Он всего лишь кукла, немедийская марионетка. Умные люди
знали, что этим все и кончится, но уже появляется мнение, что
именно так и должно быть.

Амальрик пошел дальше, чтобы разгромить приграничные
провинции, где некоторые бароны все еще не хотят признать власть
Валериуса. Но среди них нет единства, и зависть друг к другу у
них сильней, чем страх перед Амальриком. Он давит их одного за
другим. Видя это, многие замки и города объявили о капитуляции. А
те, что давали отпор, горько пожалели об этом. Здесь немедийцы
дают волю своей лютой ненависти. К тому же ряды их постоянно
пополняются теми акулонцами, которых страх, золото или голод
заставляют вступать во вражескую армию. Это настоящее
предательство...

Конан мрачно кивнул, вглядываясь в красные отблески пламени
на богато расписанных деревянных стенах.

Хозяин дома продолжал:
- И теперь у нас есть новый король Акулонии вместо анархии,
которой все так боялись. Валериус не ограждает своих
подданных от притязаний оккупантов. Целые сотни тех, кто не
смог уплатить наложенных на них податей, проданы в рабство
торговцам из других стран.

Конан резко поднял голову, и в глазах его зажглась
исполненная жажды крови ненависть. Он длинно выругался, сжав свои
кулаки в пару тяжелых молотов:
- Ах, даже так! Они вновь, как встарь, продают в рабство белых
мужчин и женщин. Во дворцах Шемма и Турмана всегда нужны
невольники. Валериус стал королем, но единство, которого так
ждали эти глупцы - разрушенное иноземным мечом, так и не
наступило.

Но Гундерляндия на севере и Понтейн на юге еще не сломлены,
то же самое - на западе, где бароны Пограничья имеют под своими
флагами немало боссонских лучников. Эти провинции не представляют
для Валериуса непосредственной угрозы, но если их объединить, то
им будет сопутствовать боевая удача, и они смогут отстоять свою
независимость. Пускай Валериус правит в этих местах, пока может.
Дни его сочтены. Народ поднимется, когда узнает, что я еще жив. Я
отвоюю Тарантию и отброшу от нее Амальрика. А потом прогоню этих
поганых псов из всего королевства.

Сервейс продолжал молчать, и тишину нарушало лишь
потрескивание огня.
- Ты что? - удивленно крикнул Конан. - Что ты повесил голову и
уставился в огонь? Ты веришь в мои слова?

Галлан старательно избегал взгляда короля.
- Конечно, Ваше Величество, вы сделаете все, что в человеческих
силах, - наконец упавшим голосом произнес он. - Я ходил за вами в
бой и знаю, что нет человека, кто мог бы одолеть тебя...
- Так что же тогда?

Сервейс еще глубже запахнулся в свой кафтан на меху и
задрожал, несмотря на близость огня.
- Люди говорят, что все, что произошло, - дело рук черной магии.
- Ну и что с того?
- А что может сделать простой человек против магии? Кто тот
неизвестный, что, как рассказывают, пришел с Валериусом с севера,
появляется и исчезает столь таинственно? Люди шепчутся, что это
великий чародей, умерший тысячи лет тому назад, но вернувшийся из
серых краев смерти, чтобы свергнуть короля Акулонии и возвратить к
власти династию, наследником которой является Валериус.
- Да разве это имеет какое-нибудь значение? - гневно выкрикнул
Конан. - Я сумел уйти от невиданных демонов подземелий Бельверуса
и дьявольщины, что преследовала меня в горах. Если народ
поднимется...

Галлан покачал головой.
- Самые преданные твои подданные в восточных и центральных
областях либо уже погибли, либо бежали, а то и схвачены. Гундерляндия
лежит далеко на севере, Понтейн - далеко на юге. Боссонцы отошли
на свое западное Пограничье. Призыв и сбор всех этих сил
потребует недель, и если Амальрик узнает об этом, он нападет
первым и уничтожит каждого по отдельности, чтобы не допустить их
объединения.
- Но восстание в восточных и центральных областях страны
перетянет чашу весов на нашу сторону! - громко возразил Конан. -
Мы сможем освободить Тарантию и удержать ее до подхода войск из
Гундерляндии и Понтейна.

Еще секунду его собеседник колебался, а потом, понизив голос
до шепота, произнес:
- А еще говорят, что тебя погубили заклятия. Рассказывают, что
все тот же самый чужеземец владеет чарами, способными убить тебя
и разбить твою армию, что и произошло под Валкой. Громкий звон
крепостного колокола возвестил о твоей смерти. Люди уверены, что
ты мертв. А центральные области теперь вообще не поднимутся, даже
если узнают, что ты вернулся: они просто не осмелятся. Магия
победила на поле валкийской битвы, и магия принесла весть о твоей
гибели, ибо уже тем же вечером народ волновался на улицах
Тарантии.

