.. Я ведь тоже живое существо и не
хочу быть простой забавой. Я тоже умею радоваться, ненавидеть,
бояться и любить... Я полюбила тебя, мой король, когда ты
несколько лет назад приезжал во главе своих рыцарей с визитом к
королю Немедии. Мое сердце вырвалось из груди, чтобы упасть в
пыль на мостовую перед копытами твоего скакуна.
Пока она это говорила, на щеках ее выступил румянец
смущения, но глаза продолжали смотреть смело. Конан ничего не
ответил. Он был по-настоящему диким, раскованным и необузданным,
но ведь лишь только очень грубый и невоспитанный мужчина не
испытает смущения, встретившись лицом к лицу с обнаженной
девичьей душой.
А она тем временем наклонилась и прижалась губами к его
пальцам, сжимавшим ее ладони. И только после этого, словно
проснувшись, она вспомнила, что здесь происходит. В голосе ее
вновь проснулось отчаянье.
- Поспеши! - горячо зашептала она. - Полночь уже минула. У тебя
есть шанс уйти!
- А не поплатишься ли ты жизнью за то, что украла эти ключи?
- Никто об этом не узнает. Если чернокожие и припомнят наутро,
кто давал им вино, они не посмеют кому-либо признаться в пропаже.
К сожалению, ключ, открывающий эти двери, я достать не смогла, и
твоя дорога на волю теперь пройдет через темноту казематов. Я не
хочу загадывать, какие ужасы и опасности скрываются во мраке за
теми дверями, но будет еще хуже, если ты останешься здесь, в
темнице. Дело в том, что вернулся король Тараскуз...
- Что? Тараскуз?
- Да! Он вернулся тайно и тотчас спустился в подвалы, а вернулся
весь белый и трясущийся, словно взглянул на ужасы ада. Я сама
слышала - он говорил своему оруженосцу Аридису, что вопреки воле
Ксалтотуна ты должен умереть.
- А что с Ксалтотуном? - спросил Конан и почувствовал, что
девушка вновь задрожала.
- Не говори о нем! - попросила она. Один звук его имени,
наверное, способен вызвать демонов! Слуги рассказывают, что все
еще лежит в своей темной комнате и смотрит сны черного лотоса.
Говорят - сам Тараскуз его боится, иначе он тебя уничтожил бы
открыто. А так - он сегодня спускался в подвалы и одному богу
известно, что там делал.
- Хм! А не Тараскуз ли собственной персоной возился у дверей моей
темницы?.. - пробормотал про себя Конан.
- У тебя есть стилет! - произнесла она шепотом, указывая на
что-то сквозь прутья решетки.
Его пальцы освободили ее ладони и сомкнулись теперь на холодном
предмете.
- Иди же скорее! За дверью свернешь налево и пойдешь вдоль
клетей, пока не достигнешь каменных ступеней. Не сворачивай с
дороги, если тебе дорога жизнь! Взойди по лестнице и открой дверь
в ее конце - один из ключей должен подойти. Если господь будет
милостлив, я встречу тебя там. Иди!
Сказав это, она убежала, оставив после себя лишь легкое
дуновение воздуха.
Конан встряхнулся и обернулся к указанному выходу. Было
ясно, что там может скрываться какая-нибудь подстроенная
Тараскузом дьявольская ловушка. Но прыжок навстречу опасности был
ему более по душе, чем неподвижное ожидание грядущих событий.
Наконец он осмотрел клинок, отданный ему девушкой, и удивленно
усмехнулся: кем бы она ни была, она оказалась очень практичной и
умной особой. Он держал в руке не маленький стилетик, рукоять
которого украшают золото и драгоценные камни, годящийся лишь для
будуара знатной дамы да для устрашения. Это было настоящее боевое
оружие с широким, длиною сантиметров пятнадцать лезвием,
сужающимся к острому, как игла, концу.

Он удовлетворенно хмыкнул. Холод стали придал ему сил и
уверенности в себе. Какие бы ни были расставлены вокруг него
сети, какие бы ловушки ни стояли на его пути - у него теперь было
настоящее оружие. Правая рука уже была готова наносить
смертельные удары.

Толкнув решетку, он убедился, что она не заперта, - а ведь
черный стражник делал это. И фигура, виденная им накануне, тоже
не была охранником - иначе зачем ему делать что-то с замком?
Здесь веяло чем-то зловещим. Но Конан не стал колебаться. Он
отворил дверь и решительно шагнул в темноту.

Каменные плиты убегали вдаль, ограниченные справа и слева
длинными рядами решеток, конца которым видно не было. Свет месяца
тускло блестел на их прутьях, не в состоянии пробиться дальше, да
и вообще, глаза, менее зоркие, чем у Конана, вряд ли различили бы
и эти бледно-серые пятна света на полу возле каждой темницы.
Свернув, как ему сказали, налево, он быстро пошел вдоль по
коридору, не издавая ни единого звука, босыми ногами по каменному
полу. Минуя каждую клеть, он окидывал ее быстрым взглядом. Все
они были пусты, но, тем не менее, надежно заперты. На полу
некоторых матово светились чьи-то обнаженные кости. Видно было,
что эти подземелья, свидетельство глубокого прошлого, когда
Бельверус еще не превратился из крепости в город, с успехом
используются и теперь.

