В доме было темно и тихо. Во рту у меня пересохло, и, сев на тюфяке, я долго скреб голову и пытался сообразить, кто я, где я и можно ли раздобыть тут попить. Окончательно проснувшись и придя в себя, я вдруг понял, что с рассветом должен отправиться к Девлину и предупредить его о случившемся. Эта мысль пришла мне во сне. Среди всех королей и властителей Элирии и ее соседей он один в состоянии сохранить подобие порядка даже теперь, когда драконы оказались на свободе. Но это удастся ему только в том случае, если события не застанут его врасплох. Надо заставить Девлина выслушать меня, а не то переворот, который я совершил, больнее всего ударит именно по тем, кто имеет к нему меньше всего касательства, – как раз по тем, кто сильнее всего страдал от драконьих войн. Когда эта весть пронесется по державе, на страну обрушится лавина мести. Как только поразительные новости пересекут границы, в Элирию хлынут варвары.
Но во сне меня посетила и другая мысль. Если я сумею предупредить Девлина, он, вероятно, захочет меня отблагодарить, и тогда…
Кто-то был столь любезен, что разул меня, так что по дому я шел относительно бесшумно. При мысли о вине или эле меня замутило, и я решил добраться до бочонка с сидром, который Мервил держал на холодке в сарайчике у конюшни. Но заднюю дверь заперли или заложили. Открыть ее, не произведя переполоха, не представлялось возможным. Пить хотелось ужасно, так что неудача меня не обескуражила. Прокравшись через захламленную мастерскую, я подошел к свежепочиненному парадному входу, и тут оказалось, что у порога, привалясь к двери, сидит Давин и при мерцании одинокой свечки читает книгу Нарима.
– Ну как, узнал что-нибудь интересное? – тихонько спросил я. Я же не знал, где спят друзья-помощники Мервила.
Давин вздрогнул и захлопнул книгу, пытаясь разглядеть в темноте, кто к нему пожаловал.
– Эйдан! – ахнул он и тут же перешел на шепот: – Ты что? Ты чего не спишь?
Я понял, что он чувствует себя страшно виноватым – то ли оттого, что читал чужой дневник, то ли оттого, что действительно узнал что-то интересное.
– Хотел выйти во двор, – объяснил я. – А задняя дверь заперта.
– Куда выйти? Зачем? Среди ночи!
– Да мало ли зачем, Давин… Что с тобой?
– Ты не… я не… Как это – мало ли?! – Голос у него хромал, как побитый пес. – Не ходи!
– С чего это вдруг – не ходи?
Давин беспокойно огляделся, прижал палец к губам и кивнул мне на пол рядом с ним. Окончательно разволновавшись, я сел.
– Давин, что происходит?
– Не знаю. Правда не знаю. – Хрупкие пальцы выбивали дробь по обугленному переплету.
Я умолк, понимая, что не дождусь внятного ответа, пока Давин не одержит победу в споре с самим собой.
– Нарим приехал. Пока ты спал.
– А. – Я откинулся на гору шелковых отрезов. – И что, Нарим не хочет, чтобы я выходил во двор хлебнуть сидра?
– Сидра? Ой… – Давин, мотая головой, протер глаза. – Когда Нарим узнал, что у вас с Ларой все получилось, он уже был на ногах больше суток. Потом он четырнадцать часов без перерыва скакал сюда. Ему надо было поспать, но он хотел удостовериться, что ты никуда не уйдешь, не поговорив с ним. – Элим запустил тонкие пальцы в белокурые кудри. Его колотило. – Я решил – ну и ладно… Только вот потом он отослал Мервила, Тарвила и Джаки ночевать к друзьям и мне тоже велел уйти. Я ответил, что лучше останусь: вдруг я тебе понадоблюсь. Он согласился, но явно был недоволен. А потом гляжу – он запер заднюю дверь и ставни тоже и забрал ключи! В доме только он и мы с тобой. А Рорика и Келлса он отправил на улицу. Сторожить. Стеречь, чтобы ты не ушел…
– И тебе это все не понравилось? – Мне-то не нравилось точно.
