– Прощай, отец, – улыбается молодой воин.
– Прощай, сын, – отвечает второй.
Он наступает ногой на грудь поверженного врага и со всего размаха наносит последний удар. Голова отделяется от туловища и, подскакивая на черных, опаленных камнях, катится куда-то вниз. Густая темная кровь, плывущая потоком, не успевает за ней.
Браган Агилольфинг – величайший из монхиганов – стоит над телом своего сына Далихаджара, и глаза его тоскливы и сухи.
– Я клянусь! – говорит он наконец, поднимая лицо к разорванному в клочья небу. – Клянусь, что больше никогда не повторится ничего подобного на этой планете. Клянусь, что я и все мои потомки, сколько их ни будет, станут хранить покой и мир на Лунггаре и никогда не заплатит невинный за ошибку или вину того, в чьих жилах будет течь кровь Агилольфингов!
Ночь. Полная луна.
При такой луне видно далеко, и призрачное голубое сияние обволакивает спящую землю и дремлющий океан.
В пустынном ночном небе летит огромная птица, мерно взмахивая крыльями. Птица ли? Нет, это дракон. Удивительное могучее существо, равного которому нет во всем обитаемом мире.
На спине этого дракона сидит понурый человек, зябко кутаясь в рваный, выгоревший плащ. В руках он держит два свертка: один очень велик, а второй – значительно меньше.
– Прощай, сын, – еще раз повторяет человек и выпускает небольшой сверток из немеющих рук.
Тот несется вниз и падает в океанские волны с огромной высоты.
Это голова Далихаджара Агилольфинга и обломки меча Шоа, завязанные в зеленый плащ монхигана".
– Вот так все это и было, – говорит Аластер.
– Ф-фу, – встряхивается Сивард. – Зачаровал. Знаешь, в какой-то миг мне показалось, что я там был и видел этот бой.
– И мне тоже привиделось нечто подобное, – произносит Далмеллин странным голосом.
– И я ощутил свое присутствие на выжженной земле Бангалора, – признается князь Даджарра. – Вот теперь я действительно могу понять, откуда взялись знаменитые законы императора Брагана. Когда лишь умозрительно представляешь себе причину их возникновения, невозможно оценить, насколько он был прав.
– Ему пришлось пережить страшные минуты, – говорит Локлан Лэрдский. – Но давайте вернемся в сегодняшний день. Итак, Эрлтон Серебряный отыскал манускрипт, в котором говорилось о голове Далихаджара?
– Совершенно верно, – ответил герцог Дембийский.
– И что в этом опасного? Она ведь покоится на океанском дне?
– Насколько я понял, Эрлтону удалось каким-то образом раздобыть это жуткое сокровище.
– Зачем ему объеденный рыбами череп?
– Голова Далихаджара могла быть любой, но только не мертвой. Он не передал своей силы никому, и это значит, что она осталась при нем.
– Снова мы упираемся в нашу неграмотность. Что это за передача силы? – вставил вопрос Сивард.
– Это великое таинство, – ответил вместо Аластера император. – Перед своей смертью (а мы, Агилольфинги, обязуемся проживать только тот срок, который отпущен обычному человеку, и день ухода назначаем сами), так вот, перед смертью каждый государь Великого Роана передает наследнику свои регалии, свою силу и могущество монхигана и берет с него последнюю клятву. Содержание этой клятвы не представляет в данный момент никакого интереса, – заявил Ортон, чувствуя, что неугомонный Сивард сейчас полюбопытствует, в чем она заключается. – Поэтому тела, находящиеся в Янтарной базилике, в нашем фамильном склепе, являются самыми обычными.
– И поэтому похищенное йеттами тело Далихаджара было полно прежнего могущества. Только отсутствие головы этого великого чародея спасало нас от крупных неприятностей, – добавил Аббон Флерийский.
– Каким бы великолепным учеником токе ни был этот глупый мальчишка Эрлтон, – продолжил герцог Дембийский, – если он нашел голову Далихаджара, можно считать, что Далихаджар получил новое тело. Он должен был быстро высосать из него все жизненные силы и теперь нуждается в следующей жертве. Но при его могуществе подобные проблемы – это сущие пустяки.
– О Господи! – выдохнул Локлан Лэрдский. – Вы думаете?..
– Скажем иначе, – спокойно поправил его Аластер. – Я уверен в том, что сейчас на Бангалорском архипелаге находится: в лучшем случае – наполовину Эрлтон, наполовину Далихаджар, в худшем – Далихаджар Агилольфинг, наконец, спустя семь с лишним веков, воссоединившийся сам с собой. И тогда нам придется очень туго.
– Гораздо хуже, чем в случае с драконом, – обратился он в ту сторону, где сидел Сивард Ру.
