В кино такое на каждом шагу.
А, катись все к чертям собачьим! Слушайте полный список членов. Вот он — клуб, секретное общество, наша банда, «краллы» — имена всех, кто когда-либо был одним из нас:
Том Бэкстер — наш бесстрашный лидер.
Чарльз Сарнофф — Кусок.
Джеймс Митчелл — Митч.
Терренс Уоткинс — Ковбой.
Брайан Фишер — Пескарь.
Клемент Кэлхун.
Лоуренс Роудс — Прах.
Билл Петерсон (покойный).
Дэйл Престон (покойный).
Фрэнк Остин (покойный) — Техасец.
Тони Мейджер (покойный) — Рядовой.
Саймон Квёрт (ваш покорный слуга).
Вот мы. В полном составе, как на поверке, живые и мертвые.
Похоже, не так уж и мало из нас скопытилось за это время. Но остальные парни хоть куда. Милые и испорченные.
О-го-го.
Я, кажется, что-то услышал.
И это автомобиль!
У этого зверя мощный движок. Рычит, словно настоящий ягуар.
Гм. Тишина.
Слышите? Хлопнула дверца. Это Бенедикт, голову даю на отсечение Для хохмы оставлю магнитофон включенным Может, запишется что-нибудь веселенькое и забавное. Тсс.
Послышались шаги. В дверь вставили ключ.
Оставайтесь на нашей волне, ребята.
— О, вы, должно быть, Бенедикт?
— Да, а что?
— Дорис. Дорис Найт. Хиллари говорила, что вы должны быть с минуты на минуту.
— Да? А где же она?
— О, в данный момент у нее небольшие неприятности.
— Неприятности?
— Ну, знаете, она выскочила в туалетик.
— А. Да-да. Что ж.
— Я забежала немножко поболтать. Совсем недавно в этом квартале, и я сказала себе: «Милая, тебе следует обойти своих новых соседей и познакомиться». И вот я здесь. Хиллари мне как раз рассказывала о проблемах с машиной. Какой ужас.
— Да. Ее должны были отремонтировать еще вчера... Хиллари... у нее точно такая же блузка, как эта.
— Да ну? Она покупала свою в «Нордстомсе»?
— И сумочка точно... Что здесь происходит? Это ее сумочка. Хиллари! Хил-ла-ри!
— Это ее сумочка, Бенедикт. И блузка тоже ее. И юбка. Все ее. Ради Бога, это даже ее волосы! Держи!
— А-а-а-а-а-а! А-а-а!
— Эй, заткнись!
— А-а-а-а-а-а!
— Саймон говорит тебе «заткнись». И Сэмюэль Кольт присоединяется к его просьбе.
— Угу!
— Тсс.
— Угу.
— Так-то лучше. А сейчас подними волосы и принеси сюда... Спасибо. Теперь становись на колени.
— П... по... пожалуйста!
— Саймон говорит: «Становись на колени».
— Не стреляйте в меня. Пожа-алуйста-а!
— О, этого я делать не буду. Слишком шумно. И, по правде, совсем никакого удовольствия. Я сделаю это вот этой маленькой штучкой.
— Нет, нет! Бросьте это... Не надо! Я все сделаю. Пожааа... Иаааа!.. Бвааааа!.. Ииииии!.. Уаауааа!.. О!
Черт, придется переодеваться.

Часть III
Защита свидетелей
Глава 14
Проснулась Джоуди в своей спальне. Впрочем, постель была не разостлана. Она лежала поверх покрывала в шортах и блузке — ночнушка куда-то подевалась. Теплые солнечные зайчики скользили по ногам. Комната была залита золотистым светом, в котором плавали пылинки.
Судя по всему, время шло к вечеру.
Неожиданно в сознании всплыл образ Ивлин, взлетающей к потолку в темном коридоре.
Чтобы оборвать воспоминания, Джоуди быстро села. И застонала от шквала острой и тупой боли. Болело все.
«По крайней мере, жива», — подумала она.
