Она сжала его руку в знак того, что почувствовала затаившееся в его душе отчаяние. Он невольно взглянул в темноту, стараясь разглядеть призрачную тень волка, — и не увидел ничего, кроме остроконечных листьев шалфея, торчавших на фоне ночного мрака. Но Маленький Танцор все равно ощущал присутствие зверя, его напряженное ожидание…«Да, я знаю, что ты здесь. Зрящий Видения Волка мог бы и не присылать тебя — я ведь сделал свой выбор тогда, лежа в снегу. Я знаю, что мне предстоит, — но это не значит, что я должен радоваться».В это мгновение он заметил волка. Он различал одну только голову и два горящих глаза, отражавших желтый огонь костра. Выглядели они точь-в-точь как глаза волка, выбитого на стене в той пещере на южном склоне горы, куда привел их в свое время Два Дыма.Теперь когда он раздумывал обо всех этих вещах, путь Спирали казался ему совершенно ясным. Сколько ночей пролежал он с открытыми глазами, раздумывая о том, кем ему пришлось стать и куда такой путь приведет его. Он чувствовал себя обманутым и беспомощным; но чем заканчивались всякий раз попытки сопротивления? Он почти с тоской вспоминал, какой возбужденный интерес вызвали у него попытки Терпкой Вишни рассказать матери о Силе Духа… а с тех самых пор он был лишь легким перышком, которое ветры Духа несли куда хотели. Он плясал, повинуясь их порывам и затишьям, а вокруг него родные и друзья летали — вольные птицы! — куда только вздумается…И в этом скрывалась ирония судьбы. Он подумал о Голодном Быке — вот человек, который всю жизнь старался держаться подальше от Силы Духа, который ото рвался от своего племени и не слишком-то охотно согласился стать вождем этого странного селения беглецов. Голодный Бык, лишившийся какой бы то ни было твердой опоры в этой жизни, обладал тем не менее свободой — он мог лететь, куда хочет, вовсе не думая о свободе выбора…И никого не заботило, что Маленький Танцор, чью Силу люди уже начали уважать и побаиваться, бы обречен оставаться пленником Ветра Духа, который живет в ожидании следующего бурного порыва Силы, что понесет его неведомо куда…«Но ведь все может измениться. Зрящий Видения Волка обеспокоен свободой воли. Может быть, кто-нибудь убьет Тяжкого Бобра. Может быть, какой-нибудь воин анит-а пронзит его дротиком, или на него нападет смертельная болезнь. Возможно, мне не придется жертвовать моим счастьем. Возможно, мне удастся этого избежать!» Надежда, будто раскаленный кремень, обжигающе остро пронзила его грудь. Он сильно сжал пальцы жены, заклиная от всего сердца, чтобы в сети судьбы прорвалась ячейка и позволила ему выскользнуть!— Эй-эй, — она потянула его за руку, — ты мне так все пальцы переломаешь! Ты так жмешь, что у меня из руки вот-вот кровь брызнет!— Прости меня… я просто… — Он выпустил ее руку.Она принялась потирать пальцы, внимательно всматриваясь в его лицо.— Снова заблудился в мечтаниях?Он кивнул, охваченный привычным желанием. Как можно расстаться с таким блаженством? Как можно отвернуться и уйти от такой женщины, от своих детей? Одна мысль об этом разрывала его сердце.Но тут крик Голодного Быка отвлек его внимание:— Объявляю эту еду готовой!Вождь взглянул на ночное небо, подняв руки над головой:— Внемлите мне, духи! Мы просим вас беспрепятственно вознести Мать-Олениху в надежное убежище Звездной Паутины. Перенесите туда и ее неродившегося олененка и поместите его в почетном месте. Они даруют нам свою жизнь. Так и мы однажды прекратим нашу жизнь в теперешнем физическом обличье и вернемся в Землю-Мать. И нами будут питаться черви и братья-койоты. Наша плоть вскормит травы, которыми питаются олени. Мы — Спираль жизни. То, что мы поглощаем, мы однажды вернем. Может быть, в этот день олениха и ее олененок будут молить, чтобы мы благополучно достигли Звездной Паутины.Маленький Танцор тоже принял участие в заклинаниях: он Спел олениху и ее детеныша к звездам, поблагодарил растения за их щедрость и доброту, восхитился гармонией Спирали жизни.«Поэтому-то ты и отвернешься от тех, кого любишь. Потому что ты осознаешь свое место в мироздании и лежащую на тебе ответственность. Ты — рычаг, который вновь вернет Спирали правильное положение».— Но неужели больше это некому сделать? — спросил он сам себя едва слышно. Глава 21
Вкус теплой крови во рту придал Танагер сил. Ведь кровь — это жизнь, текущая по жилам… Ее собственная кровь и жизнь питали ее… Круг в Круге.Она снова с силой укусила губу, и боль заглушила вопль, готовый вырваться из горла. Она была готова на все — лишь бы не закричать, не признать реальность того, что с ней делалось. Каждый раз, как она надкусывала губу изнутри, из ее израненной плоти вытекало еще немного крови, и это придавало ей сил, поддерживало в ней жизнь…Глаза она закрыла уже давно — чтобы хоть не видеть то, чего она не могла не ощущать. В ее положении это оставалось единственной защитой — закрыть глаза. Но заставить уши не слышать было невозможно. Ее тело продолжало воспринимать ощущения — и боль, тупую, невыносимую… Проникновение мужчин в ее тело и их движения уже не причиняли жгучего страдания. Выделения смягчили муку — теперь она чувствовала только непрерывное жжение. А вот места их укусов болели по-прежнему или даже сильнее: прикосновение их просоленной потом кожи только бередило раны.