Немедийский жрец и колдун прибег к помощи черной магии,
чтобы умертвить прямо на улицах столицы тех, кто оставался тебе
верен. Непонятным и страшным образом наши воины падали тут же, на
мостовую и умирали. Мерли, как мухи. А тот худой чернокнижник
рассмеялся и сказал: "Я всего лишь Альтаро, ученик Орастеса,
единственного изъявителя воли того, кто скрыт от ваших глаз. Это
- не моя сила, она лишь проходит через меня".
- А что? - резко отозвался Конан. - Разве не лучше гордо умереть,
чем жить в рабстве? Разве смерть горше, чем притеснения, неволя и
издевательства?
- Разум отступает, как только начинают бояться глаза, - раздался
ответ Сервейса. - А центральные области теперь боятся слишком
сильно, чтобы пойти за тобой. Окраины может еще и будут
сражаться... но та же сила, что поразила тебя под Валкой, одержит
верх и теперь. Немедийцы сейчас удерживают самые обширные,
богатые и густонаселенные районы Акулонии и не позволят победить
себя силами, которые ты в настоящее время можешь получить в свое
распоряжение. Ты можешь полагаться лишь на самых своих верных
подданных. Больно, что я тебе скажу, но это правда: ты, Конан, -
король, но без королевства.

А тот молча смотрел на огонь. Прогоревшее полено, не
разбрасывая искр, тихо распалось в пламени. Точно так же, как его
королевство.

И вновь, где-то за чертой материальных чувств, Конан
почувствовал страшную, отвратительную леденящую руку безжалостной
судьбы. Паника и чувства человека, попавшего в безнадежную
ловушку, сражались в его душе с дикой ненавистью варвара,
требовавшей убийства и победы.
- Где сейчас мои королевские советники? - спросил он наконец.
- Паллантид, тяжело раненый в битве под Валкой, вернулся на
родину и теперь находится в своем замке в Атталусе. Я могу
написать ему, если найду человека, который решится отвезти весть.
Канцлер Паблос со свитой бежал из королевства неведомо куда.
Королевский совет разогнали. Шестеро его членов схвачены,
остальные - в изгнании. Большинство твоих верных людей убиты. И
этой ночью, например, княжна Альбина умрет под топором палача...

После этих слов Конан посмотрел на своего собеседника так,
что тот весь сжался.
- За что?
- Она не захотела стать наложницей Валериуса. Он отнял у нее
землю и имение, слуг продал в рабство, и сегодня ночью в Железной
Башне ей отрубят голову. Прими совет, мой король, - ибо для меня
ты навсегда останешься королем, - уходи, пока тебя не схватили.
Никто теперь не находится в безопасности. Шпионы и доносчики -
вокруг и внутри нас, и любой косо брошенный взгляд или
неосторожное слово рассматривается как неповиновение и бунт. Если
ты откроешься своим подданным, тебя сразу же поймают и убьют!

Все мои кони и люди, которым я могу доверять, - в твоей
власти. До рассвета ты успеешь уйти далеко от Тарантии и будешь
неподалеку от границы. Не в состоянии помочь тебе вернуть
королевство, я могу, однако, последовать за тобой в изгнание.

Конан отрицательно покачал головой. Он сидел, уставившись на
языки пламени и опершись подбородком на большой кулак. Огонь
алыми бликами отражался в его броне и разъяренных глазах. Вновь,
как и часто в прошлом, Сервейс задал себе вопрос: до конца ли он
знает непонятные и тайные возможности своего короля? Фигурой его
господин превосходил обычных цивилизованных людей, а в глазах его
пылал первобытный огонь варварства. И вновь это спрятанное в
короле дикое начало давало о себе знать все сильнее, словно с
него опадали последние обломки скорлупы цивилизованности. Конан
начинал приобретать свой настоящий облик. Он поступал явно не
так, как это делал бы на его месте любой цивилизованный человек,
и мысли его сейчас мчались гигантскими скачками. Он был
непредсказуем. Всего лишь малый шаг отделял короля Акулонии от
одетого в шкуры убийцу с нагорий Циммерии.
- Я поеду в Понтейн, если мне представится такая возможность, -
произнес он наконец. - Но поеду один. Как король Акулонии, я
должен сделать еще одну вещь...
- Что вы задумали, Ваше Величество? - спросил Галлан, полный
наихудших предчувствий.
- Сейчас я поеду в Тарантию и попытаюсь спасти Альбину, - ответил
Конан. - Я подвел всех остальных моих подданных... и теперь,
если эти подонки возьмут ее голову, могут получить и мою!
- Это же безумие! - крикнул в отчаянье Сервейс, вскочив и
схватившись руками за горло, словно в приступе удушья.
- Башня имеет подземелья, о которых мало кто знает, - твердо
продолжал король. - И я буду последним псом, если позволю Альбине
умереть лишь за то, что она сохранила мне верность. Может, я и
король без королевства, но не сопляк без гордости!
- Это убьет всех нас! - прошептал Галлан.
- Нет, никого, кроме меня. Ты и так уже достаточно рисковал. Я
пойду один. Дай мне только повязку на глаз, посох в руки, да
такую одежду, что носят бродяги...