С этой мыслью она сорвалась с обрыва и полетела в пропасть красочных образов кровавой резни, наводнивших ее воображение.
Пытаясь справиться с наваждением, она спустила ноги с кровати. Когда они коснулись пола, Джоуди поморщилась от боли. Только теперь она увидела, что под белыми носками были бинты, и, чтобы снять тяжесть с ног, откинулась на матрац Боль отозвалась в ягодицах. Не сильная, но какая-то особенная, от которой в горле появился комок и заслезились глаза.
Когда боль утихла, Джоуди глубоко вдохнула и вытерла глаза.
— Неважный из тебя получится инженер, — сказала ей медсестра «неотложки». Медсестра, правда, оказалась медбратом. Он сильно напомнил ей мистера Роджерса. Причем Фреда, а не какого-нибудь Роя или Уилла. Фреда Роджерса, проведшего беззаботное детство в тихом квартале. По крайней мере, вид у него был именно такой, и еще он говорил нараспев.
— Неважный кто? — переспросила она. — Инженер?
— Посмотри, какая ты безнадежная развалина, — широко улыбнулся ей медбрат.
— А, — слегка улыбнулась в ответ Джоуди.
Но это, конечно, было уже немного позднее. До этого в палату заходил врач. Во внешности врача, напротив, не было ничего забавного или вальяжного. Он напомнил Джоуди мистера Грина, ее учителя обществоведения.
— Давайте осмотрим ваши повреждения, барышня, — произнес он угрюмо, переведя сердитый взгляд с диаграммы прямо ей в глаза.
Надо раздеваться. Папа услужливо удалился, проковыляв за ширму.
— Теперь посмотрим, — промолвил хмурый доктор, — что тут у нас. — Но затем вовсе не ограничился простым разглядыванием ее ран. Он начал пальпировать все тело: тыкал пальцем, щупал, нажимал, бормоча при этом: «Ага. Ага. Гм. Больно, когда я так делаю? Ага. Да. Гм». И наконец объявил: — Так, жить будешь. Можно сказать, ничего серьезного: стандартный набор банальных порезов, царапин и синяков. Мне надо переговорить с твоим отцом. Тем временем мед-брат Гамбол сделает тебе перевязку, после чего ты можешь идти домой.
Едва захлопнулись двери за доктором, как вошел медбрат Гамбол, который оказался довольно привлекательным, хотя и напоминал Джоуди мистера Роджерса. Красивый и молодой. Этого оказалось достаточным, чтобы она покраснела до корней волос.
— О, не смущайся, милашка. Все это я уже видел, если ты понимаешь, что я имею в виду. Хотя ты сегодня и первый мой пациент, достаточно одного взгляда, чтобы сказать, что инженер из тебя неважный, — промолвил он.
— Кто? Инженер?
— Потому что ты такая безнадежная развалина.
Затем он взял в руки антисептик и бинты. Сначала он обработал ее раны спереди. Затем она перевернулась и подставила ему спину. Ноги он оставил напоследок.
Говорил он без умолку.
Джоуди почти ничего не помнила из сказанного, но запомнилось, что это было что-то веселое и довольно нескладное. Приятный парень, но чудак.
Среди всего прочего он сказал что-то вроде: «Следующий раз, когда попадешь в Грин-Бэй, не забудь надеть побольше щитков».
— Па, а что такое «грин-бэй»? — спросила она отца по дороге домой. Отец сидел за рулем, а она с Энди — на заднем сиденье.
— Город в штате Висконсин. Кажется, на озере Мичиган.
— Медбрат посоветовал мне надеть щитки, когда я туда поеду. Или что-то в этом роде.
Услышав это, папа оглянулся через плечо и улыбнулся.
— В старые добрые времена, когда я был мальчишкой, «Пэккеры» из Грин-Бэя под руководством Винса Ломбарди были лучшей футбольной командой в мире. Мне кажется, медбрат попытался сострить по поводу твоих обширных травм.