Вот тот, что лежал на ней, напрягся, застонал, и его член задрожал в ней крупной дрожью… Она резко сглотнула, смакуя вкус крови, черпая силу из источника своей жизни.Он лежал на ней, расслабившись, а его товарищи разговаривали на своем гортанном наречии.Сколько же это будет длиться? Неужели они еще не истощились? Она крепко зажмурила глаза и не выпускала из зубов свою окровавленную губу. Она почувствовала, что он встал, — прохладный воздух повеял на ее залитую потом грудь и живот.Это был последний? Или…На нее плюхнулось еще одно тело, такое тяжелое, что она едва не задохнулась. Они уже не держали ее за руки и за ноги, решив, что ее сопротивление сломлено. Когда он резким движением проник в нее, она снова укусила губу.Со счета она уже давно сбилась, хотя их было не так уж и много, — тех, кто поймал ее, было всего семеро Всего семеро — но они были молоды, жадны до удовольствия, с блеском желания в глазах… Вдобавок они хотели, чтобы она испытала те мучения, которым они не смогли подвергнуть Племя Красной Руки…Он причинял ей боль, и она опять закусила губу, заглушив крик отчаяния. Она питалась своей кровью и ту боль, что исходила от них, заглушала болью, что была ей подвластна.«Я выживу. Клянусь, я выживу и отомщу им всем». Она снова сглотнула, питаясь собственной силой.Наконец он истощился и замер, лежа на ней. Он все не поднимался, и она ждала, с трудом дыша под весом его тела. Сквозь щелочку между веками она увидела, что они уселись в кружок и непринужденно переговаривались. Усталость легла на их лица, погасив блеск глаз и расслабив мускулы. Ни один не выпускал оружия из рук. Огня они не зажигали, чтобы дым не выдал их место нахождение Красной Руке.Она лежала без движения, не в силах пошевелиться. Воин, лежавший на ней, расслабился и начал засыпать. На той женщине, что он оставил дома, он лежал так же? Это и было его тайной слабостью? Она открыла глаза и внимательно высматривала в полумраке подходящее оружие.Кто-то громко крикнул. Она снова закрыла глаза и услышала шорох ног по траве. Мужчина, лежавший на ней, зашевелился: их предводитель толкнул его ногой.Он поднялся, и теперь она почувствовала толчок. Посмотрела вверх и увидела, как он знаками указывает ей на одеяло. Вечерний холод леденил мужской пот у нее на груди. Она села, с трудом удерживаясь, чтобы не застонать: она уже предчувствовала, какой ужасной боль станет к утру.Их предводитель снова заговорил — будто камни с визгом и стуком терлись друг о друга. Он указывал на свою постель. Она выжидала.В раздражении он ударил ее ногой с такой силой, что она не смогла сдержать крик боли. Почти не ощущая уже своего тела, она подползла к его ложу и свернулась калачиком, подтянув колени к израненной груди. Внутри у нее все горело. Ее хозяин, сильный и высокий, стал рядом. Длинные черные косы свешивались у него по спине.Он достал из мешка ремень и жестом приказал ей вытянуть ноги. Она повиновалась и напряженно ждала, что будет дальше.Удовлетворенный, он отложил в сторону свои дротики и наклонился, чтобы связать ей ноги.В то же мгновение она рванулась — не зря высасывала она силу из собственной крови! Она схватила его дротики, ударила его ногой, ускользнула и со всем неистовством своего гнева вонзила острие дротика в его тело, а затем протолкнула его вверх!Он вскрикнул, отскочил назад и беспомощно ухватился руками за оперенное древко, торчавшее у него под ребрами.Она встала и приладила другой дротик к его атлатлу. Она понимала, что усилие распределится не так, как она привыкла, — ведь у нее в руках было мужское оружие, плохо приспособленное к женской мускулатуре. Тем не менее она безошибочно метнула дротик точно в следующего воина, вскочившего на ноги, а затем бросилась в лес — в надежное убежище темноты.Позади раздавались их разъяренные крики. Крепко сжимая в руке дротики, она мчалась меж деревьев, пригибаясь под нависшими ветвями и не обращая внимания на кусты, царапавшие не защищенную одеждой кожу. Эти хлесткие удары были ей полезны — они гнали ее все дальше, будто бичи.Босые ноги то и дело ударялись об острые веточки, камни, колючки… Но она все равно продолжала бежать, а все тело пылало от боли. Ничего больше не существовало, кроме боли и необходимости бежать.Первый безрассудный страх уже прошел, но она все еще уходила дальше и дальше. Теперь им не найти ее — по крайней мере, до утра. Она замедлила бег и огляделась. Чтобы сориентироваться, она вышла на лужайку и посмотрела на Звездную Паутину. Сообразив, куда идти, снова двинулась в путь и забралась на вершину хребта. Оттуда различила очертания Горы Облаков и поняла наконец, где находится. Не так уж и далеко от селения Кровавого Медведя — если, конечно, оно еще уцелело. Но до Белой Телки было все-таки ближе. Она повернулась, увидела пойму Чистой Реки и двинулась в новом направлении, стараясь шагать по камням и опавшим сосновым иголкам. Так ее босые ноги не оставят следов — если только не будут слишком кровоточить.А в руках у нее еще оставались два дротика.
