Вот это мне по нраву. А уж ваш предстоящий процесс - это вершина. Я не южанка, и местный уклад жизни по большей части сбивает меня с толку, но я успела полюбить его какой-то странной любовью. Сама не могу понять, в чем тут дело, просто попала под действие каких-то чар. Расовые предрассудки у вас абсолютно чудовищны. Присутствовать на суде чернокожего отца, который убил двух белых за то, что они изнасиловали его дочь, - да мой отец заявил мне, что взялся бы за такое дело без всякого гонорара.
- Скажите ему, чтобы он оставался у себя в Бостоне.
- Это же мечта любого адвоката! Мне просто хочется там быть. Я не стану вам помехой, обещаю. Только позвольте мне заниматься всякой черновой работой и следить за ходом процесса.
- Наш судья, Нуз, ненавидит женщин-адвокатов.
- Как и всякий судья-мужчина на Юге. А потом, я же не адвокат, я только студентка, изучающая право.
- Это вы ему сами объясните.
- Значит, вы согласны взять меня на работу?
Джейк отвел от нее взгляд и сделал глубокий вдох. Новая волна тошноты, правда, не такая сильная, как первая, поднималась к горлу, молоточки в мозгу возобновили свою дьявольскую работу. Он чувствовал, что скоро опять придется бежать в ванную.
- Да, вы ее получили. Мне и в самом деле понадобится некоторая помощь в работе с бумагами. Подобные дела всегда очень запутаны, что вам, я уверен, и так хорошо известно.
Улыбка ее была милой и располагающей.
- Когда я начну?
- Сейчас.
Познакомив Эллен с расположением комнат в офисе, Джейк отвел ей место в "блиндаже" на втором этаже. Он вручил ей папку с делом Хейли, и Эллен в течение примерно часа занималась выписками из него. Сам же Джейк решил отдохнуть.
Он поднялся с дивана, стоявшего в его кабинете, в половине третьего и направился в расположенную внизу комнату для заседаний. Эллен сняла со стеллажей примерно половину книг и разложила их по всему столу; большинство томов ощетинилось закладками через каждые пятьдесят страниц. С чрезвычайно занятым видом Эллен писала что-то в свой блокнот.
- А у вас неплохая библиотека, - заметила она, не поднимая головы.
- Кое-какие из этих фолиантов не раскрывались лет двадцать.
- Я поняла это по пыли.
- Есть хотите?
- Умираю от голода.
- Тут, за углом, есть небольшое кафе, их фирменное блюдо - жирная свинина и жареные овощи. Мой желудок требует сейчас именно такой пищи.
- Звучит очень аппетитно.
В обход площади они отправились к Клоду, у которого, ввиду того что стояла вторая половина субботы, народу было немного. Среди посетителей они оказались единственными белыми. Сам Клод отсутствовал, и без него в помещении стояла оглушительная тишина. Джейк заказал чизбургер, жареный лук колечками и три порошка от головной боли.
- Голова болит? - спросила у него Эллен.
- Раскалывается.
- Стресс?
- Похмелье.
- Похмелье? А я-то думала, что вы трезвенник.
- Это еще с чего вы взяли?
- "Ньюсуик". В статье говорилось, что вы идеальный семьянин, трудоголик, истый пресвитерианец, не берущий капли в рот и позволяющий себе лишь хорошую сигару. Не помните? Неужели вы могли забыть о таком?
- И вы верите всему, что прочтете в газете или журнале?
- Нет.
- Это хорошо, поскольку прошлым вечером я напился так, что сегодня меня рвало целое утро.
Похоже, признание Джейка ее развеселило.
- И что же вы пили?
- Н-не помню. Не помню, что пил ночью. После окончания колледжа со мной это случилось в первый и, надеюсь, в последний раз. Я успел позабыть, насколько утренние ощущения мучительны.
- Почему все юристы так много пьют?
- Приучаются к этому еще в стенах колледжа. Ваш отец пьет?
- И вы спрашиваете? Да он же католик. Но старается не выходить из рамок.
- А вы?
- Еще бы, постоянно, - с гордостью заявила Эллен.
- Ну, тогда вы наверняка станете великим юристом.
Джейк тщательно размешал свои порошки в стакане ледяной воды и, поморщившись, выпил, утерев губы рукой. Девушка не сводила с него веселого взгляда.
- Что, интересно, скажет ваша жена?
- О чем?
- О похмелье. Такой добропорядочный муж!
- Она ничего не знает. Уехала от меня сегодня утром.
- Извините.
- Отправилась к своим родителям до окончания суда. Уже два месяца нам звонят и угрожают убить, а вчера ночью под окно нашей спальни подложили фунта три динамита. Полиция сработала вовремя и задержала двоих типов, похоже, они из Клана. Динамита хватило бы, чтобы сровнять с землей дом. По-моему, это неплохой повод, чтобы напиться.
- Мне вас искренне жаль.
- Работа, которую вы так хотели получить, может оказаться весьма опасной. Лучше вам узнать об этом сейчас.
