– Не называй меня так, – попросила Арианна. – Я теряюсь от такого обращения. Ты удивительный человек, и мне кажется, что мой титул отдаляет нас друг от друга, а мне бы этого не хотелось. Мне нужен такой друг, как ты, Ортон.
Шут склонился, целуя ей руку, все еще сжимавшую букет, словно соглашаясь с ее просьбой, а Арианна внезапно подумала: «Господи! Что я такое говорю!»
Но ничем не выдала своих мыслей.
Аббон сидел спиной к двери за тяжелым столом и через огромное увеличительное стекло, оправленное в бронзу, разглядывал лоскут зеленого шелка. У стекла была длинная тяжелая ручка в виде древесного ствола, обвитого змеиными кольцами.
– А, Аластер, граф, добрый день, – сказал он, не отрываясь от созерцания находки.
– Ты видишь не оборачиваясь? – полюбопытствовал Аластер.
– Мог бы сказать, что я почти всемогущ, но сейчас передо мной стоит стеклянная колба, и вы в ней отражаетесь во всем своем великолепии. У вас очень красивый плащ, граф. Он вам к лицу.
– Вы очень любезны, – легко поклонился Шовелен. – Это подарок племянника, и мне вдвойне приятно слышать похвалу.
– А что ты скажешь о небезызвестном зеленом плаще? – спросил герцог Дембийский, устраиваясь поудобнее на крышке сундука. Остальные сидения в комнате мага казались ему слишком ненадежными при его огромном росте.
– Что же можно о нем сказать… – протянул Аббон. – Прежде всего, я изложу простые соображения. Ткань слишком дорогая, чтобы заподозрить в покушавшемся кого-то из слуг.
– Он мог взять на время одежду своего господина, – предположил граф.
– Сомневаюсь, слишком рискованно. Подобный проступок мог быть обнаружен, а убийца всегда стремится замести следы. Не уверен, что покушение на государя доверили бы какому-нибудь деревенскому мяснику.
– Чтобы совершить убийство такого рода, нужно все тщательно продумать. Да и что было нужно этому человеку? Сходство, конечно, но сходство относительное. Ведь издали не видно ткани, а необходимо лишь подчеркнуть цвет и силуэт. Я совершенно уверен в том, что любой в данном случае воспользуется собственной одеждой. Я бы, например, взял новую, в которой меня никто еще не видел.
– Кстати, вы обратили внимание, какой насыщенный, яркий и необычный цвет у этого лоскута?
– Интересно, учел ли это Сивард? – как бы между прочим поинтересовался Аластер.
– Учел, учел, – послышалось от двери.
Одноглазый поспешно вошел в комнату, раскланиваясь и одновременно пытаясь продемонстрировать свой сегодняшний наряд цвета чистого золота. Повязка на его глазу искрилась, как маленький кусочек солнца.
– Ну, Аббон, что ты видел?
– Нет, хитрец. Сейчас твоя очередь. А я послушаю и добавлю, если будет что добавить, конечно.
– Значит, так. С собой я взял маленький кусочек от этого кусочка, своих людей отправил расспрашивать слуг, лакеев – челядь все знает о своих господах, даже если и не подает виду. Платят-то за молчание, а не за разговоры.
А я рассудил так же, как и Аббон. Для такого дела одежду возьмут неодеванную. Если это кто-то из гостей, то тут слуги нам предоставят информацию, а если здешние… Словом, объехал я самолично все дорогие лавки Роана. Ну и работенка, доложу я вам, господа. В первой же лавке мне сказали, что подобной ткани у них нет и не было; во второй – то же самое. А вот в третьей меня ждал небольшой успех. Владелец оказался человеком обстоятельным и очень подробно объяснил мне, почему у него нет ткани такого оттенка. Оказывается, зеленые красители получают несколькими способами, но этот цвет добывают из каких-то хитрых раковин, которые водятся только в море Джая. Ныряльщики там тоже какие-то особенные, и раковины эти испокон веков поставляют одному только красильщику, некому Самаве. Сам он родом с острова Науру, и потому к нему особенное отношение.
Понятное дело, я отправился во всей красе к этому Самаве и наделал такого переполоху, что самому совестно. Однако же в течение пяти минут старик дал мне два адреса тех торговцев, которым он продавал ткани, окрашенные подобным образом.
Один из них оказался толстым недотепой – как он только ведет свои дела? – владеющим огромной лавкой прямо на рыночной площади. У него эта ткань стоит очень дорого, и приказчик уверяет, что ее никто не покупал. Я заставил пройдоху перемерять при мне весь рулон и сверить с записями, но все сошлось. Правда, не хватило ткани на ширину ладони, но после соответствующего собеседования один из продавцов признался, что отхватил ее на ленту своей невесте. Я ему верю, тем более что на плащ для взрослого человека того куска недостаточно.
– Не томи душу, Сивард! – обратился к нему Аббон. – Мне уже ясно, что ты побывал и по второму адресу, так делись же новостями.
