— А я-то думал, вам можно доверять! Что вы надеялись здесь найти?
— Ничего... Я вас искала. — Девушка была поражена его яростью. Конечно, он был вправе выразить недовольство, но это...
— И вы думали, я в шкафу?!
— Нет! Я.... - Объяснять бесполезно. Даже глупо. Ей здесь совершенно нечего делать. Она кругом виновата. Он застал ее врасплох, на месте преступления. Но ведь не собиралась же она, в самом деле, обворовать его! И возмутившись его грубости, Магда нашла в себе силы посмотреть ему прямо в глаза. — Я хотела узнать о вас побольше. И пришла поговорить с вами. Я... я... мне нравится быть с вами, а ведь я о вас практически ничего не.знаю... — Магда тряхнула головой. — Такое никогда больше не повторится.
Она пошла к двери, намереваясь оставить его в столь желанном для него одиночестве, но, когда попыталась проскользнуть между бюро и тленном, он порывисто обнял ее за плечи, ласково, но настойчиво, и не собирался отпускать. Он повернул Магду лицом к себе, и взгляды у их встретились. .
— Магда... — начал было он, привлек девушку к себе и прильнул к ее губам, сжав в объятиях. Первым побуждением Магды было сопротивляться, бить его кулаками, но в следующий момент это желание ,угасло, прежде чем девушка осознала его, и она растаяла в охватившем ее огне страсти. Магда обвила шею Гленна руками и еще сильней прижалась к нему, изнемогая в сладкой истоме, в то время как его язык прорвался сквозь ее губы и там двигался, щекоча и лаская ее рот. Никто никогда не целовал ее так — это было сказочное блаженство. Руки Гленна медленно скользили по ее телу, гладили спину и ягодицы, нежно касались напряженной груди. Их тепло проникало в каждую ее клеточку. Вот они коснулись ее шеи, развязали платок, бросили на пол, заскользили вниз и на миг замерли, осторожно расстегивая пуговицы на кофте. Магда не мешала ему. Одежда душила ее, в комнате вдруг стало так жарко... Ей просто необходимо было избавиться от этих пут. Но в какой-то момент, как раз когда он расстегивал ей блузку, она вдруг услышала голос своего второго «я»: «Да как ты можешь? Что с тобой происходит? Это же безумие!» И уже готова была убежать. Но это-был голос прежней Магды, той, которая осталась один на один с жестоким миром после смерти матери. И этот голос тут же заглушил голос другой Магды, совершенно незнакомой, медленно поднимавшейся из обломков принципов прежней Магды. Новой Магды, разбуженной жизненной силой, бурлившей сейчас в мужчине, который ее обнимал. Все прошлое, все прежние традиции и понятия утратили всякий смысл. Ведь неизвестно, что сулит ей завтрашний день? Увидит ли она его? Существовало только настоящее. И Гленн.
Кофта соскользнула с плеч, за ней последовала блузка. Магду обожгло огнем, когда распущенные волосы веером раскинулись по обнажённой спине. Гленн тихонько опустил тугой лифчик, высвободив упругие груди и не отрываясь от губ девушки, принялся ласкать их, легонько обводя пальцами соски, которые тут же напряглись, и Магда застонала от наслаждения. Наконец он оторвался от губ и переместился ниже, покрывая поцелуями шею до .ложбинки между грудей, затем провел языком вокруг каждого соска, там, где еще оставался теплый след его пальцев. Вскрикнув, Магда схватила его за волосы и выгнулась, прижимаясь грудью к его лицу, чувствуя, как волны экстаза охватывают лоно.
Гленн взял ее на руки, перенес на кровать и, не переставая покрывать поцелуями, снял с нее остатки одежды. Затем быстро разделся сам и снова склонился над девушкой. Руки Магды гладили каждый дюйм его тела, словно желая убедиться, что он живой, реальный, что он здесь, рядом с ней. Он стал осторожно входить в нее. Короткая вспышка боли, и он вошел целиком, и это было восхитительно.
Боже мой! — думала Магда, купаясь в волнах наслаждения.
— Так вот что это такое! Сколько же лет она потеряла напрасно? Неужели это то самое, о чем с таким отвращением говорят замужние женщины? Не может быть! Это так прекрасно! И ничего она не потеряла, потому что ни с кем, кроме Гленна, ничего подобного быть не могло.
Он медленно двигался в ее лоне, и она повторяла каждое его движение. Восхитительное ощущение все возрастало, а потом ей показалось, будто плоть ее растворилась в блаженстве. Гленн весь напрягся. И вот свершилось! Спина ее выгнулась, ноги сами собой взлетели вверх, и мир взорвался и исчез, охваченный пламенем.