- Мне тоже случалось получать угрозы. Прошлым летом в Алабаме мы защищали двух чернокожих подростков, изнасиловавших и задушивших восьмидесятилетнюю женщину. Никто из адвокатов штата не захотел заниматься этим делом, поэтому они обратились в Лигу защиты. Мы галопом примчались в город, и, встречая нас на улицах, местные жители готовы были линчевать к нас тоже. Никогда в жизни я не испытывала еще такой к себе ненависти. Пришлось жить в мотеле в соседнем городке. Все было нормально до того вечера, когда ко мне подошли двое мужчин в баре и попытались насильно увезти куда-то.
- Что же произошло?
- В сумочке у меня был короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра, и мне удалось убедить их, что я умею пользоваться оружием.
- Револьвер тридцать восьмого калибра?
- Отец подарил мне его, когда мне исполнилось пятнадцать. У меня и лицензия имеется.
- Он отчаянный человек, ваш отец.
- В него стреляли несколько раз. Он очень любит спорные дела, о таких часто пишут в газетах. Публика в зале требует, чтобы обвиняемого повесили как можно быстрее и без всякого суда или адвоката. Такие дела - его конек. У него собственный телохранитель.
- Ну еще бы. У меня тоже есть. По имени Несбит. Из своей пушки не попадет даже в стену амбара. Его только вчера ко мне прикрепили.
Принесли еду. Эллен осторожно убрала с фирменного бутерброда Клода колечки лука и кетчуп и предложила Джейку поделиться с ним жареными овощами. Разрезав чизбургер на две половины, она, как птичка, начала отщипывать крошечные кусочки и класть их себе в рот. Пропитавший ломти хлеба горячий жир капал на тарелку. После каждого кусочка Эллен приходилось вытирать рот.
Лицо ее было освещено приветливой мягкой улыбкой, скрывавшей - и Джейк знал это - решительный и твердый характер, чья обладательница была в состоянии столь откровенно говорить о своих связях с Национальной ассоциацией юристов, посылать к чертям лифчики и демонстрировать свое неженское умение постоять за себя. Ни малейших признаков косметики. Да она была Эллен и не нужна. Красавицей ее не назовешь, кокетливой - тем более, все говорило о том, что мысли Эллен были очень далеко от таких мелочей. Кожа ее была белой и очень нежной, как у всех рыжих, на чуть вздернутом носике - семь или восемь веснушек. Когда девушка улыбалась, показывая великолепные зубы, на ее щеках появлялись симпатичные, милые ямочки. Улыбка ее вызывала у собеседника доверие, но в то же время в ней прятался какой-то таинственный вызов. Зеленые, с металлическим отливом, глаза излучали с трудом укрощаемую энергию; когда Эллен говорила, то взгляд ее становился неподвижным, она даже переставала мигать.
Интеллигентное лицо и привлекательное до невозможности.
Расправляясь со своим чизбургером, Джейк чувствовал, как его желудок наполняется добротной, тяжелой пищей, и первый раз за сегодняшний день в голове промелькнула мысль о том, что, возможно, он и выживет.
- А если серьезно, почему вы выбрали "Оле Мисс"? - спросил он.
- Это солидная юридическая школа.
- Это и моя школа. Но как правило, к нам редко приезжают молодые дарования с северо-востока. Наоборот, мы сами шлем туда наших детей. Как же - прославленная лига "Лавровой ветви".
- Мой отец презирает каждого юриста, который получил свой диплом в школах этой лиги. У него не было ничего за душой, и, чтобы закончить образование, ему приходилось по ночам заниматься самой черной работой. Всю свою жизнь он вынужден был сносить насмешки набитых деньгами, вроде бы образованных, а на самом деле абсолютно некомпетентных коллег. Зато теперь он смеется над ними. Он сказал мне, что я могу поступать в любой юридический колледж страны, но если выберу какую-нибудь школу лиги, он откажется платить за обучение. А потом, мать. Я росла в окружении волшебных сказок о жизни на вашем дальнем Юге, вот мне и захотелось самой все увидеть. К тому же южные штаты упорно настаивают на широком применении смертной казни - так что, я думаю, работы мне здесь хватит.
- Почему вы так настроены против смертной казни?
- А вы - нет?
- Нет, наоборот, я - за.
- Просто неслыханно! И это говорит адвокат, работающий по уголовным делам!
- Я бы с радостью восстановил старую традицию, когда преступника принародно вешали на площади перед зданием суда.
- Скажите, что вы пошутили. Я очень на это надеюсь. Скажите же.
- Я не шучу.
Она перестала есть. Улыбка сошла с ее лица, глаза засверкали гневом, высматривая в лице Джейка малейшие проявления слабости.
- Так вы говорите серьезно?
- Абсолютно. Проблема вся в том, что мы недостаточно решительно ее применяем.
- Вы и мистеру Хейли это говорили?
- Мистер Хейли не заслуживает смертной казни. Другое дело те двое, что надругались над его дочерью.