– А ведь это правда, – заявил князь Даджарра. – Тогда все становится на свои места: он имеет право на престол Великого Роана, и он единственный, кому смерть императора по-настоящему выгодна. Если у Ортона не будет наследников, то, с точки зрения закона, он является первым и главным претендентом на трон. К тому же только он сможет гарантировать империи прежнюю безопасность и мощь.
– Ему выгодна и смерть Арианны…
– Но если он и воссоединился со своим телом, то произошло это совсем недавно, – заметил Сивард довольно спокойным голосом. – Значит, до недавнего времени он был не так уж силен?
– Скорее всего, – согласился Теобальд после недолгого раздумья. – Голова Далихаджара должна была выпивать из любого тела столько соков, что о серьезном могуществе (я, естественно, сравниваю не с обычными людьми и даже не с магами, а с его прежними возможностями) речи идти не может.
– Можем ли мы предположить, что он ничего не знает о законе Брагана?
– Скорее всего. Заметьте, что он вынужден был пользоваться услугами людей, так что ни о существовании закона, ни о двойниках не знал ничего.
– Тогда главное – не терять ни минуты! Он вот-вот узнает или только-только узнал, что мы подозреваем о его существовании. Он не застал нас врасплох, и теперь это может привести к самым непредсказуемым последствиям.
– У нас остается единственная возможность: отправить войска на Бангалорский архипелаг, – сказал князь Даджарра.
– А они успеют? – усомнился Локлан Лэрдский.
– Должны, – неуверенно произнес Аббон Флерийский. – Во всяком случае, пока он будет приходить в себя – а это должно занять довольно много времени, – моих сил, по идее, хватит, чтобы его контролировать.
– И как долго он может возвращаться в прежнюю форму? – спросил Далмеллин.
– Учтите, если он и сделал то, о чем мы подозреваем, это такая опасная операция, что месяц в запасе у нас просто обязан быть. Хотя с Агилольфингами никогда ни в чем нельзя быть уверенными. Это смертельное заблуждение.
– Спасибо, утешил, – буркнул герцог Гуммер, у которого от всех этих тайн голова шла кругом.
– Ну, что же, – сказал Теобальд. – Тогда нам пора расходиться, чтобы немного отдохнуть. Нас ждут большие труды.
– А я обещал Арианне провести с ней целую неделю, – признался император тоскливо.
– Ее величество мудрая женщина и любит вас, – утешил его Далмеллин. – Она наверняка придет к выводу, что лучше подождать еще немного, чем утратить Ваше величество навсегда.
– Надеюсь, – сказал император. – Прощайте, господа. До завтра. Точнее, уже до сегодня!
Было слышно, как он вышел в свою дверь.
– Сивард, – заговорил Аластер внезапно. – Можно задать тебе один личный вопрос?
– Валяй! – великодушно разрешил одноглазый.
– Отчего ты столько времени посвятил изучению драконов? И как вообще подобная идея пришла тебе в голову? Ведь всем известно, что этих существ давным-давно нет на Лунггаре, в их существование верят разве что дети.
– Откровенно говоря, – смущенно сказал Сивард, и Аластер дал бы правую руку на отсечение, что он покраснел при этом, – откровенно говоря, я ужасно хотел отыскать следы последнего дракона Лунггара. Господа! Я искренне прошу вас не разглашать мой маленький секрет – для меня трагедия, что их больше нет на свете. Я всегда мечтал, что однажды мне повезет и я найду его. И хоть краешком глаза гляну, какими же они были на самом деле. Но это просто глупая мечта. Несбыточная и наверняка смешная. Не обращайте внимания на то, что я вам тут наговорил. Простите.
Сивард неловко повернулся, столкнувшись с креслом. Скрипнули двери.
Оставшись наедине с Теобальдом, герцог Дембийский растроганно произнес:
– Никогда не представлял, что этого рыжего пройдоху посещают такие сказочные мечты и такие странные надежды. Как ты думаешь, подобная вера в чудеса должна быть вознаграждена?
Человек в серебряной маске чувствовал себя не самым лучшим образом. Он уже не был Эрлтоном, но еще не стал Далихаджаром, и подобная раздвоенность угнетала его. Конечно, он знал, что так и будет, и заранее готовился к подобному состоянию, но он абсолютно не был готов к тому, что так глупо выдаст себя поспешными действиями. Ненависть к потомкам Брагана заставила его действовать слишком опрометчиво и в тот момент, когда он еще не достиг полноты своего могущества. Ему нужны были силы на восстановление своей сущности – всего несколько дней, – но император мог заподозрить неладное и, скорее всего, уже знает, где искать врага.
Теперь человеку в серебряной маске оставалось одно – отыскать подлинного Ортона Агилольфинга среди его двойников и уничтожить его прежде, чем тот совершит возмездие.
Эрлтон заперся в башне замка и приказал никого не впускать и не беспокоить его в течение суток.
