– Как и всех остальных. За что, интересно, их любит коллегия выборщиков?
В дверь кабинета громко, с точными интервалами постучали: раз, другой, третий.
– Наджент, больше некому! – скривив от внезапно усилившейся боли лицо, бросил Найфех. – Войдите!
Дверь распахнулась. В кабинет, печатая шаг, вошел отставной полковник Джордж Наджент и проследовал прямо к столу. Лукас при его появлении не поднялся, но руку вошедшему все же пожал.
– Мистер Манн, – по-военному кратко приветствовал его Наджент и, кивнув, обменялся рукопожатием с Найфехом.
– Садись, Джордж. – Инспектор указал своему заместителю на соседний с Манном стул. Ему хотелось попросить Наджента забыть об армейской выправке, но Найфех знал, что толку от этого не будет.
– Да, сэр. – Заместитель опустился на стул, причем спина его оставалась абсолютно прямой.
Хотя униформу в Парчмане носили лишь заключенные и охрана, Наджент придерживался собственного стиля одежды. Оливкового цвета рубашка и брюки, великолепно выглаженные, в течение всего дня удивительным образом сохраняли предусмотренные строевыми артикулами стрелки и складки. Брюки заправлялись в черные, с высокой шнуровкой ботинки, с которых никогда не сходил ослепительный глянец. Поговаривали, что как-то раз охранник заметил прилипший к каблуку правого ботинка кусочек глины, однако подтвердить этот недостойный слух никто не сумел.
Верхняя пуговица рубашки была расстегнута, в образовавшемся треугольнике виднелась белоснежная футболка. Нашивки на рукавах отсутствовали, как отсутствовали знаки воинских отличий и медали. В глубине души Найфех подозревал, что данное обстоятельство весьма не устраивало полковника. Короткая стрижка оставляла затылок и виски Наджента совершенно голыми, бобрик седых волос высотой в палец топорщился лишь на верхней части головы. Из своих пятидесяти двух лет тридцать четыре года Джордж Наджент отдал армии: сначала рядовым в Корее, затем, уже капитаном, он попал во Вьетнам, где всю войну провел за штабным столом. Когда джип, в кузове которого он сидел, столкнулся на узкой дороге с бронетранспортером, Наджент сломал ногу, получил на грудь еще одну ленточку и был отправлен домой.
В течение двух последних лет полковник зарекомендовал себя незаменимым помощником инспектора Найфеха, блестящим исполнителем и весьма энергичным организатором. Он боготворил всевозможные инструкции и правила, упорно совершенствовал и перерабатывал строгие ритуалы тюремных процедур, составлял прописанные до мельчайших деталей директивы для охраны. При виде Наджента персонал Семнадцатого блока зубами скрипел от ярости, но системе полковник был необходим. Ни для кого не являлось секретом, что через пару лет он твердо рассчитывал занять место Филлипа Найфеха.
– Джордж, мы с Лукасом беседовали о Кэйхолле. Не знаю, насколько ты в курсе, но окружной суд отказался продлить ему отсрочку. До исполнения приговора осталось четыре недели.
– Да, сэр, – отчетливо ответил Наджент. – Прочитал в сегодняшней газете.
– Тем лучше. Лукас полагает, сейчас дело вполне может дойти до казни. Я прав, Лукас?
– Шансы достаточно высоки, во всяком случае, они больше, чем пятьдесят на пятьдесят, – отозвался Манн, не поворачивая головы.
– Как долго ты находишься в Парчмане, Джордж?
– Два года и один месяц, сэр. Найфех задумчиво потер виски.
– Значит, во время казни Пэрриса тебя здесь еще не было?
– Так точно, сэр. Опоздал на несколько недель, – с ноткой сожаления ответил Наджент.
– Выходит, как исполняют приговор, ты не видел?
– Нет, сэр.
– Завидую, Джордж. Ужасное зрелище. Гаже не бывает. Это самая мерзкая часть нашей работы. Честно говоря, я надеялся спокойно дослужить до пенсии, но теперь, похоже, ничего не выйдет. Мне потребуется помощь.
И без того ровная, как доска, спина Наджента стала еще прямее. Он кивнул.
Найфех осторожно опустился в кресло.
– Поскольку годы у меня уже не те, Джордж, мы с Лукасом решили, что вполне можем положиться на тебя.
Полковник не сумел сдержать довольной улыбки, правда, в ту же секунду лицо его приняло угрюмо-сосредоточенное выражение.
– Ваше доверие будет оправдано, сэр.
– Не сомневаюсь. – Найфех протянул руку к лежавшей на краю стола черной папке. – Тут вот имеется своего рода справочник. В нем проанализирован опыт проведения подобных мероприятий за последние тридцать лет.
Устремленные на папку глаза Наджента сузились. Полковник мгновенно отметил: страницы подшиты неровно, многие торчат, некоторые уже засалились, да и сама папка выглядит потертой, если не истрепанной. Потребуется всего несколько часов, подумал он, чтобы придать этому “справочнику” вид, Достойный истинно армейского наставления. Вот что станет его первой задачей. Документ должен выглядеть безукоризненно.
