А я не могу это сделать… – Мак-Аллистер медленно поднялся, ежась, словно от холода, и глядя на дракона, как пьяница на фляжку. – Я пытался его утешить…
– Ты хочешь сказать, что кай тебе все это сообщил?! – Вспылив, я двинулась прочь, и тут он оторвал взгляд от дракона и взглянул наконец на меня.
– Думаешь, я с ума сошел?
– Я не слышала, чтобы кай говорил.
Мак-Аллистер покачал головой.
– Не слышала? Нет, Лара, слух тут ни при чем. Я никогда… – Он потер лоб тыльной стороной ладони. – Это очень… тонко. Я не все уловил. Но я в своем уме, это точно. Ну, то есть в своем уме в той же степени, в какой был с одиннадцати лет. – Он улыбнулся застенчивой и печальной улыбкой, которая совершенно стерла морщины, оставленные болью на его красивом лице. – Только с тех пор я немного подустал.
Кай лежал неподвижно, но огонь и дым, извергавшиеся из его ноздрей, ясно говорили, что он не ближе к смерти, чем был последние три года.
– Я пошла, – заявила я. – Если ты в силах расстаться со своим обожаемым другом, пошли вместе. Тогда и расскажешь, что еще сообщила тебе эта тварь. – А я смогу хорошенько это обдумать, потому что либо это выдумка, либо морок. Но в глаза Эйдану Мак-Аллистеру лучше не смотреть, потому что тогда не получится сделать верные выводы.
В пещеру мы вошли ранним утром, и я была уверена, что прошло всего часа два, но когда мы снова взглянули на небо, оно было совершенно темное. Хотя дождик едва накрапывал, на тучах играли лиловые зарницы, а в стороне Кор-Талайт безостановочно били оранжевые молнии. Из-за гор доносились оглушительные раскаты грома, эхом отдававшиеся в ущельях. Тянуло горелым, и мы оба раскашлялись.
– Надо бы поискать пещеру, а то придется прятаться от грозы у Келдара, – заметил Мак-Аллистер. – Вот-вот грянет буря.
Он взвалил на плечо мешок, который оставил у самого входа в пещеру, а я вгляделась в небо на востоке. Еще я вслушалась в гром и рев ветра за гребнем горы. Почему-то от этого ветра не дрогнула ни одна веточка.
– Эйдан, это не буря, – с трудом выдавила я, когда догадка ударила меня по голове, как драконий хвост. – Это Седрик.
В долину нагрянул Клан.

Глава 21

Солнце висело между облаками и краем земли, отбрасывая длинные угловатые тени. Мы с Мак-Аллистером спустились в выжженную пустыню, которая почти восемьсот лет была элимским прибежищем. Ливень превратил долину в озеро черной горячей грязи, а в воздухе висел удушающий дым. Раскаленные скалы трескались, остывая. В долине, казалось, не осталось ничего живого: ни ростка, ни деревца, ни птицы, ни букашки. Не было ни малейших признаков того, что в Кор-Талайт когда-то кто-то жил. Тот край долины, где некогда стояли амбары, сараи и кузня, теперь был пуст. Мы шлепали по щиколотку в грязи, торопясь добраться до пещер и узнать, остался ли в живых хоть кто-то из элимов.
Побоище мы пересидели в ущелье в полулиге от логова кая: остаться ближе к чудовищу мы побоялись, потому что драконы, почуяв родича, могли привести туда Всадников. Четыре следующих часа сенай провел, закрыв лицо руками. От воплей каев, кружащих у нас над головой, деться было некуда, а если уж от крика одного дракона у певца мутилось в голове, то вой целого легиона определенно мог вышибить из него последние остатки разума. Однако не успели крики стихнуть, как Мак-Аллистер вскочил на ноги: он рвался искать уцелевших.
