Конан уже решил было, что это
пароль, но тут же понял, что ошибся - правая рука стражника
вылетела из-под плаща, и тускло сверкнула сталь. Удар был силен и
молниеносен и, несомненно, пронзил бы сердце любого обычного
человека.
Но тот, в кого он был направлен, обладал стремительностью дикого
зверя. Матово сверкнувший стилет еще не достиг цели, а Конан уже
отбил руку противника левой ладонью и нанес правым кулаком мощный
удар в голову нападавшему. Затылок несчастного ударился о стену,
и глухой хруст сообщил о том, что череп его не выдержал.
Еще несколько мгновений циммериец стоял неподвижно, настороженно
прислушиваясь. Но в темноте не было заметно никакого движения, и
лишь только откуда-то снизу донеслось слабое, едва различимое
звучание гонга.
На всякий случай он перетащил безжизненное тело в тень
отворявшихся наружу дверей и поспешил вдоль по коридору,
совершенно не представляя, куда тот может привести. Не успев
сделать и нескольких десятков шагов, он очутился на распутье -
проход разветвлялся надвое. Наудачу свернув налево, он пошел по
плавно спускавшемуся куда-то вниз проходу со стертым за столетия
каменным полом. Тут и там виднелись тусклые огоньки утлых
светильников. Можно было только гадать, в каком веке какой
забытой эпохи было возведено это колоссальное здание. Оно было
старым, очень старым. Никто не знал, сколько тысячелетий черные
пирамиды Студжии молча вглядываются в звездное небо.
По обеим сторонам коридора стали попадаться низкие двери с
полукруглым верхом, но Конан продолжал придерживаться главного
направления, хотя у него и появилось уже чувство, что он выбрал
неверный путь. Но, даже если и предположить, что жрецы его
опередили, он уже должен был бы их настичь. Он начал нервничать.
Ничто не нарушало тишины, но ему постоянно казалось, что здесь
есть кто-то еще: уже не раз, минуя очередной дверной проем, он
чувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. И, наконец, не
выдержав, он остановился, решив возвращаться обратно, как вдруг
резко обернулся назад, схватившись за нож и пытаясь сохранить
контроль над натянутыми, как струна, нервами.
За спиной у него стояла, внимательно вглядываясь в его рослую
фигуру, стройная девушка. Ее мраморная кожа указывала на то, что
она происходит из какого-то древнего аристократического рода
Студжии: она была высокого роста, с хорошей фигуркой, а на лбу
ее, среди разметавшихся черных волос, горел большой алый рубин в
золотой оправе. Кроме пары обшитых шелком сандалий и широкой,
украшенной драгоценными камнями набедренной повязки, на ней
ничего не было.
- Что ты здесь делаешь? - спокойно спросила она.
Раскрыть рот и ответить ей означало бы обнаружить свое иноземное
происхождение. Поэтому Конан стоял безмолвно - устрашающий
суровый силуэт в омерзительной маске с колышущимися перьями. А
глаза его ощупывали мрак за ее плечами, но там никого не было
видно, хотя могло случиться, что по ее зову сюда может сбежаться
целая толпа воинов.
Она бесстрашно подошла ближе.
- А ведь ты не жрец,- произнесла она.- Ты воин, и это видно даже
под плащом и маской. Между жрецом и тобой разница такая же, как
между мужчиной и женщиной. О, господи! - вскрикнула она, широко
раскрыв от изумления глаза.- Да ты ведь даже не из Студжии!
Быстрым движением он протянул к ней руки и слегка сжал ее хрупкую
шею.
- А ну-ка тихо!- шепнул он.
Ее гладкое белое тело было холодно, как мрамор, а во внимательных
темных глазах не было заметно и тени страха.
- Не беспокойся,- спокойно сказала она.- Я тебя не выдам. Но ты
безумец, если пришел в запретное для всех непосвященных
святилище Сета!
- Я ищу жреца Тутотмоса,- ответил он.- Этот человек здесь?
- А зачем он тебе?
- Он украл у меня принадлежавшую мне вещь.
- Хорошо, я провожу тебя к нему, - заверила она с такой
готовностью, что у него сразу же появились подозрения.
- Ты лучше не играй со мной, девочка! - предупредил он.
- Я не шучу. Мне незачем выгораживать Тутотмоса.
Некоторое время поразмыслив, он, наконец, решился. В конце концов
- теперь он был точно так же в ее воле, как и она в его.
- Ладно. Иди рядом,- согласился он, сжимая ее руку и отпуская
горло.- Но смотри! Если сделаешь хоть один подозрительный шаг...
