Тебе он нравится больше, чем ты ему? – спросила Май.
– Нет, нет. Совсем нет.
– Я думаю, что это опасно, – предупредила ее Май. – Он критик, не художник, разве не так? Ты все даешь ему. А что он дает тебе?
– Свою любовь, – просто сказала Джан.
– Откуда ты знаешь? – спросила Май.
Джан безоблачными глазами посмотрела на старуху. У нее было доказательство. Она даже вздрогнула, когда вспомнила, каким страстным был Сэм в ночной темноте. И слезы, текущие по его лицу.
– Потому что он даже плакал из-за меня, – сказала она. Май посмотрела на свое отражение в зеркале.
– Фи! Мужчины всегда плакали из-за меня. Они плачут из-за красивых женщин каждый день. Что еще?
И Джан увидела, как с ее красивого отражения в зеркале сходит улыбка. Потому что ей нечего было ответить.
39
Лайла стала с нетерпением ожидать своих встреч с Марти. Сначала, когда его внимание к ней на съемочное площадке стало слишком явным, Лайла воспринимала это, как дань ее красоте и как большую удачу. Она думала, что ей не повредит, если ею увлечется сам режиссер.
И она оказалась права. Ей доставались лучшие кадры, лучшие крупные планы – и внимание. Очень много внимания обращалось и на то, что она думает, и как она выглядит и что говорит. За всю жизнь никто не тратил на Лайлу свое время столь щедро. Никто по-настоящему не прислушивался к ней. Сначала она была похожа на зверя, которого после долгого сидения в клетке вдруг выпустили в джунгли. Она спорила, подгоняла, на каждом шагу возражала Марти. А Марти все терпел. Пока Лайла не начала доверять ему. Теперь он все время слушал ее, и даже она прислушивалась к нему. Марти знал свое дело. Он был действительно то, что надо.
Доверие было для Лайлы совершенно новым понятием. Кому она могла доверять по-настоящему? Только не мамаше, это будьте уверены. И не тетушке Робби, как выяснилось со временем. Не то чтобы Робби нарочно делал бы ей больно, как это, по ее мнению, делала мать, но Робби был слишком далеко, чтобы можно было на него положиться. С тех пор как Лайла поставила свои условия прощения, она не видела Робби и знала почему: он боялся сжечь мосты в отношениях с Терезой, если соединит Лайлу с ее «сестричками». Прекрасно. Он сделал свой выбор.
Все свое свободное время Лайла проводила с Марти и обнаружила, что ей больше никто не нужен. Поначалу даже появление с Марти в обществе было достаточным стимулом. Этот человек был личностью, он притягивал к себе как мужчин, так и женщин. В нем не было особой сексуальной притягательности, он не становился в позу «настоящего мужчины», как это делали некоторые. Обаяние Марти было иной природы.
Когда они шли в ресторан или на прием, Марти никогда не вел ее под руку. Лайла ценила это. Она терпеть не могла, когда к ней прикасались и вели как собачку на поводке. Марти интуитивно почувствовал это и признал ее право на самостоятельность. В результате, когда Лайла входила вместе с ним в переполненный зал, Лайла чувствовала себя равной ему, а не его ценным приобретением.
И чем больше знаки внимания к ней со стороны Марти становились явными, тем больше она чувствовала особое к себе отношение со стороны всей съемочной группы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119