– Да погоди, – остановила я его. – Если будет и третий налет, он начнется через полчаса, не позже. А если они уже насовсем улетели, все равно надо подождать, пока все остынет. Сейчас камни нам подметки прожгут.
– Они же не понимают! – простонал он, прислоняясь головой к каменной стене ущелья. – Все эти годы мы заставляли их убивать наших собратьев, и теперь они решительно не понимают, почему же мы друг друга не едим!
– Это тебе тоже кай сегодня сообщил? – Иногда я забывалась и думала, что Мак-Аллистер все-таки в своем уме, ан глядь – он опять о драконах.
– Да нет. Это мне Роэлан сказал. Уже давно. Только я тогда слов не знал и не понял его. – Он зябко завернулся в плащ. – Все, битва кончилась: я их больше не слышу. Пойдем, Лара: дождь успеет все остудить.
По правде говоря, у меня не было особого желания чего-то ждать.

Всадники добрались до пещеры элимов. Утесы у входа были черны от копоти, а обломки скал, разбитые драконьими хвостами, почти завалили вход. Мак-Аллистер был прав: пока мы добирались в долину, камни остыли достаточно, чтобы до них можно было дотрагиваться. Оскальзываясь на щебне, покрытом мокрой сажей, мы перебрались через завал и спрыгнули в пещеру.
Мы прекрасно обошлись без факелов. В нескольких коридорах полыхало пламя. Осторожно обходя дымящиеся груды углей, мы прикрыли лица мокрыми плащами и пробежали через бывшую столовую и зал собраний. Искать там живых смысла не было. В дальнем конце зала мы заметили первый обугленный скелет и хором заорали, не в силах больше сдерживаться:
– Эй! Эгей! Есть кто живой?
Никто не отозвался.
Разделившись, мы обошли пещеру, поворачивая назад, когда путь нам преграждало пламя. Я нашла еще шесть трупов – все обугленные. Не то чтобы я особенно любила элимов, но ведь они приютили меня и разрешили Нариму меня выхаживать. Такого ужаса они не заслужили. Ни Нарима, ни Давина среди мертвых, кажется, не было. Я уложила обугленные трупы ровно, скрестив по элимскому обычаю руки на груди, и оставила их лежать, где нашла.
Очередной коридор оказался завален раскаленными камнями, и мне пришлось вернуться. И тут я услышала голоса и побежала к выходу, который вел к озеру огня. Сенай стоял на коленях у двух мертвых тел… Нет, один еще не был мертв. Он вцепился обугленной рукой в плащ певца, роняя последние хриплые слова в своей гнусной жизни.
– …Говорил ему… говорил… пусть оставит как есть… они ничего не вспомнят. Они всех нас убьют. Но он так не захотел. Он безумен, и все его приспешники… Ты всего не знаешь. Он называл тебя Говорящим с драконами… а сделал Приносящим смерть. – Искендар и при смерти был не менее желчен, чем в жизни. – Ты ему поверил, а он снова тебя предаст, как предал нас всех. Девочка знает, что он собирается… его замыслы… Ты всех нас погубишь… – У старика перехватило дыхание. – Спроси его, почему в честь каждого дракона назван элим. Спроси его, что он нашел в Ниен'хак. Спроси его, откуда Двенадцать узнали…
Искендар умолк.
– Какое предательство? – спросил Мак-Аллистер. – Что узнали Двенадцать? Искендар, скажите…
Старый ворон содрогнулся и вытянулся. Тот, второй, наверное, был Нура. Эти древние дурни редко отходили друг от друга больше чем на два шага.
Сенай осторожно отцепил от плаща черную клешню, бережно скрестил руки Искендара на груди и заговорил – так тихо, что я едва слышала его слова:
– Народ Единого шествует сквозь века, Народ Единого, Дети Вселенной, живущие друг для друга, вместе с зари до зари…
Это были слова поминальной службы элимов. А ведь Мак-Аллистер, должно быть, знает поминальные службы всех народов на свете. Разумеется, это полагалось петь, и вторую строфу он уже пел.