И она повела его вниз по коридору, все ниже и ниже. Вскоре
светильники исчезли, и он скорее чувствовал, чем мог различить во
мраке ее силуэт. А один раз, когда он обратился к ней, она
повернула к нему лицо и он с изумлением заметил, что глаза ее
светятся во тьме золотистым огнем. И вновь в душе его проснулась
тревога, но отступать было поздно, и он продолжал следовать за
ней по лабиринту темных ходов и коридоров, под конец утеряв
свое природное чувство направления. Он уже клял себя за то,
что влез в эти темницы, но ничего не мог поделать. В один из
моментов он ясно ощутил в темноте перед собой присутствие живого
существа и исходящее от него резкое ощущение голода, и, если его
не обманул слух, до него донеслось какое-то слабое движение,
быстро стихшее в отдалении после едва различимого ответа девушки.
И вот, когда он уже совсем впал в отчаянье, они внезапно вошли в
освещенную алым пламенем свечи небольшую комнату. Каким-то шестым
чувством он определил, что место это находится глубоко под
землей. Он осмотрелся. Комната эта со стенами, выложенными
полированным черным мрамором, была почти квадратной и
обставленной согласно обычной студжийской моде. А посреди комнаты
стояло прикрытое черной шелковой накидкой ложе, неподалеку от
которого возвышался на каменном основании расписанный барельефами
саркофаг.
По всем четырем стенам комнаты располагались двери из черного
дерева. Конан выжидающе поглядел на них и с удивлением отметил,
что девушка не собирается никуда дальше идти. Томно
распростершись на ложе, она закинула руки за голову и взглянула
на своего гостя из-под длинных тяжелых ресниц.
- Ну и что? - раздраженно спросил он. - Куда ты меня привела? Где
Тутотмос?
- Не спеши,- ответила она лениво.- Всему свое время... Что теперь
значит час... день, год или даже столетие? Сними маску. Я хочу
увидеть твое лицо...
Усмехнувшись, Конан стянул тяжелую маску, и девушка с одобрением
кивнула, окидывая горящим взглядом его скуластое, покрытое
шрамами лицо.
- В тебе есть сила... огромная сила...
Все это совершенно перестало ему нравиться. Он положил ладонь на
рукоять ножа и обошел комнату, с беспокойством заглядывая за
портьеры, не переставая следить за хозяйкой этих апартаментов.
- Если ты заманила меня в ловушку,- угрожающе произнес он,- то
долго не проживешь. А ну слезай с топчана и делай то, что
обещала, а не то...
И вдруг он замолчал, поглядев на саркофаг, на инкрустированной
слоновой костью крышке которого было вырезано изображение,
поразительно жизненное и потому пугающее. И оно что-то до боли
напоминало. И тут, словно в шоке, он понял, что это: перед ним
был портрет лица девушки, что в небрежной позе лежала перед ним
на ложе. Ее портрет! Но этого не могло быть - не было никаких
сомнений, что этому саркофагу уже не менее, чем несколько сотен
лет. На расписной крышке проступали архаичные иероглифы, и,
покопавшись в своей богатой памяти, Конан перевел:
- Акиваша!
- Ты слышал о княжне Акиваше? - отозвалась девушка.
- А кто ж о ней не слышал? - иронично буркнул он.
Имя этой дьявольской, но тем не менее прекрасной женщины ходило
по всему свету в легендах и песнях, несмотря на то, что уже
десять тысячелетий минуло с тех пор, когда жена правителя Студжии
Тутхамона предавалась кровавым вампирским пиршествам в черных
подземельях древнего Люксера.
- Единственным ее преступлением было то, что она очень любила
жизнь и все, что та с собой несет, - произнесла задумчиво хозяйка
комнаты.- И, чтобы сберечь себе жизнь, она сеяла смерть. Она не
могла вынести мысли, что будет стариться, покрываться морщинами,
слабеть и в конце концов умрет, как старая ведьма. Она служила
Мраку любовницей, и он подарил ей за это жизнь, но не такую, что
ведома обычным смертным: она с тех пор не могла ни постареть, ни
умереть...
Еще несколько мгновений Конан молча буравил ее лицо своим
пронзительным яростным взглядом, а потом резко обернулся и сорвал
с саркофага крышку. Тот был пуст. Зато за спиной у него раздался
взрыв смеха, от которого в жилах у него застыла кровь, а на
голове зашевелились волосы.
- Значит, ты и есть Акиваша? - скрипнул он зубами.
Она рассмеялась, тряхнув матово блестящими темными волосами и
томно поведя плечами.
- Да, я и есть Акиваша! Я та, что никогда не познает старости и
никогда не умрет! Та самая, что, как говорят глупцы, унесена
богами на небо в расцвете молодости и красоты, чтобы стать
королевой небесных садов! О, нет! Лишь Тьма может дать человеку
бессмертие. И я умерла десять тысяч лет назад, чтобы обрести
вечность. Поцелуй меня, мой милый!..
Она легко вскочила и подбежала к Конану, поднявшись на цыпочки,
чтобы коснуться ладонями его головы. А он, словно завороженный,
неподвижно смотрел на ее прекрасный стан, обнаженные плечи и
руки, одновременно охваченный необычайным волнением и ледяным
страхом.