- Понятно. Только как вы определяете, кто заслуживает смерти, а кто нет?
- Это совсем нетрудно. Вы смотрите на преступника и на содеянное им. Если торговец наркотиками стреляет в офицера полиции и убивает его, он идет в газовую камеру. Если это подонок, который насилует трехлетнюю девочку, а потом топит ее, опуская ее голову в лужу с грязной водой, а в довершение всего сбрасывает ее тело с моста, - тогда вы смело забираете его жизнь, и слава Богу. Если сбежавший из тюрьмы заключенный врывается ночью на ферму и, перед тем как сжечь ее вместе с пожилой супружеской парой, издевается и глумится над стариками, вы усаживаете его на стул, пристегиваете ремнями его руки и ноги, опутываете проводами, молитесь за его душу и включаете рубильник. А если перед вами двое накачавшихся наркотиками ублюдков, которые по очереди насиловали десятилетнего ребенка, били его ногами, обутыми в ковбойские сапоги, так, что в нескольких местах сломали малышке челюсть, - вы со спокойной душой, радуясь и ликуя, вознося хвалу небу, захлопываете за ними дверь газовой камеры и, глядя в стеклянное окошко, наблюдаете за их последними судорогами. Это очень просто.
- Это варварство.
- Варварство - это их преступления. Смерть - слишком милостивое для них наказание. Слишком мягкое.
- А если мистера Хейли признают виновным и осудят на смерть?
- Если это произойдет, то последующие десять лет я проведу в яростной борьбе за то, чтобы, используя все законные способы, спасти ему жизнь. И когда его все-таки отправят в газовую камеру, я уверен, что мы вместе с вами выйдем под стены тюрьмы, а к нам еще присоединятся священники и сотни других людей, у которых живые, человеческие души, и мы будем петь гимны, держать в руках зажженные свечи и молиться за него. А потом я встану у его могилы, вырытой подле церкви, рядом с его вдовой и детьми и скажу себе, что лучше бы мне было никогда в жизни не встречать этого человека.
- Вам приходилось когда-нибудь присутствовать при исполнении приговора?
- Не припомню такого.
- Я видела это дважды. Вам хватило бы и раза, чтобы изменить свое мнение.
- Возможно. Но я этого не увижу.
- Это жуткое зрелище.
- А семьи жертв преступника тоже присутствовали?
- Да, в обоих случаях.
- А они испытывали ужас? А они изменяли свое мнение? Нет. Они благодарили Бога, что их кошмары закончились.
- Вы меня удивляете.
- А я вечно не понимаю таких, как вы. Почему вы с таким рвением защищаете тех, кто своими руками сделал все, чтобы заслужить себе смерть, положенную к тому же и по закону?
- По какому закону? В Массачусетсе такого закона нет.
- Бросьте! Вы были единственным штатом, принявшим такую поправку под нажимом Макговерна в семьдесят втором. А все прежние годы ваши жители шли нога в ногу со всей страной.
Забытые чизбургеры остывали на тарелках, голоса споривших становились все громче. Посмотрев по сторонам, Джейк заметил, что кое-кто из посетителей начинает обращать на них внимание. Улыбнувшись, Эллен подцепила пальцем колечко лука.
- А что вы думаете о Национальной ассоциации юристов? - спросила она, положив колечко в рот.
- Я думаю, вы повсюду таскаете с собой ее членскую карточку.
- Вы правы.
- Тогда можете считать себя уволенной.
- Я вступила в нее, когда мне было еще шестнадцать.
- А чего же так поздно? Наверное, последней из вашего скаутского отряда?
- Есть ли у вас хоть какое-то уважение к "Биллю о правах"?
- Я его обожаю. И терпеть не могу, когда судьи начинают интерпретировать его. Ешьте.
В полном молчании они закончили еду, внимательно следя друг за другом. Джейк заказал кофе и еще два порошка.
- Так каким же образом собираемся мы выиграть это дело? - спросила Эллен.
- Мы?
- Я работаю у вас или нет?
- Работаете. Только не забывайте, что я - ваш босс, а вы - моя подчиненная.
- Само собой, босс. И какая у вас стратегия?
- А что предприняли бы вы?
- Ну, насколько мне известно, наш клиент тщательно спланировал убийство и совершенно хладнокровно застрелил их на шестой день после случая с его дочерью. Выходит, он полностью отдавал себе отчет в том, что делал.
- Именно так.
- Так что защищаться нам нечем, мы должны стоять на том, что он заслуживает пожизненного заключения, и тем самым попытаться избежать газовой камеры.
- Да, вы настоящий борец.
- Я шучу. Единственный способ защиты - признание его невменяемым. А доказать это, похоже, невозможно.
- Вы слышали что-нибудь о "правиле М. Нотена"?
- Да. У нас есть психиатр?
- Нечто вроде. Он заявит все, что нам потребуется, если, конечно, он будет трезвым в суде. Одной из ваших самых сложных задач на тот период, что вы станете со мной работать, будет проследить за тем, чтобы наш психиатр явился в суд трезвым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79