Затем кто-то из репортеров сказал несколько слов о готовящемся в конце лета заседании суда.
- Он очень агрессивен, - заметила Карла. - Зачем ему понадобилось созывать пресс-конференцию для оглашения обвинительных заключений?
- Но ведь он обвинитель. Мы, адвокаты, прессу ненавидим.
- Я это заметила. Моя тетрадь с газетными вырезками пухнет прямо на глазах.
- Продолжай в том же духе. Покажешь потом мамочке.
- А ты поставишь на каждой вырезке автограф?
- Только за плату. Даже для тебя - только за деньги.
- Отлично. А если ты проиграешь, я предъявлю тебе счет за работу ножницами.
- Напомню тебе, дорогая, что я еще ни разу не проигрывал дела об убийстве. Счет, так сказать, три - ноль.
Карла нажала кнопку панели дистанционного управления. Диктор на экране продолжал рассказывать о погоде, но голоса его слышно уже не было.
- Знаешь, что я больше всего ненавижу в твоих делах об убийствах? Она вытащила подушку из-под своих загорелых стройных - почти совершенных ног.
- Кровь, увечья, весь этот отвратительный натурализм?
- Нет. - Она распустила свои волосы длиной до плеч, позволив им свободно рассыпаться по диванному валику.
- Потерю человеческой жизни, какой бы гадкой она нам ни представлялась?
- Нет. - На Карле была старенькая, застиранная, украшенная вышивкой белая блузка на пуговицах. Она начала перебирать эти пуговицы.
- Жуткое зрелище, которое представляет собой человек, ожидающий, когда его поведут в газовую камеру?
- Нет. - Пуговицы медленно расстегивались одна за другой.
Экран телевизора освещал комнату голубоватым светом; улыбавшееся с него лицо беззвучно желало зрителям спокойной ночи.
- Ощущение ужаса, который испытывают члены семьи в тот момент, когда отец входит в зал суда и становится перед глазами присяжных?
- Нет. - Блузка была расстегнута, под ней виднелась полоска тончайшего шелка, через который просвечивало бронзовое тело.
- Скрытое от глаз несовершенство нашей правоохранительной системы?
- Нет. - Карла вытянула длинную ногу так, что она лежала сейчас расслабленно и ровно.
- Грубую и непрофессиональную тактику, применяемую нашими полицейскими и прокурорами для того, чтобы засадить за решетку ни в чем не повинного человека?
- Нет. - Она расстегнула полоску нежной шелковой ткани, поддерживавшую ее почти безупречную грудь.
- Гнев, ярость, кипение страстей, томление человеческого духа, неукротимость чувств?
- Почти.
Торопливо сброшенная одежда и нижнее белье упали - что на торшер, что на кофейный столик, - и два тела сплелись на мягких подушках. Старенький диван, подарок ее родителей, скрипел и стонал, как скрипел и стонал дубовый пол под ним. Но прочности дивану было не занимать, он привык к стонам и вскрикам. Полукровка Макс с пониманием поплелся к дверям спальни Ханны охранять.
Глава 14
Гарри Рекс Боннер был мужчиной крупного телосложения. Как адвокат он специализировался на скандальных разводах. Он постоянно сажал кого-то в камеру за отказ содержать собственных детей. Он был пронырливым и хитрым, и на его услуги в округе Форд был большой спрос. Боннер мог отсудить детей, дом, ферму, видео, микроволновую печь - да что угодно. Один состоятельный фермер довольно долго платил ему нечто вроде оклада только ради того, чтобы его драгоценная половина не поручила ему вести дело об их разводе. Гарри Рекс отсылал попадавшиеся ему уголовные дела Джейку, Джейк же передавал Гарри все свои дела о разводах. Они были друзьями и с одинаковой неприязнью относились к другим юристам в городе, в особенности же к тем, кто работал у Салливана.
Во вторник утром он с шумом вошел в приемную, где сидела Этель, и от двери прорычал:
- Джейк у себя?
Направляясь к ступеням лестницы, он не сводил с Этель взгляда, лишая ее тем самым способности произнести хоть звук. Она только кивнула, зная, что лучше и не спрашивать, условился ли он с Джейком о встрече. Он уже обрушивал на ее голову проклятия. Он на многие головы обрушивал свои проклятия.
Лестница содрогалась под его мощными шагами. Остановившись на пороге просторного кабинета Джейка, он раскрытым ртом ловил воздух.
- Доброе утро, Гарри Рекс. Как только у тебя дыхания хватило?
- Какого черта ты не перенесешь свой офис вниз? - так и не успев отдышаться, требовательно спросил Боннер.
- Тебе необходимы упражнения. Если бы не моя лестница, ты бы весил сейчас больше трехсот фунтов.
- Благодарю за заботу. Слушай, я только что из суда. Нуз хочет видеть тебя в половине одиннадцатого, если, конечно, возможно. Хочет поговорить о деле Хейли с тобой и Бакли. Определить дату официального предъявления обвинения, дату суда и все прочее. Просил меня передать тебе.