– Нарим всегда был мне лучшим другом. Эйдан, мы познакомились двести лет назад, я тогда был совсем желторотый. Он – сама доброта. Преданность. Верность. Честь. Если во мне есть хоть что-то достойное, это все благодаря ему. Он…
– У меня другие сведения.
Белый завиток упал на прозрачные глаза, полные горя. Горя, а не изумления.
– Так ты это читал? – Он переворошил книгу, держа ее на отлете, словно ядовитого паука.
– Достаточно, чтобы понять, кто погубил моих друзей и перечеркнул мою жизнь.
– Эйдан, я не знал! Единым клянусь, не знал! И Тарвил, и Мервил тоже…
– Что ты, мне такое и в голову не приходило. Но чего Нариму не хватает-то? Я сделал все, что он хотел. Драконы свободны.
– Когда Нарим приехал, мы ему все рассказали – что ты говорил и что с тобой теперь сталось. Я же понимал, каково ему будет из-за Лары, и хотел его утешить, пусть знает, что у вас все получилось. Но когда он понял, что ты не стал подчинять себе драконов и не направил их к озеру, он просто обезумел. Эйдан, ему страшно. Он уверен, что драконы теперь перебьют элимов.
– Какая чушь.
– А он говорит, что не успокоится, пока они не прилетят к озеру и не напьются воды и он сам с ними не поговорит.
– Они полетят к озеру, когда настанет время, и будут говорить, когда окажутся к этому готовы, и, может быть, люди и элимы будут их понимать, а может, и нет, но убивать разумных существ драконы не будут. Они это презирают. Они этого не понимают. И никогда не поймут.
Давин нахмурился и снова беспокойно поворошил страницы книги.
– Может, ты его уговоришь, – неуверенно произнес он. – Он хочет, чтобы ты вместе с ним отправился к озеру и заставил драконов туда прилететь. Поэтому-то он и не хотел, чтобы ты ушел без него. Он правда едва с ума не сошел. Никогда его таким не видел.
– Ему придется понять, что я не могу заставить драконов делать что бы то ни было. Но пусть не волнуется. Если Роэлан снова ко мне обратится, я спрошу у него, собираются они лететь к озеру или нет. И я сам туда пойду. По доброй воле. Просто не сейчас. Мне надо кое-что сделать. Очень важное.
Элим поднял на меня глаза.
– Что сделать?
Я рассказал ему, что твердо решил предупредить обо всем Девлина, и о том, что пусть слабо, но все же надеюсь уговорить кузена спасти Лару.
Воины Клана славятся силой и выучкой, но без драконов им нечего и думать тягаться с Девлином или сильнейшими его вассалами. Если Клан намерен существовать и дальше, ему волей-неволей придется искать союзников, а это может помочь вырвать Лару из рук сородичей. Мак-Ихерн ни за что не обменяет Лару на элима, а ненависть не позволит ему договориться со мной, но за покровительство Девлина он ее отдаст.
– Огонь небесный, Эйдан, это же самоубийство – обращаться к королю! Он казнит тебя за измену!
– Да нет, скорее всего, не казнит. Девлин очень ответственно относится к своим королевским обязанностям. Сначала он, конечно, разгневается и перепугается, но, взвесив все, сообразит, что я даю ему возможность удержать власть и приготовиться к любому развитию событий. А что мне еще делать? Если все выйдет, как я хочу, он наверняка не откажет. Но сначала надо убедить его со мной встретиться.
