Но каждый глоток тоже был сущей мукой. Вода с трудом проходила в глотку. А о пище и говорить не приходится. Приходилось переже-вывать каждый кусок до боли в челюстях, чтобы он благополучно добрался до желудка, не застряв по дороге.
Не жизнь, а каторга. Кузе зачастую приходила мысль покончить со всем этим, но таких попыток он ни разу не предпринял. То ли потому, что не хватало мужества, то ли, наоборот, хватало мужества жить на предложенных условиях. Он и сам толком не мог понять.
— С тобой все в порядке, папа?
Профессор посмотрел на дочь. Она стояла возле камина, скрестив руки и вся дрожа. Но не от холода. Он понимал, что ночной визит для нее не прошел бесследно, и она практически не спала. Впрочем, он тоже. А потом еще этот эсэсовец, который напал на нее в нескольких шагах от их комнаты.
Дикари! Чего бы он ни отдал, чтобы увидеть их всех мертвыми — не только этих, в замке, но каждого вонючего нациста, докинувшего пределы своей страны! Да и в самой Германии тоже! Так хотелось найти способ уничтожить их всех до того, как они уничтожат его. Но что он мог? Старый ученый-калека, с виду глубокий старик, не способный даже защитить собственную дочь, что мог он сделать?
Ничего. Ему хотелось кричать, ломать, рушить стены, подобно Самсону. А еще ему хотелось плакать. В последнее время он часто плакал,несмотря на то что не было слез. Мужчине не к лицу плакать. Но какой он теперь мужчина!
— Со мной все в порядке, Магда. Не хуже и не лучше — как обычно. А вот за тебя я волнуюсь. Тебе здесь не место. Любой женщине здесь не место.
Она вздохнула.
— Знаю. Но мы не можем отсюда уйти без их разрешения.
— Ты всегда была преданной дочкой, — проникновенным тоном сказал профессор. Магда действительно была любящей и преданной дочерью. Сильный характер не мешал ей повиноваться воле отца. Он не знал, чем заслужил такую прекрасную дочь.
— Я имел в виду не нас, а только тебя. Я хочу, чтобы с наступлением темноты ты покинула замок.
— Я плохой скалолаз, папа, — слабо улыбнулась Магда. — И мне как-то не хочется соблазнять часового у ворот. К тому же я не знаю, как этб делается.
— Выход отсюда прямо у нас под ногами. Помнишь? Магда широко раскрыла глаза.
— Ой, совсем забыла об этом!
— Как ты могла? Ведь это твоя находка.
Это случилось во время их последнего приезда в замок. Профессор тогда еще мог передвигаться, правда, не без помощи костылей. Но спускаться вниз он уже был не в состоянии и послал Магду в ров поискать какие-нибудь надписи на камнях кладки или еще что-то, что могло бы навести на след строителей замка. Никаких надписей она не нашла, зато обнаружила большой плоский камень у подножия башни, который начал медленно поворачиваться, когда она на него оперлась. Он ничем не выделялся среди других, но изнутри был на петлях. И при свете солнца девушке удалось разглядеть ступеньки, уходящие, вверх.
Несмотря на протесты отца, Магда сумела настоять на своем и исследовать нижнюю часть башни в надежде найти какие-нибудь старые записи. Однако она обнаружила лишь множество крутых ступенек, заканчивающихся тупиком. Но так казалось только на первый взгляд. На самом деле неглубокая ниша в конце тупика находилась как раз в той стене, которая разделяла комнаты, отведенные для них немцами. И в этой стене Магда нашла такой же камень, как внизу, похожий на все остальные, но поворачивающийся внутрь и открывающий ход из большой комнаты. Таким образом, из нижней части башни можно было тайком покинуть замок или проникнуть в него.
Тогда Куза не обратил особого внимания на эту лестницу — в любом замке есть потайные ходы. Но теперь это был путь к свободе Для Магды.
— Ты уйдешь через этот ход, как только стемнеет. Из ущелья направишься на восток. Доберешься до Дуная, по нему — до Черного моря, а оттуда — в Турцию или...
— Без тебя?
— Разумеется!,
— Забудь об этом, папа! Я останусь с тобой.
— Магда, я как отец приказываю тебе, и ты должна повиноваться!
— И не думай! Я не брошу тебя. Я себе этого потом никогда не прощу! Как ты не понимаешь!
Профессор был глубоко тронут ее словами, но не подал виду. Было ясно, что командирский тон на этот раз не поможет. И тогда он решил сменить его на умоляющий. За многие годы он научился подбирать к сердцу дочери ключи. Тем или иным способом, не мытьем, так катаньем, он всегда добивался своего. Иногда он презирал себя за то, что так беззастенчиво ломает ей жизнь, но она была его дочерью, а он — ее отцом. И он нуждался в ней. И вот теперь, когда ей необходимо освободиться от него и спастись самой, она отказывается.