Постепенно мир принял прежние очертания, пока Магда лежала в истоме, переводя дыхание.Они провели весь день на узенькой кровати, перешептываясь, смеясь, весело болтая и изучая друг друга. Гленн так много знал и умел и многому обучил ее, как бы знакомя девушку с ее собственным телом. Он был нежным, терпеливым и ласковым, раз за разом заставляя Маг-ду подниматься на вершину блаженства. Он был ее первым мужчиной. Она не сказала ему об этом. Зачем? Она была у него далеко не первой, и это тоже не требовало объяснений, да и не имело никакого значения. К тому же она почувствовала, что Гленн испытывал с ней огромное облегчение, как будто у него очень давно не было женщин.
Его тело восхищало Магду. Мужская анатомия была для нее. Интересно, размышляла она, у всех мужчин такие упругие мышцы и прямо под кожей? Все тело его было покрыто огненно-рыжими волосами, грудь и живот — многочисленными шрамами, застарелыми, превратившимися в узкие белые полоски, ярко выделявшиеся на его оливковой коже. Гленн сказал, что это следы несчастных случаев, а потом прервал поток ее вопросов, снова занявшись с ней любовью.
Когда солнце скрылось за западным склоном, они наконец оделись и вышли прогуляться, рука в руке, ежеминутно останавливаясь, чтобы обняться и поцеловаться. Вернувшись в корчму, они увидели, что Лидия как раз накрывает стол к ужину. Магда обнаружила, что ужасно проголодалась. Они тут же сели за стол и принялись уплетать за обе щеки. При этом Магда тщетно пыталась не смотреть на Гленна, а сосредоточиться на еде, чувствуя, как по мере утоления физического голода в ней растет голод любовный. Перед ней открылся совершенно новый мир, и ей не терпелось исследовать его дальше.
Едва очистив тарелки, они быстро удалились к себе, торопясь как школьники, которые спешат поиграть, пока на улице не. стемнело. Они взлетели на второй этаж. Магда бежала впереди, радостно смеясь. На сей раз она вела Гленна в свою комнату. В свою постель. Как только за ними закрылась дверь, они начали срывать друг с друга одежду, беспорядочно разбрасывая ее по комнате, и соединились в жарком объятии.
Позже, много часов спустя, лежа в объятиях Гленна, полностью удовлетворенная, в мире сама с собой и с окружающей действительностью, Магда поняла, что окончательно влюбилась. Магда Куза, старая дева, синий чулок и книжный червь, влюбилась. Никогда нигде ни в какие времена не было другого такого, как Гленн. И он хотел ее.» Она любила его. Девушка не произнесла вслух этих слов, как, впрочем, и он. Пусть первый скажет. Возможно, это произойдет не скоро. Не важно, девушка чувствовала, что он любит ее, и этого было достаточно.
Магда крепче прижалась к возлюбленному. Одного сегодняшнего дня ей хватило бы на всю оставшуюся жизнь. Было бы настоящим любовным обжорством мечтать о завтрашнем дне. И все же она мечтала, С нетерпением. Наверняка никто никогда не получал столько удовольствия от своего тела и столько эмоций, как она. Никто. Сегодня она засыпала совершенно другим человеком — это была не та Магда, которая проснулась здесь нынче утром. Как давно это было... Прошла целая вечность, и та, прежняя Магда казалась теперь совершенно чужой. Прямо лунатик какой-то, ей-богу. Новая Магда была вполне бодрствующей и влюбленной. Теперь все пойдет хорошо.
Магда закрыла глаза. Засыпая, она услышала писк птенцов за окном. Уже не такой громкий, как утром, и безнадежный. Но прежде, чем Магда успела подумать, что могло произойти с их матерью, ее одолел сон.
Рыжеволосый мужчина смотрел в темноте на лицо Магды. Спокойное и невинное. Лицо спящего ребенка. Он крепко обнял ее, будто испугавшись, что она вдруг исчезнет.
С самого начала он знал, что надо держаться на расстоянии. Но его влекло к ней. Он позволил ей разворошить пепел чувств, и девушка сумела найти тлеющие угли. И сегодня, когда он застал ее роющейся в-шкафу, жар охватившего его гнева заставил вспыхнуть этим углям ярким пламенем.
Это почти что судьба. Рок. За свою жизнь он слишком много видел и пережил, чтобы верить в то, что все на свете предопределено. Но в тоже время существовала некая... неизбежность. Разница еле уловимая, но очень существенная.
И все-таки он был не вправе позволить ей влюбиться в себя, поскольку даже не уверен, что выберется из этих мест целым и невредимым. Может быть, именно поэтому его и влечет к ней. Если ему суждено погибнуть, то по крайней мере перед смертью будет о чем вспомнить. Он не должен был давать волю чувствам. Это лишь ослабит его, уменьшит шансы выжить в предстоящей битве. А если и выживет, то захочет ли Магда иметь с ним дело, когда узнает правду?
Рыжеволосый заботливо натянул одеяло на ее голые плечи. Он не хотел,ее потерять. И если существует какой-то путь удержать ее, когда все кончится, он сделает все возможное, чтобы найти этот путь.
Глава 24
Замок
Пятница, 2 мая
21 час 37 мин.