Все эти соображения пришли ко мне во сне. Мне снились застенки, Девлин, Лара и все, кого ждет смерть из-за того, что драконы теперь свободны, – и это, само собой, привело меня к мысли о мальчике, оказавшемся в заложниках в гондарском драконьем лагере. Сын Девлина. Как только гондарские драконы избавятся от бремени рабства, Донал погибнет, потому что гондарцы решат, что это дело рук Девлина. Роэлан поможет мне вызволить Донала.
– Давин, я могу полагаться на твою помощь – твою и Тарвила?
– Сделаем все что угодно. Рассчитывай на нас. Только вот еще… – Он осекся, и пальцы снова забарабанили по обложке книги. Давину снова пришлось сражаться с самим собой, и снова победа далась ему нелегко. – Эйдан, придется тебе уговорить Нарима насчет драконов… Он что-то выискивал в Ниен'хак… А я…
На крыльце лавки послышались шаги, в дверь тихонько постучали, и Давин смолк и вскочил, чтобы открыть, но прежде сунул мне книгу, заложив страницу лоскутком.
– Ой, Келлс! Я думал, ты до рассвета не появишься, – сказал Давин вошедшему элиму. – Что-то случилось?
– Плащ возьму, – отозвался вошедший, окинув меня любопытным взглядом. – В этом проклятом Абертене даже летом зябко.
Книга уже оказалась у меня за поясом под мятой рубахой. Давин представил меня – сказал, что я Говорящий с драконами, – и предложил принести сидра из Мервилова бочонка.
– Спасибо, лучше пойду еще посплю. А с Наримом я поговорю, честное слово.
Я побрел к себе в комнату, сел на тюфяк и вытащил книгу. Давин оставил закладку на чем-то вроде карты, подписанной "Ниен'хак", а дальше шли разные перечни: список элимских имен, какое-то снаряжение – тачки, молотки, лопаты, – потом названия, среди них Валлиор, Камартан и Аберсвиль, причем против каждого названия стояла цифра. Я ничего не понял. В сумраке бисерный почерк разобрать было очень трудно, так что я засунул книгу под ворох одеял. Сначала надо заняться исполнением собственных замыслов.
Целый час я лежал, глядя в потолок и подбирая слова. Надо было убедить каждого из трех адресатов. В конце концов сочиненное начало мне нравиться, и я отправился в поход за пером, бумагой и свечкой.
Я провел в кладовке Мервила полчаса, весь извелся, а нацарапать сумел всего две почти неразборчивые записки. Одна предназначалась Девлину – я молил его встретиться со мной наедине у гондарской границы на закате через два дня, считая с нынешнего. Я напомнил ему, что когда-то он обещал оказать любую помощь в пределах его власти, и как мог постарался заверить в чистоте своих намерений. Попрошу Давина отнести это моему кузену.
Вторую записку я написал для Лары. Я не хотел снова смотреть в лицо смерти, не оставив никакого свидетельства того, чем Лара была для меня. Складывая бумагу, я представлял себе, как сильные ловкие пальцы развернут ее, как ясные синие глаза будут ее читать… У меня даже чуть-чуть заныло под ребрами, там, куда она меня ударила. Это письмо я доверю Тарвилу – он расторопен и упрям. Пусть найдет родича или друга, который проберется к Ларе. Пусть она прочтет это, если еще жива и дышит. Пока что обе записки я сунул в карман.
Третье послание доставить будет потруднее. Я сел на земляной пол каморки рядом с кухней, среди репы и лука, свисающих с потолка колбас и мешков с мукой, прикрыл глаза и отогнал мир подальше. Всеми силами, всем своим мастерством я призвал Роэлана. К моему изумлению, я услышал его голос едва ли не сразу – словно он сидел на полке у меня над головой и ждал моего зова.