– В Долину Времени шествует мой народ, Народ Единого…
Десятки переплетающихся тонов несравненной чистоты… В голосе его была такая красота, что я почти увидела гостеприимно раскинувшуюся передо мной долину… И тут он запнулся, голос его затих, и музыка, парившая в горячем дымном воздухе, оборвалась. Он склонил голову и стиснул на груди свои кошмарные руки.
– Простите меня, простите, простите…
Я стояла смирно и ждала его, пытаясь сообразить, что же мне ему сказать. Он захочет узнать, что задумал Нарим. Может быть, наконец-то он поведет себя как подобает мужчине и сможет взглянуть в лицо правде. Верить нельзя никому. Доброта и любовь – всего лишь красивая маска на изуродованном лице.
Но когда Мак-Аллистер поднялся на ноги и увидел меня, он задал только один вопрос.
– Что это значит – Приносящий смерть?
Посмотришь на него – можно подумать, что это он сжег старого элима и теперь хочет, чтобы я определила ему наказание.
– Ничего, – отрезала я. – Просто старик впал в детство. К тому же был при смерти. После драконьего пламени ничего осмысленного сказать невозможно.
Мои слова повисли в воздухе. Мак-Аллистер глядел на меня, не мигая, так что мне пришлось повернуться и двинуться прочь.
– Пошли, – бросила я, не оборачиваясь. – Надо найти где переночевать. Я тебе расскажу про Искендара. И почему он ненавидел Нарима. И чего он хотел. А ты мне за это объяснишь, что такого тебе сказал кай.
Он пошел за мной, как на веревочке. Ну разве можно быть таким простаком?
Мы нашли среди руин только пятнадцать трупов. Конечно, нельзя сказать, сколько элимов сгорели без остатка, но следы на берегу озера поведали нам, что многие – возможно, почти все, – спаслись. Нарим уцелел, я была в этом уверена.
Мы устроились на ночь в укромной пещерке на берегу озера. К воде спускался песчаный откос. Мак-Аллистер молча рухнул на песок и уснул прежде, чем я успела открыть сумку. Я развела огонь, сварила ячменную похлебку и села, прислонясь к скале, чтобы подумать, что же такое я делаю-то. Ох, помоги мне Ванир, укротитель огня…

Сверкающее солнце ударило мне в лицо и заставило проснуться. Спина немилосердно ныла. Я так и уснула сидя, и в лужице пролитой нетронутой похлебки пировали мухи. Мак-Аллистер умывался, склонясь над водой. Я решила притвориться, что сплю, и притворяться хоть день напролет, только пусть сенай устанет ждать и сам задаст все больные вопросы. Не желаю общаться с безумцем, уверенным, что говорит с драконами.
Из-под прикрытых век я наблюдала, как он стягивает рубаху и полощет ее в озере, а потом выжимает и раскладывает сушиться на нагретой солнцем скале. За все время, которое он прожил у меня в хижине, и даже позапрошлой ночью, когда мы оставили его на растерзание волкам, я толком не видела его спины. Глянув на работу моих братьев по Клану, я искренне порадовалась, что вчера вечером меня сморил сон, и я не успела поесть. Мак-Аллистер отошел от воды, вытер волосы краем плаща и улегся на песок. Спиной кверху.
Только час спустя, когда он надел подсохшую рубашку и стал ворошить костер, я позволила себе открыть глаза. Я чувствовала себя замаранной и опозоренной. Но для человека из Клана, мужчины или женщины, долг за спасенную жизнь стоит превыше всего. Превыше разума и достоинства. Выбора у меня не было.
– Там на склоне, на том берегу озера, еще следы, – сказал он, заметив, что я пошевелилась. – Наверное, большинству элимов удалось спастись, когда они заметили твой сигнальный костер. А теперь скажи мне, Лара… Ты обещала все рассказать.