— Разве он не знает, что со мной произошло?
— Он знает только то, что ты убегала от преследователей. Это все, что мы ему рассказали о ваших приключениях.
— К тебе заходил парень, похожий на мистера Роджерса? — вмешался Энди.
— Угу. Приятный парень, правда?
— Угу. — Затем, словно сама мысль о том, что кто-то мог быть приятным, была для него невыносимой, Энди жалобно скривился. Джоуди обняла и прижала к себе плачущего мальчика.
Когда они подъезжали к дому, Энди уже спал. Стараясь не разбудить, отец осторожно взял его на руки и отнес в дом.
Сама Джоуди не собиралась ложиться отдыхать. Хотя она чувствовала смертельную усталость, больше всего ей хотелось переодеться в нормальную одежду, затем пойти к отцу и побыть с ним. Посидеть рядом и, быть может, что-то перекусить. Смотреть на него и чувствовать себя в полной безопасности.
Но, похоже, прилегла на кровать и закрыла глаза.
Затем, должно быть, уснула мертвецким сном.
Не удивительно, подумала она. Ведь прошлой ночью почти не спала.
Прошлая ночь. Коридор. Взгляд в спальню. Все те ублюдки. И море крови. И перевернутая голова...
Джоуди вскочила и метнулась с кровати с искаженным от страха лицом, скрипя зубами. Со ступней словно содрали кожу, но бинты и носки приглушали боль. В кроссовках «рибок» было бы легче, подумала она.
Роясь в шкафу, она вспомнила, что надевала их, когда шла к Ивлин.
Они были новенькие. Снежно-белые с розовыми шнурками, такие мягкие и уютные внутри. Так здорово пружинили при каждом шаге.
Пропали. Сгорели.
От осознания потери комок подступил к горлу.
«Глупо, — напомнила она себе. — Это всего лишь кроссовки».
Пришлось обувать мокасины. Выйдя из комнаты в коридор, Джоуди вспомнила, что лишилась и своих любимых носков с вышитым осликом Иа.
«Мой бедный Иа».
Это было последней каплей. Глаза защипало. Джоуди понимала, что рыдать по поводу потери носков глупо, но они были подарком, который выбирал сам папа, и они стали для нее олицетворением Иа, бедного меланхоличного друга Винни-Пуха, который всегда становился жертвой несправедливостей жизни. Он не мог не вызывать жалости. Его хотелось пожалеть и защитить.
Если бы она только надела вчера к Ивлин носки с Тигрой. Она бы не возражала — по крайней мере, сильно, — чтобы сгорел Тигра. Но бедный Иа...
Увидев спящего на диване в гостиной Энди, она забыла о носках. Он лежал под одеялом. Видно было только свернувшееся калачиком тело под одеялом и светло-коричневые волосы на затылке.
Он выглядел таким маленьким.
И таким одиноким.
«Но у него есть я, — возразила сама себе Джоуди. — Я спасла его. Одна. Он жив только благодаря мне».
И она поняла, что он больше не просто брат Ивлин, надоеда Энди. Уже потому, что она его спасла, он стал для нее чем-то гораздо большим.
«Как мой собственный брат». Такая мысль мелькнула у нее в голове, когда она смотрела на Энди. Брата у нее никогда не было, и она не знала, какие чувства можно испытывать к брату. Но идея о брате ей показалась надуманной. Что-то в ней было не так.
«Нет, он мне не как брат, а как мой ребенок».
Это уж совсем чудно. Но в этом была какая-то доля истины. Возможно, тут не было ничего общего с природным материнством, но она теперь настолько же была причиной жизни Энди, как если бы это она когда-то родила его.
Что бы теперь с ним ни случилось, хорошее или плохое, это произойдет только потому, что она вывела его из того дома прошлой ночью.
Как странно.
Странно, но приятно.
Джоуди подошла к спящему мальчику и нагнулась над ним. Он дышал почти неслышно, и она нежно погладила его по голове.