Обсуждать географию с драконом – еще то занятие. Я не был в Гондаре двадцать лет. От попыток описать все, что я помнил, с высоты птичьего полета, у меня чуть ум за разум не зашел. Создав множество образов и подобрав множество разных слов, я понял, что Роэлан еще не освободил своих гондарских братьев и сестер, – это успокоило меня, потому что значило, что Донал, скорее всего, еще жив. Когда мы это выяснили, стало куда легче. Роэлан разыщет человека, которого держат в плену его сородичи, и "осторожно принесет его на гладкий скругленный холм близ ревущей воды" – на За'Фидиэль на гондарской границе, лигах в трех от лагеря Девлина.
– Брат мой, я не хочу, чтобы ты подвергал себя опасности, – сказал я, постаравшись выразить страх за него, и благодарность, и призыв к осторожности. – Я бы никогда об этом не попросил…

Ты и в аду служил мне верно, помню, -
Теперь же мне помочь тебе позволь.
Мы связаны с тобою неразрывно…

– О, если бы я мог петь для тебя… – Едва я произнес эти слова, как Роэлан исчез, а я скорчился на земляном полу, дрожа от одолевающей меня драконьей мощи.
– Ну вот, это случилось. – Голос раздался совсем рядом, куда ближе, чем голос Роэлана. – Вы снова обрели свое сердце, а ваш дракон обрел свое. Я же говорил, что так оно и будет.
– Нарим…
– Вы хоть знаете, что горите, когда разговариваете с ним? Поговорили бы еще – и Мервиловы репки спеклись бы. В темноте очень красиво. – Элим стоял, прислонясь к косяку и еле сдерживая недобрый смех.
– Драконы не тронут элимов.
– Откуда вы знаете?
– А откуда вы знаете, что хотите спать, или что надвигается буря, или что Давину беспокойно и страшно? Жаль, что не могу объяснить это более внятно, не могу просто показать… Драконы не знают жажды мести. Они никогда ни за что не тронут элима. И я тоже.
Нарим, кажется, совладал с собой. Он то взглядывал мне в лицо, то снова отводил глаза, беспокойно вертя в пальцах какую-то вещицу, которую вытащил из кармана.
– Ах вот оно что. Выходит, что вы не то чтобы оказались неспособны приказывать драконам, а попросту не пожелали этого делать. Потому что узнали нечто о том, что случилось в далеком прошлом и что показалось вам ужасным.
– Вовсе нет. Я рассказал Давину и Тарвилу правду. Это единение… это таинство… клянусь, я знаю о его сущности не больше, чем о том, почему луна не падает с неба и из чего она сделана. Я не знаю, во что я превратился, но зато твердо знаю, чем я не стал. Я вам не живой кровавик. Я не могу приказывать дракону.
– Даже ради Лары? Вы же знаете, что они…
– Если ее стерегут драконы, я могу попросить Роэлана освободить ее. Но Клан больше не доверяет драконам. Они в любую минуту окружат ее десятью Всадниками, а Роэлану придется их перебить, чтобы вызволить ее. Я не могу просить его убивать, Нарим. К тому же стоит Клану увидеть свободного дракона, и Лара умрет. Сейчас у нас одна надежда – попробовать договориться. Если не получится, придется драться врукопашную…
Нет, он прекрасно знал, что я отвечу. Просто хотел удостовериться. Он кивнул, длинно вздохнул, выдувая воздух сквозь сложенные трубочкой губы, сунул вещицу обратно в карман и скрестил руки на груди.
– Ну что ж, тогда я осмелюсь попросить вас помочь мне заполнить последние страницы книги. Скажите, когда вы ощущаете "связь" с Роэланом… он чувствует ваши радости и горести так же, как вы – его. Это так?
– Да.
– А когда он говорит с вами, он знает… знает, где именно вы находитесь?
Странный вопрос. Очень странный.
– Не знаю. Я вижу, где находится он. Но его голос так силен, а мой… Нет, не знаю. Расстояние роли не играет. И это всегда так быстро… – Я вспомнил свои юношеские переживания и улыбнулся, вспомнив, какую музыку творили мы вместе с Роэланом – она всегда отражала место, где я находился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48