Наконец он увидел перед собой едва различимые контуры круто
поднимавшихся вверх ступеней... и вдруг резко обернулся и
отступил в тень у их подножия.

Позади кто-то шел - тяжело, но осторожно ступая на явно не
человеческих ногах. Беглец стал напряженно вглядываться в длинную
цепь решеток и лежащих перед ними серых пятен полусвета, лишь
незначительно рассеивающих мрак вокруг себя. Но он смог заметить,
что через эти пятна что-то движется - что-то неопределенного
вида, большое, тяжелое, но одновременно более быстрое и ловкое,
чем человек. Оно появлялось на свету и снова исчезало с глаз,
вступая в тень между темницами, навевая безотчетный ужас своим
безмолвным движением.

Конан услышал грохот решеток, которые пробовало открывать
это существо, проходя мимо них. Потом оно добралось до той
темницы, которую только что покинул ее пленник, и отворило
незапертые двери. И, когда оно скользнуло внутрь, на фоне решетки
мелькнул огромный смутный силуэт. Вытерев со лба холодный пот,
беглец судорожно сглотнул. Он понял, для чего Тараскуз
подкрадывался к его дверям и почему так поспешно скрылся, - он
открыл замок, а затем где-то в этих дьявольских подземельях
выпустил из ямы или клетки это ужасное чудовище.

Тварь вылезла из темницы и двинулась вдоль по дорожке, низко
наклонив голову к земле. Теперь она уже не пробовала открывать
двери - она взяла след. Сейчас Конан разглядел ее получше: серый
полумрак обрисовал гигантское человекоподобное тело, более мощное
и тяжелое, однако, чем у любого человека. Сильно наклонившись,
это существо бежало на задних лапах - заросшее и волосатое, с
густым, отливающим серебром мехом. Голова твари была
отвратительной пародией на человеческую, а длинные руки при беге
задевали землю.

И здесь стала понятной причина того, почему человеческие
кости в темницах сломаны и растресканы, стала ясной природа ужаса
казематов. Это была большая серая обезьяна, страшный людоед
темных прибрежных лесных массивов моря Виолетт. Полумифические,
малоизвестные обезьяны-каннибалы служили прототипом троллей в
старых легендах, страшными волколаками-оборотнями народного
эпоса, убийцами и людоедами темных лесов.

Конан заметил, что животное почуяло его и стало приближаться
быстрее, перемещая свое бочкообразное тело на кривых могучих
лапах. Бросив быстрый оценивающий взгляд на уходящие вверх
ступени, он убедился, что эта тварь успеет прыгнуть ему на спину
раньше, чем он доберется до дверей. Нужно было принимать бой.
Более не задумываясь, он ступил в ближайший круг мутного света,
чтобы хоть что-нибудь видеть во время схватки, так как было
совершенно очевидно, что животное ориентируется и видит в темноте
гораздо лучше человека. И оно уже приближалось - во мраке тускло
блестели огромные желтые зубы, и слышалось громкое дыхание. Серые
обезьяны от рождения были немыми, поэтому оно не издало
воинственного крика - лишь в искаженных и расплющенных чертах ее
чудовищной морды появилось выражение дьявольского торжества.

Человек понял, что жизнь его теперь будет зависеть
фактически от одного удара - на другие времени может и не
хватить. И этим единственным, первым же ударом необходимо убить
противника, убить прямо сейчас, если он хочет покинуть живым тот
страшный зверинец, пленником которого он был в настоящее время...

Он оценивающе оглядел короткую крепкую шею, волосатое
мускулистое тело и мощную, выдающуюся вперед грудь. "Лучше бить
прямо в сердце, - подумал он, - погрузив сталь под выступающие
ребра, чем туда, где одним ударом убить не удастся". Полностью
осознавая положение, в котором он оказался, Конан попытался на
глаз прикинуть и сравнить свои силу и ловкость с быстротой и
яростью людоеда. Выбора не было - требовалось сойтись с
противником грудь в грудь, нанести смертельный удар, а потом лишь
уповать на то, что кости его выдержат схватку с умирающим зверем.

И в тот момент, когда обезьяна бросилась на него, широко
расставив волосатые руки, он метнулся вперед, между ними, и изо
всех сил ударил, чувствуя, как острие по самую рукоять тонет в
заросшей мехом груди. Отпустив стилет, он откинул голову назад
и напрягся, превратив свое тело в сплошной узел мускулов,
одновременно пнув коленом в пах злобной твари, пытаясь хоть
как-то ослабить ужасные тиски сжимающихся лап.

В этот показавшийся ему вечностью миг он чувствовал себя
так, словно его разрывали на части, но потом неожиданно вернулась
свобода. Он лежал на полу, рядом с дергающимся в последних
конвульсиях огромным телом зверя, на вывернутых губах которого
пузырилась кровавая пена, а в груди торчала рукоять стилета. Удар
достиг цели.