На огромном столе из черного обсидиана он разложил несколько портретов. Было там изображение Сиварда, выполненное не самым хорошим художником и дававшее лишь общее представление; портреты Аббона Флерийского, князя Аббона Даджарра по прозвищу Сгорбленный, Аластера Дембийского и императрицы Арианны.
Верховный магистр уселся в любимое кресло и глубоко задумался. Он должен безошибочно определить, кого следует, а кого не следует беспокоить.
Сперва он разделил портреты на две группы. В первую входили изображения тех людей, о которых его соглядатаи и шпионы собрали исчерпывающие сведения, вторые являлись для него загадками.
Эрлтон назубок знал биографию Сиварда, Аббона Сгорбленного и самой императрицы. Догадывался о том, что происходило в жизни придворного чародея, и совсем не представлял себе, что за человек Аластер Дембийский. Были у него и портреты Далмеллина, Гуммера и Локлана Лэрдского, но их он практически не принимал в расчет. Теобальда Верховный магистр мог увидеть только мысленно, а для его предприятия это не годилось.
Он нетерпеливо барабанил по гладкой поверхности стола тонкими длинными пальцами. Кто? Кто будет первым?
Придворного чародея лучше не задевать, потому что он может почувствовать, что кто-то копается в его мыслях. Это весьма опасно, ибо если Аббон Флерийский по-настоящему опытный и искусный маг, то он не только определит направление, но может и указать на того человека, который пытался проделать с ним подобную вещь. Поэтому с Аббоном Эрлтон решил связаться в последнюю очередь, только если вообще ничего не выйдет. Наиболее подходящими для него источниками информации могли стать Сивард Ру и князь Даджарра, ибо кому как не начальнику Тайной службы и главному министру империи должна быть известна тайна двойников? Да и какая там особенная тайна – просто нужно знать, по каким признакам они определяют, кто перед ними.
Эрлтон протянул руку и вытащил овальный портрет Аббона Сгорбленного, оправленный в черепаховую раму. Само изображение было величиной с ладонь и написано всего четырьмя красками: красной, черной, белой и синей, – но при этом казалось, что живое лицо выглядывает непосредственно из глубины картины.
Человек в серебряной маске положил портрет изображением вниз себе на сердце и закрыл глаза, стараясь слиться с тем, кто был там, на холсте.
Аббон удивленно вздрогнул. Ему показалось, что чей-то тихий голос позвал его по имени и попросил вспомнить об очень важной вещи. О чем, он не понял. Странные, смутные образы роились у него в голове: главный министр припоминал поочередно императорскую корону, потертые ножны меча Даджаген, ежегодный роанский турнир, невозмутимые лица гвардейцев и мрак… Немного погодя он понял, что это был мрак, царящий в зале Большого Ночного Совета, которую он только что покинул.
Голос, вопрошающий в самой глубине его сознания, оказался настойчивым, и князь Даджарра снова углубился в воспоминания, которые ему были абсолютно не нужны. Он видел императорский трон – массивное сооружение из золота, выполненное в виде сидящего дракона, свадьбу Ортона и отчего-то – его белый наряд с рубиновыми каплями драгоценностей, скорбное лицо государя, когда ему сообщили о смерти близнеца.
Внезапно туман рассеялся, и странный голос исчез из разума, а вместе с тем и из памяти Аббона, не оставив после себя даже следа.
– Ерунда! – воскликнул Эрлтон со злостью. – Быть такого не может!
А впрочем, ведь он не притворялся. Вот это дела! Главный министр великой империи понятия не имеет, кто перед ним – император или близнец. У него императором считается тот, у кого на голове в данный момент корона. Или тот, кто сидит на троне и зачитывает указ… Или… Неважно, все это внешние признаки, и князь Даджарра не может помочь своему будущему повелителю отыскать среди нескольких двойников настоящего Ортона I Агилольфинга. Но не беда. Сивард наверняка знает…
Одноглазый только собирался немного вздремнуть на диване у себя в кабинете, когда сладкое состояние усталости и дремы внезапно прервало грубое постороннее вмешательство.
– Кто из них император? – спросил чей-то голос в голове у рыжего.
Но Сивард давно уже привык к выбрыкам своего воображения, к тому же он был потрясен тем, что его теория относительно дракона не увенчалась успехом.
– Представляешь, – пожаловался он голосу. – Драконов нет. Теперь это можно считать установленным фактом. И о чем мне теперь мечтать?
Незримый собеседник явно оторопел от такого поворота событий и несколько минут приходил в себя. За это время доблестный начальник Тайной службы Великого Роана уже расслабился и стал медленно уплывать в сон.
– Кто из них император? – снова прогремело внутри его бедного черепа.
На сей раз Сивард решил ответить, надеясь, что тогда распоясавшееся подсознание отвяжется со своими дурацкими вопросами и начнет показывать его любимые цветные сны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62