— Ты и я, приятель, — шепнула она.
— Тихо, не разбуди его, — послышался шепот за спиной.
Звук голоса в тишине заставил ее вздрогнуть, но это был добрый и вселяющий уверенность голос. Оглянувшись, она увидела в арке столовой отца. Уголок его губ был оттянут в сторону. Его обычная ухмылка, которая вовсе не была ухмылкой. Она вовсе не отражала его настроения — это было неизгладимое воспоминание о пуле 22-го калибра, проникшей в череп. К счастью, последствия были минимальные. Шрам прикрывали волосы. Однако, проходя сквозь мозг, она задела что-то, что отвечало за правую часть лица. И теперь, когда он был серьезен, казалось, что он ухмыляется. Когда же он был весел, лицо расплывалось в огромной кривой улыбке, отчего вид у него становился довольно глупый.
Но, по ее мнению, пуля даже сделала отца более привлекательным.
Согласно одной прочитанной в свое время книге, все люди в мире были похожи либо на ласок, либо на свиней. Либо одно, либо другое. Но для отца не было места в этой классификации. Животным, на которое он был похож, была горилла.
До ранения он больше походил на одного из тех типов, которых показывали в телешоу «Самые опасные преступники Америки в розыске», чем на полицейского.
И это было крайне несправедливо.
И хотя вид у него был чисто бандитский, более деликатного, сострадательного, мягкого и нежного человека Джоуди никогда не встречала. Так что пуля, похоже, была ниспослана самим Богом, чтобы исправить допущенную ошибку и загнуть уголки губ вверх в радостной улыбке.
Некоторым казалось, что не сходящая с лица улыбка придавала ему жуткий вид. Джоуди была иного мнения. Она считала, что отец от этого только выиграл.
В преступном мире за ним закрепилось прозвище Весельчак. Сослуживцы называли его за глаза Конгом.
Сейчас он стоял под аркой с банкой «Будвайзера» в огромной руке.
На нем были мешковатые пляжные шорты, белые короткие носки и синие тренировочные туфли «найк». Футболка была аккуратно заправлена в шорты.
Хоземит Сэм, изображенный на футболке, держал в каждой руке по шестиствольному пулемету, извергающему огонь из всех стволов. Часть супермена, однако, была скрыта за кожаным ремнем плечевой кобуры. Кобура плотно прилегала к левой части грудной клетки, и из нее торчал 9-миллиметровый «браунинг».
Вид «браунинга» заставил Джоуди съежиться, и ее бросило в жар.
Обычно она спокойно относилась к огнестрельному оружию. Оно было частью папиной работы. Ничего особенного. У нее даже был собственный пистолет 22-го калибра, из которого она любила пострелять где-нибудь на пустыре.
Но дома, тем более когда переодевался в шорты и футболку, чтобы выпить после обеда пива, папа никогда не носил оружия.
Это выглядело странно.
Джоуди было протянула руку, чтобы еще раз погладить Энди, но передумала Пусть спит. Чем дольше проспит, тем лучше.
Повернувшись к нему спиной, она медленно зашагала в сторону отца, стараясь не хромать и не морщиться от боли. Папа не выносил боли — особенно когда речь шла о его дочери.
— Можно поговорить на кухне, — прошептал он. Джоуди пошла за ним следом через столовую. У отца и походка была необычная — вразвалку. Но это, как и ухмылка, не имело ничего общего с надменностью. Такой она стала после погони на большой скорости за преступником, которая закончилась аварией. И хотя спустя какое-то время все функции ног полностью восстановились, манера ходьбы изменилась навсегда.
— Возьми себе пепси, — предложил он.
— Хочешь еще пива? — поинтересовалась она, открывая холодильник.
— Конечно, почему бы и нет?
Джоуди достала холодную банку пепси себе и банку «Будвайзера» для отца и понесла их к столу, за которым уже уселся отец спиной к стене.
Он всегда садился спиной к стене.
Еще в колледже у него была привычка садиться спиной к стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50