- Хорошо. Подойду.
- Ты, наверное, уже слышал о большом жюри?
- Естественно. Вон лежит копия их обвинительного заключения.
Гарри Рекс улыбнулся:
- Нет. Я имел в виду голосование по этому обвинению.
Джейк замер и с изумлением посмотрел на коллегу. Гарри Рекс вращался в каких-то темных кругах; он всегда служил мишенью для бесконечных слухов и сплетен и очень гордился тем, что говорил одну только правду - по большей части. Он действительно первым узнавал все или почти все. Легенда начала складываться о Гарри Рексе двадцатью годами раньше, во время рассмотрения в суде его первого дела. Железная дорога, против которой он возбудил иск на несколько миллионов, отказалась заплатить и десять центов, и после трех дней слушаний жюри удалилось на совещание. Адвокаты железнодорожной компании начали проявлять беспокойство, когда увидели, что присяжные не торопятся вернуться в зал с благоприятным для компании вердиктом. Когда на следующий день совещание жюри возобновилось, противная сторона предложила Гарри Рексу двадцать пять тысяч долларов отступных. Обладая железными нервами, он послал представителей компании ко всем чертям. Однако его клиент был готов согласиться на эту сумму. Гарри послал своего клиента туда же.
Через несколько часов присяжные вышли из совещательной комнаты с вердиктом, согласно которому железнодорожная компания должна была уплатить истцу сто пятьдесят тысяч долларов. Таким образом, он обставил адвокатов ответчика, презрительно фыркнул на своего клиента и отправился в бар "Бест вестерн", где принялся угощать выпивкой всех, кто того пожелает. И на протяжении долгого вечера в баре он в деталях объяснил собутыльникам, как, напичкав совещательную комнату микрофонами, ему удалось доподлинно узнать, какое решение будет принято. Молва разнесла эту весть тут же, и Мерфи на самом деле обнаружил какую-то проволоку, тянущуюся в совещательную комнату через дырки для вентиляции. Делом заинтересовалась ассоциация юристов штата, но больше ничего не нашли. И вот уже в течение двадцати лет судьи приказывают бейлифам самым тщательным образом обыскивать совещательную комнату, если Гарри Рекс имеет хотя бы отдаленное отношение к рассматриваемому делу.
- Откуда тебе что-то известно про голосование? - Джейк не пытался скрывать подозрительность.
- У меня есть свои источники.
- Ладно, так что же голосование?
- Двенадцать к шести. На один голос меньше, и ты не держал бы сейчас в своих руках обвинительное заключение.
- Двенадцать к шести, - повторил за ним Джейк.
- Бакли чуть было не сыграл там в ящик. Некто Кроуэлл, белый, взял обсуждение в свои руки и почти убедил присяжных не предъявлять твоему клиенту никакого обвинения.
- Ты знаешь этого Кроуэлла?
- Два года назад занимался его разводом. Он жил в Джексоне до того дня, когда его жену изнасиловал черномазый. Она сошла с ума, они разошлись, после чего она перерезала себе вены кухонным ножом. Тогда он переехал в Клэнтон и женился на какой-то неряхе из пригорода. Продержался с ней примерно год. Он побил Бакли, как мальчишку. Велел ему сесть и заткнуться. Хотел бы я видеть это своими глазами.
- Говоришь ты так, будто и на самом деле был там.
- Не-ет, просто мне рассказывали.
- Кто?
- Джейк, оставь.
- Опять микрофоны?
- Нет. Я только слушаю, что говорят. А ведь это неплохой знак, да?
- Что именно?
- Закрытое голосование. Шесть из двенадцати проголосовали за то, чтобы Хейли выпустить на свободу. Пятеро черных и Кроуэлл. Это хороший знак. Еще парочку ниггеров в жюри - и дело сделано. А?
- Не все так просто. Если дело будет слушаться в нашем округе, то вполне вероятно, что жюри будет целиком из белых. Здесь нет ничего необычного, да к тому же и конституцию это не нарушает. Да еще этот Кроуэлл, который тоже непонятно откуда выскочил.
- Вот-вот, то же самое думает и Бакли. Видел бы ты эту старую задницу. Сидит у себя с таким видом, будто готов оставить автограф на телеэкране со своим изображением. Его никто не идет поздравлять с дебютом во вчерашних теленовостях, так он умудряется упомянуть о нем в любом разговоре, независимо от темы. Напоминает ребенка, который требует к себе постоянного внимания.
- Не будь таким жестоким. Вполне возможно, что вскоре он станет твоим губернатором.
- Никогда! Если он проиграет дело Хейли. А все идет к тому, что он его проиграет, Джейк. Мы подберем хороших присяжных, двенадцать честных и преданных наших сограждан, а потом мы их купим.
- Я этого не слышал.
- Так было во все времена.
В десять тридцать Джейк вошел в расположенный позади зала заседаний кабинет судьи и обменялся традиционными рукопожатиями с Бакли, Масгроувом и Марабу. Все трое ждали его прихода. Нуз указал Джейку на стул и сам опустился в кресло.