— Пожалуйста, Магда. Сделай последнее одолжение умирающему старику, который сможет с улыбкой сойти в могилу, зная, что ты в безопасности, и нацисты тебя не найдут.
— А я, значит, должна жить с сознанием того, что бросила тебя одного им на растерзание? Ни за что!
— Пожалуйста, послушай меня! Возьми с собой книгу «Аль Азиф». Она громоздкая, я знаю, но, по всей вероятности, это единственный уцелевший экземпляр. В любой стране мира тебе дадут за нее большие деньги, и ты сможешь безбедно прожить всю жизнь.
— Нет, папа!
Такого решительного тона профессор не Слышал из уст дочери никогда.Магда повернулась и вышла в другую комнату, прикрыв за собой дверь. «Уж слишком хорошо я ее воспитал, — думал профессор. — Настолько сильно сумел привязать к себе, что теперь мне не оттолкнуть ее даже ради ее же собственного блага. Не поэтому ли она так и не вышла замуж? Из-за меня...»
Куза потер глаза руками в матерчатых перчатках, вспоминая прошедшие годы. Магда рано стала предметом мужского внимания. Что-то в ней привлекало самых разных мужчин, причем каждого что-то свое. Ни один не оставался равнодушным... Она давным-давно вышла бы замуж и имела кучу детей, а он — внуков, если бы одиннадцать лет назад внезапно не умерла ее мать. Магда, которой тогда исполнилось только двадцать, как-то сразу изменилась, став для него компаньонкой, секретарем, помощником, а потом и сиделкой. Мужчины вскоре почувствовали ее отчужденность. Магда воздвигала вокруг себя стену, сквозь которую мог пробиться только Куза. Для прочих девушка оставалась недоступной.
Однако сейчас пришло время думать о другом. Магду ждет весьма короткое будущее, если она не уберется из замка. И еще этот ночной визит. Куза был уверен, что страшное существо явится снова, и хотел избавить Магду от этого кошмара. Леденящий душу страх охватывал
профессора, стоило ему вспомнить взгляд этого существа. Плотоядный. Алчущий... Пусть Магда уйдет отсюда как можно дальше.Но больше всего профессор хотел остаться один на один с загадочным существом. Надо прожить не одну жизнь, чтобы дождаться такого. Встретиться лицом к лицу с мифом, существом, которым на протяжении столетий пугали детей! Да и взрослых тоже! Документально подтвердить его существование! Он должен заставить это существо говорить. Должен выяснить, в каких легендах есть правда, а в каких — нет!
При одной лишь мысли о предстоящей встрече сердце начинало бешено колотиться. Как ни странно, Куза не испытывал особого страха перед этим существом. Он знал его язык и даже смог объясниться с ним прошлой ночью. Существо исчезло, не причинив им вреда. Профессор чувствовал, что они могут найти точки соприкосновения, могут общаться. Конечно, он не собирался причинять этому существу вред или мешать ему убивать нацистов.
Профессор посмотрел на заваленный книгами стол. Ничего, что представляло бы угрозу для ночного посетителя, в старых записях нет, профессор в этом уверен. А запрету книги подверглись лишь потому, что вызывали отвращение. Нов игре, затеянной им с двумя враждующими между собой немецкими офицерами, они могли сослужить хорошую службу. Он останется в замке до тех пор, пока не узнает все, что можно, о таинственном существе. А потом пусть немцы делают с ним, профессором, что хотят.
Но Магда... Пока Магда не будет в безопасности, он не сможет думать ни о чем другом. Добровольно она не уйдет... ну, а если ее просто выставят? Для этого, кажется, можно использовать капитана Ворман-на. Ему, похоже, тоже не по душе присутствие женщины в военном гарнизоне. Да, и если его каким-то образом спровоцировать...
Куза презирал себя за свои намерения, но выбора не было.
— Магда! — позвал он. — Магда!
Она приоткрыла дверь.
— Надеюсь, ты не собираешься снова уговаривать меня уйти из замка, потому что...
— Нет, не из замка, а всего лишь из комнаты. Я голоден, а немцы сказали, что будут кормить нас со своей кухни.
— Они принесли нам поесть?
— Нет. И вряд ли принесут. Тебе придется сходить самой. Магда ушам своим не поверила.
— Идти через двор?! Ты хочешь, чтобы я вышла отсюда после того, что случилось утром?
— Я уверен, ничего подобного больше не произойдет. — Ему было противно лгать ей, но иного пути не было. — Офицеры предупредили своих солдат. И к тому же это не темная подвальная лестница. Ты будешь на открытом месте.
— Но они так смотрят на меня...
- Все равно нужно поесть.
Наступила пауза. Дочь молча смотрела на него, затем кивнула:
— Да, конечно.
Она застегнула кофту на все пуговицы и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
Куза ощутил комок в горле, когда за ней закрылась дверь. Она такая храбрая и верит ему... А он ее предал. И в то же время спас. Есть ему не хотелось, но он умышленно послал ее за едой, зная, что может произойти.
