Кэмпффер промолчал, продолжая нервно курить и мерить шагами комнату.
Профессор, пытаясь привлечь к себе внимание, негромко кашлянул.
— Не лезь, жид! — гаркнул эсэсовец.
— Почему же, давай послушаем. Ведь за этим ты его сюда и приволок, разве нет? — вмешался Ворманн.
Постепенно до Магды дошло, что офицеры враждуют друг с другом. Кажется, и отец это понял и теперь попытается воспользоваться ситуацией.
— Пожалуй, я смогу вам помочь. — Профессор указал на лежавшие на столе книги. — Как я уже сказал, не исключено, что ответ на ваш вопрос можно найти в этих книгах. И если это так, то я единственный, кто — с помощью дочери, конечно, — сможет этот ответ отыскать. Если хотите, я попробую.
Кэмпффер перестал вышагивать и посмотрел на Ворманна.
— Пожалуй, стоит попытаться, — пожал плечами Ворманн. — Во всяком случае, у меня никаких более ценных идей нет. А у тебя?
Кэмпффер бросил окурок на пол и медленно растер носком сапога.
— У тебя ровно три дня, жид, чтобы выдать что-нибудь стоящее. Он быстрым шагом прошел мимо них и вышел, не потрудившись закрыть за собой дверь.
Ворманн отвалился от стены и тоже направился к двери.
— Я прикажу сержанту выдать вам пару спальных мешков. — Он окинул взглядом хилое тело профессора. — Других постелей у нас нет.
— Ничего, я смогу обойтись и этим, благодарю вас.
— Дрова. Нам понадобятся дрова для камина, — произнесла Магда.
— Здесь ночью не так уж холодно, — покачал головой Ворманн.
— Это нужно для отца. От холода у него могут окоченеть руки, и он не сможет переворачивать страницы.
Ворманн вздохнул.
— Хорошо, скажу сержанту, пусть придумает что-нибудь. Возможно, еще остались какие-нибудь деревяшки.
Прежде чем выйти, он обернулся.
— Позвольте сказать вам обоим вот еще что: майор раздавит вас с такой же легкостью, как только что раздавил окурок. У него свои, довольно веские причины поскорее решить проблему, у меня — свои: я не хочу, чтобы мои люди гибли. Избавьте нас от смертей хотя бы на одну ночь, избавьте от существа, убивающего солдат, покажите, на что вы способны, и я сделаю все возможное, чтобы отправить вас в Бухарест и обеспечить вам безопасность.
— Сделаете? — переспросила Магда, внимательно глядя на капитана. Неужели он действительно хочет дать им надежду? — Может, сделаете. А может, и нет.
Капитан помрачнел и повторил, словно эхо:
— Может, сделаю, а может, и нет.
Приказав доставить дрова в комнаты на первом этаже башни, Ворманн задумался. Вначале ему показалось, что старик и девушка просто несчастные люди. Дочь, прикованная к отцу, и отец, прикованный к инвалидной коляске. Но теперь, узнав ближе, ощущал в них какую-то скрытую силу. Это хорошо. Поскольку обоим нужна стальная броня, чтобы выжить. Здесь, в этом замке. Если уж сильные во-
оруженные мужчины не могли себя защитить, как спасутся беззащитная женщина и калека? Внезапно Ворманн почувствовал на себе чей-то взгляд. Чувство было совершенно отчетливым, хотя источника капитан не знал и оно не доставило ему удовольствия, особенно здесь, где творилось Бог знает что и сильно било по нервам.
Ворманн покосился на ступени, ведущие направо. Никого. Выглянул во двор. Везде горел свет, пара часовых несла службу.Ощущение, однако, не проходило.Он направился к лестнице, надеясь стряхнуть наваждение, когда окажется в другом месте. Так оно и случилось. Стоило ему подняться к себе, и все прошло.
Не прошел только страх и сознание неотвратимости очередной смерти ночью.Майор Кэмпффер, стоя в темном коридоре задней части замка, видел, как Ворманн, задержавшись на миг у входа в башню, начал подниматься по лестнице. Кэмпфферу вдруг очень захотелось последовать за ним — быстро пересечь двор, взбежать на третий этаж и постучать в дверь. Он просто не мог оставаться один этой ночью. Ступеньки за его спиной вели к его комнатам, тем самым комнатам, куда пришли двое мертвых солдат и рухнули на него. При одной лишь мысли, что надо туда идти, майор холодел от ужаса.
Ворманн единственный, кто мог бы помочь ему в этой ситуации. Не к лицу офицеру искать общества простых солдат и уж тем более идти к евреям.
Нет, только к Ворманну. Он тоже офицер, и они вполне могут со-. ставить друг другу компанию. Кэмпффер вышел во двор и решительно направился к башне. Но, сделав несколько шагов, остановился. Да Ворманн не впустит его ни за что. Не говоря уже о том, чтобы посидеть и распить бутылочку шнапса. Ворманн презирает СС и всех, кто связан с партией. Почему? Кэмпффер не мог найти этому объяснение. Ведь Ворманн — чистокровный ариец. Ему нечего опасаться СС. Почему же тогда он их всех так ненавидит?