– Полистайте на досуге эти бумаги, а завтра поговорим.
– Да, сэр.
– И никому пока ни слова, понимаете?
– Так точно, сэр.
Бросив полный торжества взгляд на Манна, Наджент поднялся и вышел из кабинета. Лукасу он напомнил ребенка, которому только что вручили новую игрушку. Негромко стукнула дверь.
– Болван, – процедил сквозь зубы юрист.
– Знаю. Придется не спускать с него глаз.
– Уж пожалуй. Дай ему волю, и Сэм войдет в газовку сегодня вечером.
Найфех выдвинул ящик стола, достал пластиковый пузырек с пилюлями, вытряхнул две штуки на ладонь, проглотил.
– Пойду-ка я домой, Лукас. Хочу прилечь. Наверное, я отправлюсь на тот свет раньше Сэма.
– Не спеши.
* * *
Телефонный разговор с Гарнером Гудмэном оказался довольно коротким. Испытывая чувство гордости, Адам сообщил старшему партнеру о подписанном с Сэмом соглашении и о том, что уже состоялись две беседы, не принесшие, правда, сколь-нибудь значительных результатов. Гудмэн захотел получить копию документа, но Адам объяснил: соглашение существует пока в единственном экземпляре, оригинал его хранит у себя клиент, и будет ли сделана с документа хотя бы одна копия, зависит только от Кэйхолла.
Гарнер пообещал, что еще раз просмотрит дело и тут же примется за работу. Адам продиктовал ему номер телефона тетки. Положив трубку, он с горестным видом пробежал глазами две записки. Обе были оставлены репортерами: один представлял городскую газету Мемфиса, другого прислала телевизионная компания в Джексоне.
Чуть ранее с ними уже общался Бейкер Кули. Собственно говоря, команда телевизионщиков из Джексона явилась прямо в его приемную и покинула здание лишь после того, как управляющий пригрозил вызвать полицию. Столь назойливое внимание прессы внесло диссонанс в атмосферу безмятежного покоя мемфисского отделения юридической фирмы “Крей-виц энд Бэйн”. Кули был вне себя. Его партнеры старались не замечать Адама. Секретарши держались предупредительно и вежливо, но предпочитали обходить комнату для совещаний стороной.
Репортеры уже знают, мрачно предупредил его управляющий. Знают о деде и внуке. Неизвестно от кого, но уж, конечно, не от него, Кули. Он не проронил никому ни слова – до того момента, когда расползшиеся по городу слухи не заставили его собрать партнеров за завтраком и сообщить им беспокойную весть.
Было почти пять вечера. Адам плотно прикрыл за собой дверь и уселся за стол, вслушиваясь в доносившиеся из коридора голоса: вспомогательный персонал собирался расходиться по домам. Про себя Адам уже решил, что сказать телевизионщикам ему ровным счетом нечего. Сняв трубку, он набрал указанный в записке номер Тодда Маркса из “Мемфис пресс”. Примерно через минуту голос на том конце провода торопливо произнес:
– Маркс. Слушаю. – Казалось, говорил подросток.
– Адам Холл, юрист фирмы “Крейвиц энд Бэйн”. Я прочитал вашу записку.
– Спасибо, что позвонили, мистер Холл. – Торопливость мгновенно исчезла, в высоком юношеском голосе зазвучало искреннее дружелюбие. – Я… м-м… Мы слышали о том, что вы взялись за дело Кэйхолла. Хотелось бы уточнить подробности.
– Я действительно представляю интересы мистера Кэйхолла, – взвешивая каждое слово, сказал Адам.
– Значит, это не ошибка. Вы из Чикаго?
– Я из Чикаго.
– Ясно. Каким образом вы получили дело?
– Фирма “Крейвиц энд Бэйн” вела его в течение семи лет.
– Совершенно верно, но ведь не так давно мистер Кэйхолл отказался от ее услуг?
– Отказался. А теперь заключил новое соглашение. Трубка донесла до уха Адама перестук клавиатуры: похоже, Маркс забивал полученный ответ в компьютер.
– Понимаю. У нас ходят слухи, подчеркиваю – всего лишь слухи, будто Сэм Кэйхолл является вашим дедом.
– Где же вы это слышали?
– Видите ли, свои источники информации мы не раскрываем. Думаю, вы не обидитесь на меня.
– Нисколько. – Адам сделал паузу. – Где вы сейчас находитесь?
– В редакции.
– Назовите адрес, я плохо представляю себе город.
– А где вы?
– Деловой квартал. В офисе.
– Это совсем неподалеку. Буду у вас через десять минут. – Нет. Лучше встретиться в другом месте. У вас есть на примете тихий, спокойный бар?
– Конечно. В отеле “Пибоди”, на Юнион-стрит. Это в трех кварталах от вас. Бар прямо в вестибюле, “Маллардс”.
– Ждите меня там через четверть часа. Вы и я, больше никого, о'кей?
– Договорились.