Капитан Ворманн сел к мольберту с благим намерением закрасить тень, похожую на удавленника. Но теперь, держа палитру в одной руке и тюбик краски в другой, он вдруг обнаружил, что желание это пропало. Пускай остается как есть. Не имеет значения. Все равно он оставит картину здесь, чтобы ничто не напоминало об этих местах, когда он уедет. Если, конечно, удастся уехать.
Из окна он видел, что в замке горят все лампы, часовые ходят парами, вооруженные до зубов, готовые стрелять при малейшем шорохе. Пистолет же самого Ворманна лежал в кобуре на кровати, напрочь забытый.
У капитана была собственная теория относительно замка. Не то чтобы он очень уж верил в нее, и все же она единственная хоть как-то объясняла происходящее и тайну самого замка. Замок живой, решил капитан. Поэтому никто ни разу не видел убийцу, его невозможно было ни выследить, ни обнаружить его убежище, несмотря на разобранные стены.' Замок сам убивал людей.
Правда, эта теория не объясняла одного факта. Причем основного. Когда они прибыли сюда, замок не казался таким зловещим. Во всяком случае, это не чувствовалось. Конечно, здесь не гнездились птицы, но в остальном все было в порядке, пока не взломали стену подвала. И вот тогда началось. Замок превратился в кровожадное чудовище.
Никто так и не исследовал до конца нижний подвал. Не было тому причин. Когда наверху убили солдата, в подвале находились часовые, но они не заметили, чтобы кто-то прошел через пролом в полу. Может быть, все же надо было обследовать подземелье? Может быть, в этих пещерах скрыто сердце замка? И именно там следует искать. Впрочем, нет. На это, пожалуй, уйдет целая вечность. Пещеры могут тянуться на многие мили, и, честно говоря, никто не рвался туда. Там царила вечная ночь. А ночь стала злейшим врагом. Только трупы могли спокойно там находиться.
Трупы... В запачканных сапогах, под смятыми простынями. Они приходили на память в самые неподходящие моменты, как сейчас, например, и не давали покоя. Весь день с момента, когда последних двух солдат уложили рядом с остальными покойниками, эти грязные сапоги вызывали ужас и сумятицу в мыслях.
Грязные, заляпанные сапоги... Почему они так тревожат его?Ворманн продолжал смотреть на полотно и не двигался.Кэмпффер сидел на койке, закинув нога на ногу, с автоматом на коленях, тщетно пытаясь унять охватившую его дрожь. Майор никогда не думал, что постоянное чувство страха может так изматывать.
Он должен выбраться отсюда!Завтра нужно взорвать к чертовой матери этот замок. Заложить фугасы и сровнять его с землей. Тогда он сможет провести воскресную ночь в Плоешти на настоящей кровати и не дергаться при малейшем шорохе и дуновении ветерка. Не трястись, обливаясь холодным потом при мысли, кто там крадется у него за дверью.
Нет, завтра, пожалуй, рано. Это может плохо отразиться на послужном списке. Его ждут в Плоешти не раньше понедельника, надеясь, что все имеющееся в его распоряжении время он использует для разрешения местной проблемы. Взорвать замок — самая крайняя мера, когда ничего другого не останется. Перевал по приказу ставки охранялся и замок был наблюдательным пунктом. И пойти на то, чтобы разрушить его, можно было лишь в крайнем случае.
За дверью раздались шаги часовых. Охрана в коридоре была усилена. Он лично распорядился. Не то чтобы майор рассчитывал, что шквальный огонь «шмайссеров» остановит убийцу. Нет. Он просто надеялся, что таинственное существо сначала займется часовыми, дав ему возможность прожить еще ночь. И часовым лучше быть настороже, независимо от усталости! Сегодня Кэмпффер заставил своих подчиненных потрудиться над разборкой стен, особенно вблизи его комнаты. Они разломали все стены на расстоянии пятидесяти футов от того места, где он сейчас сидел, и ничего не нашли. Ни тайных ходов в его комнату, ни скрытых убежищ. Ничего!
Кэмпффера еще сильней затрясло.Как и прежде, темнота и холод проникли в комнату одновременно, но Куза чувствовал себя слишком больным и слабым, чтобы развернуть коляску и встретить Моласара. У него кончился кодеин и боль в суставах стала просто невыносимой.
— Как вам удалось проникать сюда и выходить, минуя двери? — спросил профессор, просто чтобы не молчать. Он сидел лицом к тайному ходу, предположив, что Моласар появится именно оттуда. Но тот каким-то таинственным образом возник у него за спиной.
— У меня свои способы передвижения, не требующие ни дверей, ни ходов. Способы, недоступные твоему пониманию.
— Как и многое другое, — добавил Куза, не сумев скрыть отчаяния. Прошедший день был просто ужасным. Кроме непрекращающейся боли профессора угнетало сознание того, что мелькнувший утром проблеск надежды на возможную отсрочку в решении судьбы его народа оказался химерой, пустой мечтой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49