Кэмпффер повернул обратно. Сблизиться с Ворманном совершенно невозможно. Он слишком туп и узколоб, чтобы понять реалии Нового Порядка. Он обречен. И лучше держаться от него подальше.
И все же... Кэмпфферу нужно, чтобы этой ночью кто-то был рядом. Но кто? Майор с опаской медленно поднимался по лестнице: не ждет ли его там очередной кошмар?
Огонь принес в комнату не только тепло. Стало светлей, и этот свет был намного приятней, чем исходивший от единственной, висевшей на потолке лампы.
Магда расстелила для отца спальный мешок рядом с камином, но старик даже не взглянул на него. Впервые за последние годы она видела его столь оживленным. Месяц за месяцем болезнь подтачивала его силы, и большую часть суток он спал.
Но сейчас перед ней был совершенно другой человек. С каким увлечением он просматривал книги! Магда знала, что это ненадолго. Вскоре больное тело потребует отдыха. Он держался на одном энтузиазме, запаса сил у него не было и быть не могло.
Однако ей не хотелось ему мешать. Из-за болезни отец постепенно утратил интерес ко всему и целыми днями бесцельно смотрел в окно. Врачи определили делрессию, естественную в его состоянии, которую снять было невозможно. Он принимал только аспирин, чтобы заглушить боль, и, если был, кодеин. Специально от боли в суставах.
Сколько лет отец был живым трупом! А теперь вот стал проявлять признаки жизни. Магда молча смотрела, как отец раскрыл книгу «О таинственных червях», снял очки и устало потер глаза. А может," все-таки уговорить его оторваться от этих жутких книг и передохнуть?
— Почему ты не все сказал им о своей теории?
— М-м? — Профессор не понял и заморгал. — Какой теории?
— Ты сказал, что не веришь в вампиров, но ведь это не так, верно? Если, конечно, ты не распрощался со своей любимой идеей.
— Нет, я по-прежнему считаю, что существовал настоящий вампир — но только один — от него и пошел весь румынский фольклор на эту тему. Тому есть множество исторических подтверждений, однако нет прямых доказательств. А без доказательств я не мог опубликовать ни одной статьи. По этой же причине я предпочел ничего об этом не говорить и немцам.
— С какой стати? Они ведь не коллеги-ученые!
- Верно. Но они считают меня образованным и надеются извлечь из этого пользу. Если бы я поделился с ними моими идеями, сочли бы меня просто полоумным старым евреем. А полоумный старый еврей вряд ли долго проживет в компании нацистов. Согласна?
Магда замотала головой. Разговор принимал нежелательный для нее оборот.
— Ну, а все-таки. Считаешь ли ты, что в замке живет...
— Вампир? — Отец слегка передернул плечом. — Кто знает, что такое настоящий вампир? Об этом ходит столько легенд, что никто не отличит правду от лжи — если, конечно, допустить, что в легендах вообще есть хоть крупица правды. И все же неспроста в Трансильвании и Молдавии столько легенд о вампирах. Если покопаться в любой сказке, найдешь долю истины.
Профессор умолк и задумался, только глаза горели на неподвижном лице.
— Уверен, ты и сама знаешь, что здесь творится что-то необычное. Замок был напрямую связан с дьявольщиной, эти книги неопровержимое тому доказательство. И надпись на стене... либо это дело рук сумасшедшего, либо знак того, что мы имеем дело с какой-то нежитью. Нам предстоит это выяснить.
— А ты что думаешь? — настаивала Магда, желая услышать что-нибудь утешительное. От одной мысли, что нежить действительно существует, по телу побежали мурашки. Никогда девушка не верила подобным россказням и зачастую размышляла, не играет ли отец в своего рода интеллектуальную игру, серьезно рассуждая на эту тему. Но теперь...
— Сейчас я ничего не думаю. Но чувствую, что мы на грани открытия. Ничего конкретного пока сказать не могу... не могу объяснить. Просто чувствую. И ты тоже чувствуешь, я зцаю.
Магда молча кивнула. Она чувствовала. О да, она тоже это чувствовала.
Отец снова потер глаза.
— Я не могу больше читать, Магда.
— Тогда давай я помогу тебе лечь, — стряхнув оцепенение, она шагнула к отцу.
— Пока не хочу. Я слишком взволнован, чтобы уснуть. Лучше сыграй мне что-нибудь.
— Но, папа...
— Ты ведь взяла с собой мандолину, я знаю.
— Папа, ты же знаешь, как действует на тебя моя игра.
— Пожалуйста!
Магда улыбнулась. Она ни в чем не могла ему отказать.
— Ну, хорошо.
