Смеющимся или улыбающимся я видел его лишь тогда, когда ему удавалось кого-нибудь уложить.
Да, этот Прах был потенциальным пациентом для дурдома. Но это был настоящий ас с винтовкой, которая лежала теперь на заднем сиденье рядом с ним.
Ладно, так на чем я остановился?
«Тексако». Правильно. Заправка. Я в своем чудном парике и шмотках Джоуди, и все такое. Рядом заправлялись еще несколько человек, и в мою сторону взглянула пара парней, но кадрить меня никто не стал. Может, потому, что в машине сидели Ковбой и Прах.
Из-за нашего опоздания меня даже начало немного мутить.
Может, если бы я не связался с этим переодеванием, или если бы Ковбой не тискал меня столько на крыльце, или если бы мы не останавливались у этой аптеки, чтобы купить пластырь, и прочее, или... Черт, да они могли уехать так рано, что все это до одного места.
Что сделано, то сделано. Правильно?
Главное теперь, как сыграть с тем, что у тебя на руках.
А расклад такой: я сказал Ковбою и Праху, что знаю, где можно захватить девчонку. И, конечно, сказал, что она в Индио. Но ни слова ни о каком мотеле, ни о том, в какой машине они едут.
Я утаил это, просто чтобы избежать ненужного риска, понимаете? И совсем не собирался накалывать ребят.
Но неожиданно мне пришлось это сделать.
Не мог же я просто признаться, что мы явились слишком поздно и упустили Джоуди. Ковбой мог бы воспринять это вполне нормально, а вот Прах в данном смысле был совершенно непредсказуем. Очень темпераментный парень. Мог взбелениться и пришить меня.
Пистолет щелкнул, я повесил его на крючок, завинтил крышку и пошел расплачиваться.
В Лос-Анджелесе, прежде чем заправляться, надо заплатить. Это потому, что там тьма недоносков, которые уедут, не заплатив, если им только позволить. Первый признак настоящего цивилизованного места, это когда ты сначала заправляешься, а потом платишь деньги.
Так вот, я заплатил, вернулся к машине и сел на переднее сиденье.
— Поехали, — скомандовал я и показал Ковбою, куда, словно действительно знал какое-нибудь место.
Время от времени он интересовался, куда мы все-таки направляемся, на что я неизменно отвечал: «Увидишь». Словно это было большим секретом.
Секретом, — это точно. Даже меня в него не посвятили.
Прах не промолвил ни слова и все выглядывал в окно.
Мы проезжали через деловые кварталы, где было множество магазинов и ресторанов, и я приглядывался к пассажирам встречных машин и к пешеходам.
Джоуди среди них, разумеется, не было. И, думаете, я сильно удивился?
Синих машин было море. Я автоматически заглядывал в них, но совсем не надеялся увидеть в них Джоуди.
По правде говоря, я вовсе не ее искал.
Мне нужна была более-менее близкая копия. Кто-нибудь примерно ее возраста и телосложения с золотистыми волосами и аккуратной короткой стрижкой. Кого-нибудь, кто мог бы сойти за нее.
Ковбой и краешком глаза ее никогда не видел. Свой единственный шанс он упустил еще тогда, когда девчонка прошмыгнула мимо двери спальни в ночь на субботу. В тот момент Ковбой выпендривался, обернувшись спиной к двери.
Надуть его будет проще простого.
Сложнее будет с Прахом. Тот неплохо рассмотрел ее в оптический прицел — настолько хорошо, что заметил, какая она сногсшибательная красотка, и передал Тому, что надо взять ее живьем, чтобы позабавиться.
Впрочем, может, его все-таки удастся провести. Может, у него сложилось лишь общее представление о Джоуди-красавице, а ее он на самом деле не разглядел.
Гнилой шанс.
Если мне не удастся подыскать ну очень хорошую копию, Прах наверняка допрет, в чем дело.
Девчонки вокруг были: ехали на задних сиденьях автомобилей, шли по тротуарам со своими родителями или друзьями, заходили в магазины. Встретилось даже несколько велосипедисток. Но с ними вечно было что-то не так. Если подходящий возраст, то либо слишком толстые, либо волосы были не того цвета, либо в очках, либо вообще страшнее смерти.
— Ты уверен, что знаешь, куда ехать? — спросил Ковбой после продолжительной паузы.
— Уже почти приехали, — бросил я.
Надежда рождает вечность.
— Здесь поверни налево.
Ковбой повернул.
— На следующем перекрестке направо, — скомандовал я через пару кварталов.
Теперь мы проезжали по жилому району со старыми отштукатуренными снаружи домами, стоявшими по обе стороны дороги. Палило солнце, и на улице почти никого не было. Наверное, слишком жарко. Хотя в машине Ковбоя нам было нормально — кондиционер крутился на всю катушку.
— Так, на следующем углу налево, — произнес я.
Ковбой повернул. Впереди начинались пустыри. Пару передвижных домиков и еще несколько обычных, разбросанных на большой площади развалюх. Судя по открывшемуся пейзажу, мы доехали до самой окраины и вот-вот должны были попасть в пустыню.