- Стань моим! Полюби меня! - со стоном прошептала она, откидывая
назад голову и полураскрывая губы.- Подари мне свою кровь, чтобы
укрепить мою молодость и вернуть мне силы к вечной жизни. Я и
тебя сделаю бессмертным! Я научу тебя мудрости всех минувших
эпох, открою тебе секреты, что в темных безднах под этими
святилищами пережили века. Ты станешь королем моего народа,
живущего среди древних гробниц, окутанных вечной ночью. Я
властвую уже над сотнями жрецов, чародеев и рабов, с криком
прошедшими врата смерти. Но мне нужен настоящий мужчина. Стань
моим, варвар!
Она опустила свою темную голову ему на грудь, и у самого
основания шеи Конан неожиданно ощутил сильный укус. Отброшенная
мощным толчком, Акиваша распростерлась на ложе.
- Чертова вампирица!
Из ранки на шее текла тонкая струйка крови.
Разогнувшись, как пружина, она вновь поднялась с ложа и сделала в
его сторону выпад, словно пытаясь удержать его. В ее огромных
глазах пылали желтые огни. Полуоткрытые губы обнажали острые
белые зубы.
- Глупец! - прошипела она.- Ты думаешь, что тебе удастся уйти от
меня? Да нет же: ты останешься здесь и здесь же сдохнешь! Я
завела тебя глубоко под святилище, и самому тебе никогда не найти
дороги обратно. И не миновать тебе тех, кто стережет эти коридоры
и тоннели. Если бы не я, "дети Сета" уже давно сожрали бы тебя!
Глупец! Я еще напьюсь твоей крови!
- Держись подальше, а то костей не соберешь! - прохрипел Конан,
еле сдерживая дрожь и отвращение.- Может, ты и действительно
бессмертная, но сталь тебя одолеет.
И с этими словами он стал отступать к дверям, через которые они
вошли сюда. Но не успел он сделать и двух шагов, как неожиданно
наступила темнота. Пламя единственной свечи угасло, причем, как
это случилось, он не понял - Акиваша до нее не дотрагивалась. А
из темноты вновь донесся злой смех вампирицы, отдающий вечным
покоем адских гробниц. Обливаясь холодным потом, циммериец стал
шарить по стене рукой в поисках двери и, нащупав какую-то,
вырвался прочь, даже не задумавшись, та ли она. У него сейчас
была лишь одна мысль: бежать подальше от этой страшной комнаты,
что уже много столетий была домом прекрасной и отвратительной,
живой и мертвой одновременно и, несомненно, дьявольской твари.
Бегство по черному извилистому тоннелю было настоящим кошмаром.
Было слышно, что отовсюду - спереди, сзади и по бокам - кто-то
ползет к нему, а временами еще доносилось эхо ужасного смеха,
слышанного им в комнате Акиваши. Даже не вытирая струящийся по
лицу пот, он наносил удары ножом на любой подозрительный звук,
или туда, откуда, как ему казалось, кто-то движется. Изредка
клинок попадал во что-то, что на ощупь казалось материей, но это
могла быть и обычная паутина. И, наконец, беглеца охватило
паническое предчувствие, что он попал в ловушку, откуда ему уже
не выбраться и где с ним теперь расправятся клыки и когти
невидимых демонов. И, кроме стальных тисков отчаянья, его
преследовала еще мысль, обязанная своим происхождением
открывшейся ему правде: легенда об Акиваше была очень старой, и,
с ходом времени в зловещих рассказах о ней облик ее стал
представляться очень идеалистично - как цветок вечной молодости.
Для большей части мечтателей, поэтов и менестрелей она была не
столько страшной княжной, сколько символом бессмертной красоты и
юности, живущей вечно в заоблачной обители богов. Правда была
куда страшнее. Источником вечной жизни оказался отвратительный
грех. И это порождало жгучую боль разочарования и крушения
идеалов юности: словно золото и цветы, так заманчиво зовущие
издали, на деле оказались грязным болотом и свалкой. Теперь все
его попытки стали казаться ему бессмысленными и бесполезными, и
взамен появилось ощущение фальши всех человеческих взглядов на
мир.
Теперь сомневаться не приходилось - его неуклонно настигали, и
преследователи двигались в темноте гораздо быстрее его самого. За
спиной раздавались шорохи, которые явно не могли быть изданы ни
человеческими ногами, ни лапами обычных зверей. Осознав
безвыходность своего положения, он решил обернуться и встретиться
с невидимым им противником лицом к лицу. Но все отзвуки
неожиданно стихли, а сам он, вновь повернувшись и продолжив свой
путь, вдруг разглядел где-то в глубине длинного коридора,
впереди, слабый отсвет.

В ОБИТЕЛИ МЕРТВЫХ
Конан стал осторожно продвигаться в направлении источника света,
одновременно прислушиваясь, не раздается ли за спиной шум погони.
Но ничего не было слышно, хотя, как он чувствовал, тьма была
полна жизни.
Источник света не стоял на месте - было видно, что он
передвигается, нелепо и гротескно подпрыгивая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31