– С тобой неинтересно, Аббон. Все-то ты знаешь. Да, вторая лавочка потрясла мое воображение. Представьте себе, господа, драгоценные ткани немыслимой стоимости продаются в такой хибарке, что и в голову не придет их там искать. Это нужно знать наверняка. И тогда я решил, что у хозяина лавчонки должны быть постоянные покупатели, тем более что товар у него очень редкий.
– И что сказал хозяин?
– Вот здесь и начинаются наши неприятности. Хозяин лавочки, если верить его безутешной жене, вышел из дому дня три или четыре тому назад и пропал бесследно.
– Интересно, интересно, – оживился Шовелен.
– А мне было не так уж и интересно смотреть, как рыдает эта вполне очаровательная для своих лет дама.
– Сколько ей?
– Около ста, ста с небольшим, – выпалил Сивард. И, заметив изумленные взгляды собеседников, ухмыльнулся. – Ну, выглядит она на этот возраст, а на самом деле, если верить ей самой, то всего семьдесят с небольшим.
– Женщинам в этом вопросе верить нельзя, – постановил Аббон. – Значит, восемьдесят с небольшим.
– Неважно.
– Твои люди ведут поиски?
– Конечно, ведут. Расспрашивают соседей, слуг, знакомых, просто завсегдатаев этого квартала. Может, заодно разузнают что-то и про покупателей, которые приходили к старику в последнее время.
– Что же, – подвел итог Аластер. – Мы на верном дуги. А что скажет наш дорогой Аббон?
– Человек, надевавший плащ из этой ткани, несомненно, привык повелевать, – заговорил маг твердым и размеренным голосом, вертя перед глазами лоскуток шелка. – Но повелевать каким-то странным образом, которого я не понимаю. Он тверд и решителен, но разум его сейчас внушает мне определенные опасения. Он как бы не принадлежит этому человеку. И если он облечен властью, то может наделать много бед.
– Он уже наделал много бед, – тихо сказал Шовелен.
– И еще…
– Трудность положения, как я понимаю, заключается в том, что никого нельзя расспрашивать в открытую, чтобы не лгать и не возбуждать ненужных подозрений, – молвил посол после недолгого молчания. – А ведь напрашивается интересный вывод: если человек покупал новую ткань, чтобы подделать древний плащ (кстати, кто-то должен был его сшить?), то он наверняка подделывал и посох, и яд. А чтобы воспроизвести состав яда, нужно найти его рецептуру. Я ничего не усложняю?
– Похоже, что нет, – кивнул Аластер.
– Значит, нужно найти того, кто может подсказать нужные сведения. Кто это может быть здесь, в Роане, – хранитель библиотеки, лекарь, антиквар?
– Кажется, я знаю кто, – сказал Сивард. – Но нужно торопиться, не дай Бог, нас и там опередят.
Однако последующие события довольно надолго отвлекли их от мыслей об этом походе.
Застав Эфру в своих покоях, Арианна была удивлена: она полагала, что ее придворных дам отправили обратно в Лотэр сразу после окончания свадебных торжеств. Поглощенная своими чувствами, она ни разу о них не вспомнила, тем более что Алейя Кадоган и несколько ее подруг стали очень близки императрице. Возможно, большую роль в их отношениях сыграл тот факт, что гравелотские сеньоры славились своей преданностью императору, а Арианна просто не могла не любить тех, кто любил ее Ортона. Словом, о лотэрских фрейлинах она забыла почти сразу.
Эфра произвела на молодую императрицу странное впечатление. Она и прежде не была спокойной и уравновешенной, а теперь и вовсе пребывала в смятенном состоянии – это было очевидно даже при беглом взгляде. Глаза у бывшей фрейлины блестели, как при лихорадке; неестественный румянец пылал на щеках, еще сильнее подчеркивая желтизну и сухость кожи и темные круги под глазами. Губы у Эфры потрескались, и в уголке рта то и дело вздувались пузыри. Выглядела она отвратительно, и Арианна в первый момент даже отшатнулась от нее.
– Ваше величество! – воскликнула Эфра, заметив повелительницу. – Ваше величество! Соблаговолите выслушать меня, больше мне не к кому обратиться!
И она разразилась рыданиями, упав ничком на ковер. Телохранители императрицы и Алейя Кадоган, присутствовавшие при этой сцене, переглянулись между собой. Баронесса хотела было сказать Арианне, что та видит довольно плохой спектакль, но чувство такта не позволило ей вмешаться в происходящее. В конечном итоге Арианна уже давно выросла, а любой человек болезненно воспринимает попытки других принимать за него решения. Это не меньшее покушение на чужую свободу, нежели арест, или пленение. Алейя Кадоган была дочерью гордого и свободолюбивого народа, поэтому она, как, может, никто другой, старалась не навязывать окружающим свою волю и свое мнение, каким бы верным оно ни было. Если бы императрица обратилась к ней за советом – тогда дело другое, но растерявшаяся Арианна не подумала об этом. Она просто наклонилась над Эфрой и попросила:
– Перестань плакать, пожалуйста. Пойдем, поговорим. Вряд ли она испытывала удовольствие от необходимости говорить со своей бывшей фрейлиной. Эфра была ей не особенно приятна и в лучшие дни, однако чувство справедливости требовало выслушать девушку, выяснить, наконец, что с ней случилось и отчего она в таком виде явилась во дворец.