Он ждал. Вопросы не смыть вместе со вчерашней копотью. Атака – лучший способ обороны, а не то он загонит меня в угол.
– Искендар, Нура и иже с ними не покидали долину Кор-Талайт пятьсот лет и поклялись, что не покинут ее и впредь. Сами виноваты, что там остались.
– Искендар хотел мне что-то сказать, а я его не понял. Он говорил о замыслах Нарима… и о всеобщей гибели. О чем Нарим умолчал?
– Нарим пытался защитить тебя от Искендара и прочих. Поэтому ему и пришлось вести себя жестоко и скрытно, поэтому он и не помогал тебе, пока ты не впал в отчаяние. Все те недели он не подходил к тебе, потому что чувствовал себя виноватым, что не рассказывает тебе все начистоту, а рассказать он не мог. Если бы ты не считал себя мертвым и ни на что не годным, Искендар бы не позволил тебе остаться. Но старые вороны все равно решили, что ты представляешь для них угрозу. Нура ведь о чем-то с тобой говорил как-то утром на мосту. Нарим не знал, о чем именно…
– Он рассказал мне про Донала, – уронил сенай. – Нура сказал, что мой племянник Донал в заложниках у гондарцев.
– Ну, в общем, то, как ты это выслушал и что ответил, позволило им считать, что ты не… бессилен… не настолько, насколько они рассчитывали. И они тебя испугались. Они хотели сделать так, чтобы ты уж точно не попытался помочь Нариму, и поэтому решили…
– Решили меня убить. Это я уже понял.
– Именно так. Вот поэтому Нарим и поселил тебя ко мне.
– Так Искендар об этом и говорил? А замыслы? А предательство?
Я подобрала выпавший из сумки сухарь, и он раскрошился у меня в ладони.
– Нарим допустил, чтобы ты пошел в Кор-Неуилл, хотя, конечно, понимал, что тебя там могут узнать. Ему надо было посмотреть, что будет, когда ты окажешься рядом с драконами. А потом он переправил тебя в Кор-Талайт и тем спас тебе жизнь. Тут, знаешь ли, все кругом виноваты, и Искендар хотел, чтобы ты это понял. В том, что Седрик заподозрил элимов, вина моя. А в том, что его подозрения подкрепились, виноват ты. С тех пор, как Седрику стало известно, что ты здесь, Кор-Талайт было не спасти.
– Не стоило мне здесь появляться…
– Нариму было ясно: если ты поймешь, что может случиться, то нипочем здесь не останешься. Вот почему он все от тебя скрывал. Это была его тайна. Так что в некотором смысле Искендар был прав. Нарим предал тебя, потому что подвергал тебя опасности, потому что лгал тебе, а элимов он предал, потому что привел тебя сюда, хотя понимал, к чему это может привести.
– Приносящий смерть… Но почему же он сказал, что я погублю всех нас?!
– Интересно, а как ты думаешь, что будет, если освободить драконов?! Начнутся войны, бесконечная месть, через горы хлынут варвары… Искендар считал, что люди никогда не думают о последствиях своих поступков. Но больше всего Искендар ненавидел Нарима. Он считал, что это Нарим в ответе за нападение Всадников, и требовал отмщения даже перед смертью. А помешать исполнению замыслов Нарима проще простого: надо сделать так, чтобы ты ему не доверял.
– А как мне ему доверять? – Сенай запустил пальцы в темные волосы. – Ложь, тайны, обман… И твои слова ничего толком не объясняют.
Это правда. Никогда не умела толком врать.
– Знаешь что? Выбирай, кому верить, – тем, кто хотел тебя убить, или тем, кто спас тебе жизнь! Нарим не желает тебе зла! Он сам, Давин и Тарвил поставили на карту все, лишь бы защитить тебя! Я могу в этом поклясться, что бы ты ни решил! Я поклянусь в этом честью дочери Клана!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48