— Знаете, если нам не удастся остановить Низких Людей Бизона, вам тоже угрожает опасность. — Бритый Баран медленно переводил взгляд с одного лица на другое. — Я слышал, что люди рассказывают. Вы бежите от этого Зрящего Видения Духа, от этого Тяжкого Бобра с его новым путем. Но только из-за того, что среди его воинов есть и ваши родственники, враги вряд ли вас пощадят. Я, может, и не очень-то разбираюсь в том почему люди поступают так, а не иначе, но готов поспорить, что они будут только рады убить тех, кто осмелился уйти из Племени.Три Пальца сжал губы и опустил глаза; глубокие морщины прорезали его лоб.Черный Ворон поймал взгляд Шутки-Шутит и откашлялся.— Бритый Баран, все, что ты говоришь, — правда. Отрицать это мы не будем. — Он развел руками. — Но я попрошу тебя, как хозяин гостя: стань на время на мое место. Посмотри на мир моими глазами. Мы пришли сюда по приглашению Белой Телки. Она нам сказала, чтобы мы шли к ней, если нам больше некуда будет податься. Мы так и сделали, а Кровавый Медведь со своими воинами — и ты был среди них — пришел вслед за нами, чтобы нас убить.— И я же прошу за это прощения. Вспомни, что за время было тогда.— Мы помним. — Черный Ворон потянул себя за косичку, подбирая слова. — Но с тех пор произошло много других событий. С нами поселились Волшебная Лосиха и Стучащие Копыта. Мы во многом переняли образ жизни Красной Руки, но при этом стали совершенно особым Племенем — не анит-а и не Низкими Людьми Бизона. Теперь мы — это мы, даже если нас не так уж и много.— И что вы собираетесь делать, когда сюда придет Тяжкий Бобр? — Бритый Баран скрестил руки на груди.Голодный Бык указал рукой на запад:— Мы уйдем туда — вон в те горы. А если там нам не понравится, будем искать такое место, где нет войны и мы сможем спокойно жить сами по себе.— Там живут Рыбоеды, — скривил губы Бритый Баран. — Неужели ты хочешь стать Рыбоедом?— Совсем недавно я был готов скорее умереть, чем питаться кореньями и травой, — ответил Голодный Бык с язвительной улыбкой. — Любая еда — еда, друг мой. Если она питает кровь и кости, душа может сама о себе позаботиться.— Я согласна с Голодным Быком, — добавила Луговая Тетерка. — Я не слишком хорошо разбираюсь в том, что происходит. Мне вполне достаточно знать, что моим детям угрожает опасность. Я знаю Тяжкого Бобра. Я выросла вместе с ним. Может быть, я могла что-то сделать, чтобы его остановить. Может быть, это привело бы только к тому, что я была бы Проклята. Не знаю. Я знаю одно: мне не прокормить и не одеть семью, если мой глупый муж убежит на вашу войну, как его подмывает, и погибнет на ней.Три Пальца вздохнул и поднял руки:— Да, да, я хочу идти на войну. Что я могу сказать? Я хотел бы проткнуть Тяжкого Бобра дротиком. Видишь, что он с нами сделал! Теперь куда ни глянь — всюду какая-нибудь беда, а виноват во всем этом Тяжкий Бобр! — Он обвел взглядом всех присутствовавших. — Мне не хочется воевать вместе с Красной Рукой Они убили моего отца.— А твой отец убил не одного из людей Красной Руки, — напомнила Стучащие Копыта, явно вспоминая Мокрый Дождь.— В этом-то и дело, — подхватила Шутки-Шутит. — Ведь что мы такое, Стучащие Копыта? Мы — что-то новое, новое Племя, выросшее из двух старых. Твои родственники убивали моих, а мои — твоих; но сейчас мы счастливо живем все вместе, и у нас все общее: и радости, и работа, и еда. Ты присматриваешь за моими детьми, когда я с Черным Вороном отправляюсь на охоту, а я всегда рада тебя видеть в моей пещере, будто ты моя родная сестра. — Она покачала головой и выразительно всплеснула руками. — Нет, если мы вмешаемся в эту войну, ничего, кроме беды, это нам не принесет — ничего, кроме обид, злости и гнева, которые разлучат нас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69