— Что ты пытаешься отмочить? — прорезался голос у Праха.
— Ничего.
— Так где же она, твою мать? Не знаешь, да? Ты что, решил нам устроить экскурсию?
— Видишь впереди дом с пикапом?
Он стоял справа примерно в ста ярдах впереди. У дороги висел ржавый почтовый ящик. Пикап выглядел новеньким — сорок лет назад. Сейчас все окна были выбиты и ни одного колеса. Дом смотрелся не намного лучше, чем грузовичок, но, по крайней мере, окна были целы.
— И ты мне будешь рассказывать, что она здесь? — угрюмо брякнул Прах. Судя по тону, заставить его поверить в это будет весьма непросто.
— Я не вешаю тебе лапшу на уши, — поспешил заверить его я, — сам увидишь. — И, повернувшись к Ковбою, сказал: — Остановись у ящика.
— Ты уверен? — произнес он и бросил на меня такой взгляд, словно я сошел с ума.
— Увереннее быть не может. Адрес дал мне старый приятель, который, между прочим, лейтенант департамента полиции Лос-Анджелеса и отвечает за защиту свидетелей.
Лицо Ковбоя отобразило удивление, а может, даже и восхищение.
— Гонишь, какой там еще лейтенант?.. — подозрительно зыркнул Прах.
— Это одна из их конспиративных квартир. Подождите здесь. Я пойду первым. Им сообщили, что приедет женщина из Общества защиты детей, то есть я.
На том я выскочил из машины и пошел к дому. Пот катил с меня градом. И не только от жары. Я спиной чувствовал направленные на меня взгляды Ковбоя и Праха, и мотор мой работал вразнос.
Кто мог оказаться в доме, у меня не было ни малейшего понятия.
Хотя кого там точно не было, я знал наверняка — Джоуди.
По внешним признакам дом выглядел необитаемым. Кроме бесполезного пикапа, машин вокруг не было. Да и вообще не было никаких следов того, что кто-нибудь занимал этот клочок собственности или, по крайней мере, следил за его состоянием. Во дворе, кроме пыли, потрескавшейся земли, камней и нескольких хилых кустиков, ничего не было. От запыленных наружных стен дома во многих местах отвалились огромные пласты краски. Окна были настолько грязными, что через них ничего не было видно.
Возле входной двери я остановился. Она была заперта, и изнутри не доносилось ни звука.
Постучав пару раз, я отошел от двери и посмотрел по сторонам.
Справа, на довольно большом расстоянии, на блоках стоял старый передвижной домик. Хотя на вид он был вполне обитаем, машины рядом не было, и я решил, что его обитатели куда-то намылились. Сегодня было воскресенье, так что они вполне могли отправиться в церковь.
Слева начинались пустыри, а дома на другой стороне улицы выглядели почти такими же заброшенными, как и этот.
Но, куда бы я ни бросил взгляд, нигде не заметил никого, кто бы за мной наблюдал. Если, конечно, не считать Ковбоя и Праха в машине.
Так что это место было ничем не хуже других.
И я вновь повернулся лицом к двери, но в тот момент, когда я уже занес руку, чтобы еще раз постучать, дверь отворилась.
Чего я вовсе не ожидал.
И внутри все перевернулось.
Но мне опять повезло. Дверь открыл парень, а я знал, как привлекательно выглядел.
Но мне повезло еще больше — передо мной стоял подросток.
Пятнадцати— или шестнадцатилетний, с несколько туповатым выражением из-за армейской стрижки и выступающих передних зубов. Рубашки на нем не было — только полинявшие синие джинсы. Он был довольно загорелым, но кожа была какая-то рыхлая и шелушилась.
Определенно я не рассчитывал найти ничего подобного в таком месте.
Я вообще полагал, что дом пуст. Ну разве что какая-нибудь изможденная старая карга или грязный бородатый отшельник в засаленной спецовке.
Этот мальчуган был довольно приятным сюрпризом.
И, несомненно, еще большим сюрпризом был для него я.
Он удивленно смотрел на меня и моргал глазами.
— Доброе утро. Меня зовут Саймона, — поздоровался я.
— Привет.
— Кажется, я и мои друзья заблудились.
— А? — Он склонился в сторону посмотреть на улицу.
— Мой муж и зять, — пояснил я, — мужчины бывают такие глупые.
Он хихикнул. Что больше походило на фырканье.
— Ты не можешь мне объяснить, как выехать назад на федеральное шоссе?
— Куда? — напряженно сощурился он в какой-то прострации.
— На большую федеральную... а, впрочем, может, мне лучше спросить у мамы или папы?
— Ма на работе. Ну, в этом супермаркете «Сэйфвэйв», знаете?
— А папа дома?
— Не-а, умер.
— Извини.
— А, он был дерьмом. Спросите любого.
— Ты не против, если я зайду на минутку и воспользуюсь твоим туалетом? — улыбнулся я.
У него покраснело лицо и отвисла челюсть.
— Мне крайне неловко об этом просить, но ситуация чрезвычайная. Мы уже очень долго ищем дорогу, а те чурбаны просто вылезли из машины и помочились под какой-то кактус. Вам, мужчинам, в этом отношении так повезло. — И я бросил томный и откровенный взгляд в сторону его ширинки.