ДУХ КОРОЛЯ

Немало людей проходило за время от захода солнца до полуночи
через высокие арочные ворота Тарантии: путешественники, купцы из
далеких краев, ведущие тяжело груженных мулов, вольные работники
из окрестных имений и сел. Теперь, когда Валериус укрепил свою
абсолютную власть в центральных районах страны, входящих уже не
проверяли слишком строго и они ровным потоком вливались в широкие
ворота. Ослабела и дисциплина - несущие здесь службу немедийские
солдаты были в подпитии и занимались высматриванием сельских
девчат или богатых купцов, с которых было чем поживиться. Они не
обращали внимания на работников и закутанных в плащи
путешественников, как не обратили внимания и на рослого бродягу,
поношенный плащ которого был не в состоянии скрыть твердости
контуров мощной фигуры.

Человек этот шел широкой упругой походкой, а тяжесть его рук
свидетельствовала о том, что он вполне может за себя постоять.
Широкая черная повязка прикрывала один его глаз, а кожаная шляпа,
низко натянутая на глаза, отбрасывала на его лицо тень. С грубым
и длинным посохом в мускулистой шершавой ладони он неспешно
прошел под сводом ворот, освещенным светом факелов, и,
проигнорированный стражей, вышел на широкие улицы Тарантии.

Они были хорошо освещены и заполнены людьми, а до сих пор
открытые лавки и магазины предлагали прохожим свои товары. Но
повсюду повторялась одна и та же картина: немедийские солдаты, в
одиночку или группами, пересекали толпу, сохраняя на лицах
выражение холодного пренебрежения. Женщины бежали от них со всех
ног, а мужчины с темнеющими лицами и стискивающимися кулаками
отходили в сторону. Акулонцы были народом гордым, а захватчики к
тому же были их давними врагами.

Костяшки стиснутых на посохе пальцев высокого
путешественника сразу побелели, но, взяв пример с других, он
нехотя уступил дорогу панцирным воинам. Среди пестрой толпы никто
не обращал внимания на его одеяние, но один раз, когда он миновал
оружейную лавку и свет из широко открытых дверей хорошо
подсветил его, ему показалось, что он чувствует на себе чей-то
внимательный и пристальный взгляд. Быстро обернувшись, он
заметил, что на него уставился смуглый человек в кожаном фартуке
вольного работника. Увидев, что его заметили, человек этот
неестественно быстро повернулся и затерялся в толпе. А Конан, не
мешкая, свернул в узкий переулок и прибавил шагу. Конечно, это
могло быть и чьим-то простым любопытством, но лишний раз
рисковать не стоило.

Мрачная Железная Башня располагалась на некотором удалении
от городских стен, среди лабиринта узеньких улочек и старых
домов, давно оставленных даже беднейшими жителями столицы и
теперь ожидавших сноса. Башня тоже была своего рода небольшим
замком - древним сплетением каменных плит и черного железа,
построенным еще в древности, и играла когда-то роль крепости.

Неподалеку от нее, затерянная в хаосе полупустых домов и
крошечных лавочек, поднималась еще одна башня - караульная, такая
старая и забытая, что ее уже добрую сотню лет даже не наносили на
план города. Первоначальное ее предназначение давно забылось, и
никто из живших вокруг не обращал внимания на этот старинный
замок, который, как считалось, по ночам превращался в прибежище
убийц и воров, и не догадывался, что это - тайная обитель
необычных сил, о чем говорил опоясывающий ее каменный барельеф.
Всех секретов этой старой башни не знало даже и полдюжины людей
во всем королевстве.

Массивный поржавевший замок не имел скважины для ключа, но
пробежавшие по нему быстрые пальцы Конана нащупали в нескольких
местах небольшие неровности, недоступные глазу обычного
наблюдателя. Двери тихо отворились внутрь, и король вошел в
темноту, прикрыв их за собой.

Двигаясь в темноте с явным знанием места, он быстро нащупал
медное кольцо в одной из каменных плит пола, поднял ее и без
колебаний опустился в зияющий под ней ход. Ощутив под ногами
крутые каменные ступени, он стал спускаться вниз, чтобы войти в
узкий коридор, который, как он знал, вел под тремя городскими
улицами к подземельям Железной Башни.

Крепостной колокол, возвещавший только смерть короля и смену
суток, пробил полночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31