Пытаясь унять дрожь, Конан дышал, как загнанная лошадь. Из
ран, оставленных когтями зверя, текла кровь, и ощущения были
такими, словно половина его костей вылетела из суставов, порвав
мышцы и сухожилия. Если бы враг прожил еще хоть одну минуту,
скорее всего, он просто разорвал бы его на куски. Но сейчас сын
дикого народа выдержал выпавшее ему страшное испытание, обычного
человека несомненно приведшее бы к гибели...

КРОВЬ ЗА КРОВЬ

Быстро придя в себя, король Акулонии наклонился и вытащил лезвие
из груди поверженного зверя, после чего поспешил к каменным
ступеням и стал быстро по ним взбираться. Он уже не пытался себе
представить, какие еще вселяющие ужас чудовища могут скрываться в
окружающей его темноте, и лишь желал ни с одним из них не
встретиться. Схватки, подобные только что закончившейся, были
слишком утомительны даже для столь выносливого сына Циммерии.
Бледное сияние месяца на каменных плитах, липкая темнота и что-то
наподобие паники гнали его вверх по лестнице. Поэтому, когда он
наконец увидел створки тяжелых дверей, с его губ слетел вздох
облегчения. И вновь, вопреки опасениям, ключ легко повернулся в
замке. Быстро выглянув наружу, чтобы первым заметить противника,
если он там есть, и отразить его нападение, Конан увидел лишь еще
один серый коридор и стоящую перед ним худенькую гибкую фигурку.
- Ваше Величество! - раздался тихий дрожащий вскрик, одновременно
наполненный облегчением и восхищением. Первым порывом девушки
было прижаться к нему, но потом она заколебалась, будто
охваченная стыдом.
- У тебя течет кровь, - сообщила она. - Ты ранен!

Он отмахнулся:
- Царапины, которые не почувствует и ребенок. Кстати, - мне очень
пригодился твой нож. Если бы не он, мои останки доедала бы
сейчас одна милая цепная обезьяна Тараскуза. Ну, а что теперь?
- Иди за мной, - прошептала она. - Я выведу тебя из города. Я уже
приготовила тебе коня!

Она обернулась и сделала шаг вперед, но тут Конан положил
свою тяжелую ладонь на ее обнаженное плечо.
- Иди рядом со мной, - приказал он, придерживая ее за тонкую
талию. - Я склонен тебе верить, так как ты до сих пор вела себя
со мной искренне, но я уверен, что дожил до настоящего времени
только потому, что никогда до конца не доверял ни одному мужчине
и ни одной женщине. Но если ты меня теперь вздумаешь подвести,
то порадоваться этой шутке ты вряд ли успеешь.

Она даже не подала вида, что заметила окровавленный клинок в
его руке и нотки угрозы в его голосе.
- Убей меня, если усомнишься во мне, произнесла она в ответ. - Я
чувствую на себе твою руку, и даже то, что ты угрожаешь мне, -
все это кажется сном.

Коридор со сводчатым потолком привел их к дверям,
которые она осторожно отперла. За ними, прямо на полу, лежал с
закрытыми глазами один из чернокожих стражников в тюрбане и
шерстяной набедренной повязке. Сабля его, вставленная в ножны,
небрежно оброненная, валялась неподалеку. Он был совершенно
неподвижен.
- Я подсыпала ему в вино наркотик, - объяснила Зиновия, обходя
тело. Он последний назначенный на сегодня охранник выхода из
подземелья. Он следит, чтобы никто оттуда не смог бежать, и
никто, кроме этих чернокожих, не имеют право нести здесь службу.
Только они знают, что Ксалтотун привез плененного короля Конана в
своей повозке прошлой ночью. Другие девушки спали, а я,
бессонная, смотрела из верхних окон в ту сторону, где, как
узнала, шла битва. Я боялась за тебя...

А потом я вдруг увидела, как тебя несли по ступеням, - я
разглядела твое лицо в свете факелов. Той же ночью мне удалось
пробраться в эту часть дворца, в тот самый момент, когда тебя
уносили в подземелье. Пришлось целый день ждать возможности
раздобыть наркотик в комнате Ксалтотуна.

Будь осторожен! Со вчерашней ночи по дворцу идут необычные
разговоры. Слуги поговаривают, что, пока чернокнижник, по
обыкновению, спал у себя, очарованный черным лотосом, во дворец
тайно вернулся Тараскуз. Он пришел тайком, до глаз закутанный в
длинный дорожный плащ, сопровождаемый одним лишь оруженосцем -
молчаливым Аридисом. Я ничего не понимаю, но отчего-то чувствую
страх...

Так, за разговором, беглецы добрались до подножия узкой
спиральной лестницы. Поднявшись по ней, они миновали узкий
проход, образованный сдвинутой в сторону панелью из мореного
дуба, что обшивали стену очередного коридора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31