Откашлявшись, он потер тыльной стороной руки губы.
— Думаю, если вам надо в... вы, конечно, можете... — И, пожав плечами, он шагнул назад. — Входите.
И я вошел.
Повторяя бессмертное выражение Бэтт Дэйвис: «Какой бардак!»
Если в только это — а то еще и жарче, чем в аду, и вонь умопомрачительная.
Когда закрылась дверь, стало практически темно. Через грязное окошко и шторки просачивался лишь желтоватый мутный свет.
— Твоя мама оставляет тебя одного? — спросил я, опустив сумочку на пол.
— Угу.
— Ну и жарища.
— Угу.
Затем я содрал с себя футболку и остался в юбке и лифчике. При таком хреновом освещении едва ли он сможет определить, что я — переодетый мужчина.
— Теперь намного лучше.
— Угу.
— Как тебя зовут? — поинтересовался я.
— Генри, — послышалось за дверью.
Как ту долбаную шавку.
Когда я вышел, то застал его на прежнем месте. Он был на пару дюймов выше меня. Положив руки ему на грудь, я начал ее гладить. Его тело было скользким, и дыхание сильно участилось. Интересно, отчего.
— Разве вы не... не хотели в... — взахлеб произнес он.
— Ты такой красивый, Генри.
Мои руки забегали вверх и вниз. Я даже пощупал его член через джинсы. Он был такой огромный. Забавно, как сильны мои женские чары.
Затем я прижался к нему, надеясь, что он не догадается, что в бюстгальтере только бумага.
Но он уже трепетал от волнения.
И даже более того.
Обвив меня руками, он пыхтел и терся об меня.
— У меня была знакомая собака по имени Генри, — промолвил я, поцеловав его за ухом.
Он ничего не ответил, но задрал мою юбку и полез руками в трусики.
— Ты не кусаешься, Генри?
— Не-а, — промычал он в ответ.
— Зато я кусаюсь.
И укусил.
Ам, прямо за шею.
Как только рот был полон, я моментально пригнул его в сторону и оттолкнул, чтобы не попасть под струю крови. Он пошатнулся и, налетев на стену, рухнул на колени. Послышались стоны и всхлипывания.
Прожевывая, я наблюдал за ним.
Ему бы в художественные критики — у него прекрасный вкус.
Не став дожидаться, пока он отойдет в лучший мир, я бросился на поиски кухни.
Огромные леденящие кровь мясоразделочные ножи, конечно, смотрятся впечатляюще в руках психопатов, преследующих своих жертв в кино, и я далек от того, чтобы отрицать их полезность в отдельных случаях Да я и сам немало с ними позабавился. Но сейчас нужен был аккуратненький маленький ножичек, который легко можно было бы спрятать.
И нашел очень острый резак.
Кухня находилась в глубине дома. На окнах не было штор, так что освещение было вполне сносным. Грудь и лифчик были забрызганы кровью, зато на юбке было всего несколько пятнышек.
Надо было помыть руки.
Раковина завалена грязной посудой — очевидно, Генри со своей мамочкой не отличались чистоплотностью.
Отмыв руки, я скинул юбку и накинул ее на спинку кухонного стула. На столе валялась стопка газет. Оторвав от одной страницы кусочек, я свернул из него чехол для ножа. Выбегая из кухни, я сунул лезвие в чехол и просунул нож за резинку бюстгальтера.
Генри все еще сидел, привалившись к стене.
Я позаимствовал у него немного крови — ему она уже была ни к чему, а мне еще могла пригодиться. Обмазывая кровью грудь, живот и ноги, старался как можно меньше пачкать лифчик и трусики. Они мне еще были нужны, и чем меньше на них будет крови, тем лучше.
Покончив с этим, я вытащил у него из джинсов пояс.
На диване, где, по всей видимости, спал Генри, валялась подушка. Я вытряхнул ее из наволочки.
С ремнем и наволочкой я пошел на выход.
Кстати, о нервах — тогда я чуть не наделал в штаны.
Но к страху примешивалась и изрядная доля возбуждения.
Нахлобучив наволочку на голову, я накинул вокруг шеи ремень и затянул его ровно настолько, чтобы стянулся низ наволочки. Затем закинул свободный конец ремня за спину.
Теперь я уже не был Саймоной.
Я стал Джоуди Фарго, раздетой до нижнего белья и взятой живьем Саймоном с наволочкой на голове, чтобы не видела, куда ее ведут, и ремнем на шее, чтобы не могла убежать — но она убегает или пытается это сделать.
Когда я открыл дверь, внутри наволочки порозовело от солнца. Пошатываясь, я вывалился на порог, взмахнул руками и резко отпрянул назад, словно воображаемый Саймон дернул за другой конец ремня.
Комедия, да?
Задумка была такая: крутнуть им короткое кино и заставить поверить в то, что Джоуди здесь и я уже с ней развлекаюсь. Тогда они наверняка захотят присоединиться — ни за что своего не упустят.
И оказался прав.
Когда влетел Прах, на моей голове уже не было наволочки, зато был нож в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50