Перед отъездом она аккуратно упаковала мандолину и сложила в большой чемодан. В общем-то по привычке. Куда бы она ни ездила, всегда брала с собой мандолину. Музыка и раньше занимала одно из главных мест в ее жизни, а с тех пор, как отца уволили из университета, превратилась еще и в основной источник существования. После переезда в крошечную квартирку Магда стала преподавать музыку детям, игру на мандолине — у себя дома, а игру на пианино — у них. Свое пианино они вынуждены были продать при переезде.
Магда села на стул, который принесли в комнату вместе с дровами и спальными мешками, быстро настроила инструмент, подтянув пару струн, ослабевших во время путешествия, и начала играть в цыганской манере, которая позволяла следить одновременно и за ритмом и за мелодией. Музыка тоже была цыганской, грустная песня о неразделенной любви и разбитом сердце. Закончив второй куплет и начав третий, последний, она глянула на отца.
Профессор сидел, откинувшись назад и закрыв глаза, воображая, будто держит скрипку, скрюченными пальцами левой руки прижимая струны, а правой водя по струнам смычком, насколько позволяли больные суставы. Отец когда-то был хорошим скрипачом, и они частенько играли вдвоем эту мелодию.
Старик плакал. Но слез не было. Глаза и щеки оставались сухими.
— Ох, папа, я не подумала... не надо было играть эту песню. Магда ругала себя. Знает столько песен, а выбрала именно эту — она напомнила отцу, что он не может больше играть. Магда хотела подойти к отцу и вдруг замерла. В комнате стало темнее.
— Все в порядке, Магда. Приятно было вспомнить, как мы с тобой вместе играли... это лучше, чем если бы я вообще никогда не играл. До сих пор слышу звучание моей скрипки, — Глаза его скрывали стекла очков. — Пожалуйста, продолжай.
Но Магда не шелохнулась. В комнате стало холодней. Откуда этот сквозняк? Она оглянулась. Ей кажется или свет действительно меркнет?
Отец открыл глаза и увидел ее лицо.
— Магда?!
— Огонь гаснет!
Огонь в камине действительно затухал, причем как-то странно — ни шипения угольков, ни дыма — казалось, пламя заползает назад в головешки. Угасла и лампа на потолке. Наступила темнота, но не обычная, как бывает, когда гаснет свет, а всепоглощающая. Почти осязаемая. Вместе с тьмой по комнате расползался холод. И запах, кислый и едкий дух зла, вызывающий мысли о тлении и разрытых могилах.
— Что происходит?
— Он идет, Магда! Встань рядом со мной!
Магда бросилась к отцу, лихорадочно соображая, где бы его спрятать, и в то же время надеясь на его защиту. Дрожа, Магда вся сжалась, вцепившись в изуродованные руки старика.
— Что же нам делать? — спросила она почему-то шепотом.
— Не знаю. — Отец тоже дрожал.
Тьма все сгущалась, лампочка совсем погасла, лишь головешки тускло светились в камине. Стен уже не было видно — их поглотила чернильная темнота. Только отсвет мерцающих угольков, умирающий островок тепла, давал им надежду.
Они были не одни. В темноте что-то двигалось. Кралось. Что-то нечистое, плотоядное.Подул ветерок, сначала слабый, как легкий бриз, потом все сильней и сильней, по комнате пронесся ураган, хотя дверь и ставни были плотно закрыты.
Магда пыталась освободиться от сковавшего ее ужаса и отпустила руки отца. Видеть дверь девушка не могла, но помнила, что она находится прямо напротив камина. Несмотря на хлещущие ледяные поры- вы ветра, она взялась за ручки коляски и начала медленно толкать ее в том направлении, где должна была находиться дверь. Может быть, если удастся выйти во двор, они смогут спастись. Она сама не знала почему, но ей казалось, что оставаться в этой комнате все равно что ждать смерти,
Магде удалось протолкнуть коляску вперед футов на пять от того места, где они стояли, но Вдруг коляска остановилась. Девушка запаниковала. Что-то не выпускало их отсюда! Но это не было невидимое препятствие, прочная и неприступная стена. Казалось, кто-то или что-то держит колеса с противоположной стороны, издеваясь над ее отчаянными попытками.
И тут в темноте появилось мертвенно-бледное лицо, оно смотрело ей прямо в глаза. Появилось и сразу исчезло.Сердце Магды бешено заколотилось, ладони стали липкими от пота и скользили по деревянным ручкам. Не может быть! Это галлюцинация! Все это нереально... — твердил ей рассудок, но ощущения говорили обратное... Она взглянула на отца и увидела, что ее собственный страх словно отразился у него на лице.
— Не останавливайся! — закричал он.
— Я не могу сдвинуть коляску!
Он попытался наклониться, чтобы выяснить, что блокирует колеса, но мешали больные суставы. Тогда он повернулся к ней.
— Обратно к камину! Быстро!
Магда изо всех сил потащила коляску на себя и тут почувствовала, как что-то ледяное схватило ее за предплечье.Она хотела закричать, но из горла вырвался лишь мышиный писк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49