Г л а в а 1 6
Дельта Дуная,
Восточная Румыния
Среда,30 апреля 10 час. 35 мин.
Снова на горизонте появилась земля.Бесконечные шестнадцать часов, когда каждый час казался вечностью, подходили к концу. Рыжий стоял на носу потрепанного бурей суденышка и смотрел в сторону берега. Они спокойно прошли по Черному морю, лодка двигалась на хорошей скорости, но недостаточно быстро для того, кто спешил к своей цели. Хорошо еще, что встретившиеся им два патрульных катера — один русский, другой румынский — не остановили их. Проверка могла обернуться для рыжего катастрофой.
Прямо по носу лежала дельта Дуная, который множеством протоков вливался здесь в Черное море. Болотистый и заросший зеленью берег был усыпан бесчисленными бухточками. Высадиться здесь несложно, а вот пройти через трясину до берега, возможно, проблема. И времени совсем нет!
Придется искать другой путь.Рыжий оглянулся на старого турка, сидевшего у руля, затем стал снова смотреть в сторону дельты. Плоскодонка имела высокую посадку и могла легко пройти дальше по реке — ей вполне хватило бы четырех футов глубины. Значит, на ней можно пройти по одному из протоков вверх к основному руслу, а оттуда подняться выше, скажем, до плеса восточней Галаца. Придется, конечно, идти против течения, но все равно это значительно быстрей, чем тащиться пешком несколько миль через трясину.
Он сунул руку в пояс с деньгами и достал две золотых мексиканских монеты по пятьдесят песо. Обе они весили около двух с половиной золотых унций. Опять повернувшись к старику, рыжий показал ему монеты и сказал по-турецки:
— Кямиль! Получишь еще две монеты, если подбросишь меня вверх по течению!
Рыбак молча уставился на монеты, закусив нижнюю губу. Он получил от своего пассажира уже столько золота, что стал самым богатым человеком в деревне. На какое-то время, во всяком случае. Но ничто не вечно, и скоро ему снова придется выйти в море и забрасывать сети. Так что две монеты совсем не лишние. Кто знает, сколько еще дней потребуется провести в море, сколько новых шрамов появится на руках, насколько сильней заболит спина и сколько пота придется пролить, разгружая.улов на консервном заводе, чтобы заработать такие деньги.
Рыжий спокойно наблюдал, как Кямиль взвешивал в уме все «за» и «против», и в свою очередь обдумывал возможные опасности этого мероприятия. Придется идти днем, вблизи от берега из-за узости фарватера на большей части пути, плыть в румынских водах на турецкой лодке.
Чистое безумие. Если даже им каким-то чудом удастся добраться до Галаца, вряд ли Кямилю так же повезет на обратном пути. Его обязательно поймают, лодку конфискуют, а самого отправят за решетку. Для рыжеволосого риск невелик. Если их и поймают и доставят в порт, он найдет способ сбежать и продолжить свой путь. Но вот Кямиль в лучшем случае потеряет лодку. А возможно, и жизнь.
Игра не стоит свеч. К тому же это просто нечестно по отношению к турку. Рыжий убрал деньги как раз в тот момент, когда Кямиль уже потянулся за ними.
— Пожалуй, не стоит, Кямиль. Лучше высади меня на берег где-нибудь здесь, как мы и договорились.
Старый рыбак кивнул скорей с облегчением, чем с сожалением. Вид золотых чуть было не спровоцировал его свалять дурака.Лодка повернула к берегу. Рыжий перекинул через плечо веревку, которой был связан узелок с пожитками и взял под мышку длинный плоский футляр. За фут или два от зарослей тростника и мшистых кочек, песка и грязи, которые служили здесь берегом, Кямиль выключил двигатель, и рыжий, перемахнув через борт, шагнул на сушу.
Сделав несколько шагов, он оглянулся и посмотрел на старого турка. Кямиль помахал рукой и начал потихоньку отчаливать.
— Кямиль! — закричал рыжеволосый. — Лови!
И одну за другой кинул обе Золотые монеты рыбаку. Тот ловко поймал их на лету смуглой мозолистой рукой.
Сопровождаемый громкими словами благодарности именем Магомета и всего прочего, что было свято в исламе, рыжий начал пробираться по болоту. Тучи насекомых, ядовитые змеи, бездонные трясины и коварные плывуны ждали его впереди, а за ними — солдаты Железной Гвардии. Остановить его они не могли, но отнять драгоценное время — вполне. Но эта опасность была ничтожной по сравнению с тем, что ждало его на перевале Дину.
Глава 17
Замок
Среда, 30 апреля
16 час. 47 мин.
Ворманн стоял у окна, наблюдая за солдатами во дворе. Вчера они все были вместе, вперемешку серые и черные, солдаты СС и люди Вор-манна. Сегодня же держались порознь, как будто их разделила, невидимая линия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49