- Джейк, это отнимет у нас всего несколько минут. Мне бы хотелось предъявить Карлу Ли Хейли обвинение утром, в Девять часов. Тебя это устраивает?
- Полностью. Это было бы великолепно.
- Утром у нас еще будет несколько обвинений, а в десять мы начнем слушать дело о грабеже. Так, Руфус?
- Да, сэр.
- Отлично. Теперь давайте обсудим дату суда по делу мистера Хейли. Как вам известно, следующая сессия суда состоится здесь в конце августа, в третий понедельник, и я уверен, к этому сроку дел накопится более чем достаточно, как и сейчас. Так что, принимая во внимание специфику этого случая и, по чести говоря, ту огласку, которую он получил, я бы сказал, что лучшим вариантом было бы провести суд как можно быстрее, насколько это, конечно, будет практически осуществимо.
- Чем быстрее, тем лучше, - вставил Бакли.
- Джейк, сколько времени тебе потребуется на подготовку к суду?
- Шестьдесят дней.
- Шестьдесят дней! - с недоверием повторил Бакли. - Почему так много?
Джейк пропустил его слова мимо ушей, глядя на Марабу. Тот поправил свои очки и начал листать лежащий перед ним календарь.
- Могу я обратиться к суду с просьбой о переносе места рассмотрения дела моего подзащитного?
- Да.
- Вы ничего этим не добьетесь, - бросил Бакли. - Я гарантирую, что его осудят где угодно.
- Прибереги это для журналистов, Руфус, - спокойно заметил ему Джейк.
- Не тебе о них говорить, - не остался в долгу Бакли. - Сам-то ты наслаждаешься их вниманием.
- Прошу вас, джентльмены, - не выдержал Нуз. - Какие еще можно ожидать предложения от защиты?
На мгновение Джейк задумался.
- Будут и другие.
- Позволительно ли осведомиться какие? - В голосе Нуза звучало раздражение.
- Послушайте, судья, в настоящее время я вовсе не расположен обсуждать свою линию защиты. Мы только что получили копию обвинительного заключения, и я даже не обсудил его со своим клиентом. Совершенно ясно, что нам с ним придется еще поработать.
- И сколько вам потребуется на это времени?
- Шестьдесят дней.
- Вы смеетесь! - Бакли уже просто кричал. - Это что, шутка? Обвинение готово, судья. Шестьдесят дней! Это неслыханно!
Джейк начинал закипать, но пока сдерживался. Бакли подошел к окну, что-то шепча.
Нуз продолжал листать календарь.
- Почему шестьдесят?
- Дело представляется мне довольно сложным.
Бакли расхохотался и принялся покачивать головой.
- Значит, нам следует ожидать, что защита будет настаивать на временном помешательстве?
- Да, сэр. И потребуется время, чтобы мистера Хейли осмотрел психиатр. После чего обвинению тоже непременно захочется, чтобы моего подзащитного освидетельствовали другие эксперты.
- Понимаю.
- У нас также могут возникнуть до суда и другие вопросы. Дело это большое, и я хотел бы быть уверенным в том, что мы будем располагать соответствующим временем для подготовки.
- Мистер Бакли? - обратился к прокурору судья.
- Как угодно. Для обвинения это не играет никакой роли. Мы будем готовы. Мы могли бы выйти в суд хоть завтра.
Нуз небрежным почерком записал что-то на страничке календаря и вновь поправил очки, которые постоянно сползали и удерживались от падения только небольшой бородавкой, удачно расположенной на самом кончике носа. Ввиду особой длины носа, а также из-за несколько специфической формы головы его чести нужны были очки с необычно длинными дужками. Очки не требовались судье ни для чтения, ни для других каких-то целей, похоже, он надевал их только в бесплодной попытке отвлечь внимание окружающих от столь выдающегося носа. Джейк давно подозревал это, но ему все никак не хватало мужества подойти к судье и сказать ему, что эта шутовская восьмиугольная оправа отвлекает внимание от чего угодно, но только не от носа, на котором находится.
- Сколько времени, по-вашему, может продлиться суд? - последовал новый вопрос судьи.
- Три или четыре дня. Но дня три еще может уйти на подбор жюри.
- Мистер Бакли?
- Примерно так. Но я никак не могу взять в толк: почему надо шестьдесят дней готовиться к трехдневному процессу? А я-то думал, мы покончим с этим делом пораньше.
- Остынь, Руфус, - спокойно сказал Джейк. - Телевизионщики понаедут сюда через шестьдесят дней, даже через девяносто. О тебе они не забудут. Ты же так хорошо даешь интервью, проводишь пресс-конференции, читаешь проповеди. Ты все делаешь хорошо. Так что ты не беспокойся: ты используешь свой шанс.
Глазки Бакли сузились, лицо покраснело. Он сделал несколько шагов в сторону Джейка:
- Если не ошибаюсь, мистер Брайгенс, вы дали больше интервью и заглянули в большее количество объективов, чем я за всю прошедшую неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79