Эфра с трудом поднялась на ноги и пошла следом за императрицей. Гвардейцы двинулись следом.
– Ваше величество! – взвизгнула фрейлина. – Я должна вам сообщить нечто не для чужих ушей. Велите им остаться в соседней комнате.
Арианна оглянулась на безмолвных великанов, задумалась. Она живо представила себе, что бы чувствовала на месте Эфры: вероятно, и ее смущали бы телохранители с их бесстрастными, удивительными лицами. И она произнесла:
– Останьтесь, – повинуясь какому-то безотчетному чувству.
Алейя Кадоган нахмурилась. Арианна нарушала неписаный закон – никогда не оставаться наедине с кем бы то ни было.
Видимо, императрица почувствовала ее смутную тревогу и, обернувшись, попросила:
– Алейя, пойдем со мной.
– Ваше величество! – буквально взвыла Эфра, но Арианна глянула на нее так гневно, что она сочла за лучшее успокоиться.
Чтобы никого не смущать, баронесса сразу отошла к окну и замерла там, стараясь не напоминать о своем присутствии.
– Итак, – спросила Арианна, твердя про себя, что ее прямая обязанность быть справедливой и милосердной даже к тем, кто ей неприятен, отвратителен или даже мерзок. Она пыталась внушить себе хотя бы кроху сострадания к изможденной, измученной Эфре, но сколько ни искала его в своем сердце – так и не находила.
«Видимо, я жестокая и эгоистичная», – наконец решила императрица и сама ужаснулась этой мысли. А ужаснувшись, дала себе слово отнестись к бывшей фрейлине со всей мягкостью и теплотой, на какую была способна, чтобы искупить свою черствость и жестокость.
Эфра глянула вправо, влево, повертела головой. Алейя Кадоган, исподволь наблюдавшая за ней, подумала, что так ведет себя пойманный в клетку зверек, вроде ласки или мыши. Быстрый, хитрый, злобный, готовый в любую минуту вцепиться в руку, протянутую в его сторону. И она решила быть настороже. Просто так, на всякий случай.
– Нас, Ваше величество, – невнятно заговорила фрейлина, – выслали поспешно и неприлично. Отправили в неподобающем нашим титулам экипаже, в какой-то развалюхе… Воины были пьяны, они грубили и приставали к нам дорогой, а мы, что могли сделать мы – несчастные, беззащитные девушки?! Слабые и одинокие… Воины вашего супруга были настолько уверены в своей безнаказанности, что страшно обозлились, увидев, как стойко мы сопротивлялись их домогательствам, – грязные животные, они даже подняли на нас руку! А потом мы так разъярили их, что они повернули коней и сказали, что раз мы такие упрямые, то дальше можем добираться сами, и ускакали. А на нас напали разбойники! Только я осталась жива и пришла сюда, чтобы требовать справедливости и помощи!
И Эфра снова упала на ковер лицом, сотрясаясь в рыданиях.
Арианна смотрела на нее не говоря ни слова. Весь этот короткий сбивчивый рассказ представлялся ей грубой и наглой ложью от первого и до последнего слова. Но она не могла понять другого – зачем бывшей фрейлине, девице знатного лотэрского рода, городить такую страшную чушь и возводить напраслину на императора и его верных слуг? Откуда она взялась в столице спустя такое долгое время? Что произошло с ней на самом деле?
Это было тем более удивительно, что недавно она получила письмо из дома. Конечно, король Лотэра – ее отец – не стал бы писать своей дочери, уже императрице, о дворцовых сплетнях и приключениях ее придворных дам. Но уж если бы с ее служанками было что-то неладно, он бы сообщил об этом. Хотя бы спросил, что с ними. Однако, судя по его письму, в Лотэре все было в полном порядке.
Арианна находилась в полном замешательстве и чувствовала, что ей необходим совет. Скорее всего Эфра была просто безумна, и нужно было звать врача. Императрице стало немного страшно, что она находится в одной комнате с сумасшедшей – а как еще объяснить тот бред, который та пыталась выдать за правду, и она шагнула к двери, чтобы позвать охранников.
Все произошло мгновенно.
Эфра с диким воплем вскочила на ноги и бросилась на Арианну, сильно толкнув ее в спину. Молодая императрица не удержалась на ногах от неожиданного удара и рухнула всем телом на низенький столик, свалив с него вазу с цветами. Раздался грохот. Падая, она повернула голову, пытаясь разглядеть, что случилось, – в занесенной над ней руке Эфры холодно сверкнула сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62