Адам положил трубку. В составленном Сэмом соглашении имелся пункт, запрещавший адвокату любые контакты с прессой. Несмотря на напыщенный стиль, формулировкам не хватало однозначности, и даже начинающий юрист обнаружил бы в тексте множество лазеек. Адам сознательно не стал заострять на них внимание. После двух бесед дед по-прежнему оставался для него личностью загадочной. Он на дух не переносил адвокатов и без всяких сомнений послал бы к черту очередного, пусть даже своего собственного внука.
* * *
Бар “Маллардс” быстро заполнялся толпой желавших утолить после рабочего дня жажду молодых профессионалов. Жителей в деловой части Мемфиса почти не было, поэтому, прежде чем отправиться в уютные загородные особняки, банкиры и брокеры любили провести полчаса за парой бутылок пива или доброй порцией шведского “Абсолюта”. Сидя за барной стойкой, за небольшими круглыми столиками, они степенно обсуждали текущую котировку акций, результаты последнего футбольного матча, делились планами на уик-энд. Стены в “Маллардсе” были сложены из старого красного кирпича, под ногами приятно поскрипывали толстые дубовые доски. На высокой этажерке возле двери стояли подносы с копчеными цыплячьими крылышками и завернутой в кусочки бекона жареной куриной печенкой.
У стойки Адам заметил молодого человека в джинсах. Левой рукой он прижимал к бедру блокнот. Представившись, оба уселись за стоявший в углу столик. На вид Тодду Марксу можно было дать не более двадцати пяти лет. Сквозь длинные, до плеч, волосы поблескивала тонкая оправа очков. Он производил впечатление человека мягкого и не совсем уверенного в собственных силах. Приблизившемуся официанту оба заказали “Хайникен”.
Репортер уже раскрыл блокнот, однако Адам тут же взял инициативу в свои руки.
– Сначала обозначим правила. Прежде всего все, что я буду говорить – не для печати. Ни ссылаться на меня, ни цитировать мои слова вы не будете. Согласны?
Маркс пожал плечами. Выдвинутое собеседником условие его, конечно, не устраивало, но иные варианты озвучены не были.
– О'кей.
– Кажется, вы называете это “по непроверенным данным”?
– Да.
– Я отвечу на некоторые ваши вопросы, но сразу предупреждаю: не на все. Хочу, чтобы вы меня поняли.
– Что ж, вполне справедливо. Сэм Кэйхолл – ваш дед?
– Сэм Кэйхолл – мой клиент, который обязал своего адвоката не общаться с прессой. Вот почему ни ссылок, ни цитат. Я готов лишь подтвердить либо опровергнуть ваши утверждения. Другого не ждите.
– Хорошо. Но он действительно приходится вам дедом?
– Да.
Маркс сделал глубокий вдох, смакуя в мозгу этот потрясающий факт. Здесь пахнет настоящей сенсацией. Он уже видел перед собой заголовки утренних газет.
Репортер извлек из кармана ручку. Пора задавать вопросы!
– Кто ваш отец?
– Моего отца нет в живых. Долгая пауза.
– О'кей. Значит, Сэм – отец вашей матери?
– Нет. Сэм – отец моего отца.
– Тогда почему у вас разные фамилии?
– Потому что мой отец сменил свою.
– С какой целью?
– Я не буду отвечать на этот вопрос. Не хочу копаться в прошлом моей семьи.
– Вы росли в Клэнтоне?
– Нет. Я родился в Клэнтоне, но, когда мне исполнилось три года, родители переехали в Калифорнию. Вырос я именно там.
– То есть Сэма Кэйхолла поблизости от вас не было?
– Нет.
– Вы знали его?
– Вчера впервые его увидел.
Маркс задумался над следующим вопросом, однако в этот момент официант поставил на столик кружки с пивом. Оба в полном молчании сделали по хорошему глотку. Поставив кружку, репортер черкнул что-то в блокноте и поднял голову.
– Как долго вы работаете в “Крейвиц энд Бэйн”?
– Почти год.
– А сколько времени занимаетесь делом Кэйхолла?
– Второй день.
Маркс отхлебнул пива. В глазах его светилось недоумение.
– Послушайте, мистер Холл…
– Лучше – Адам.
– О'кей, Адам. Боюсь, у меня много пробелов. Поможете их заполнить?
– Нет.
– Жаль. Где-то я прочитал, что не так давно Кэйхолл расторг свое соглашение с “Крейвиц энд Бэйн”. Когда это случилось, вы уже занимались его делом?
– Повторю: я занят им второй день.
– Когда вы впервые побывали на Скамье?
– Вчера.
– Он ожидал вашего визита?
– На этот вопрос я не отвечу.
– Почему?
– Ваш вопрос слишком конфиденциален. О встречах с клиентом я не скажу ни слова. Еще раз: я готов подтвердить или опровергнуть лишь то, что вы в состоянии проверить по другим источникам.
– Кроме вашего отца, у Сэма еще были дети?
– Семейной темы мы с вами касаться не будем. Уверен, ваша газета затрагивала ее неоднократно.
– Но это в далеком прошлом.
– Поднимите архивы.
Длинный глоток пива и долгий взгляд в блокнот.
– Какова вероятность того, что казнь состоится восьмого августа?
– Затрудняюсь ответить. Мне бы не хотелось строить предположения.
– Но права подать новую апелляцию у Сэма уже нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72