Нет… это хуже, чем судьба.
– Что это? – спросила принцесса.
– Бремя императора. От нас зависит слишком много жизней, чтобы мы могли свободно распоряжаться своей. И я почти ничего не могу объяснить тебе, по крайней мере сейчас.
– Я верю тебе, – сказала принцесса, беря его за руку. – Но когда-нибудь ты мне все объяснишь, правда? Обещаешь?
– Конечно, – сказал Ортон, целуя ее в губы. Правда, поцелуй вышел недолгим, хотя и очень нежным. У принцессы голова пошла кругом, но она постаралась справиться с охватившим ее волнением и сказала:
– Я бы хотела поговорить с тобой об одной мелочи, прежде она не показалась бы мне заслуживающей внимания, но теперь все стало иначе.
– Да, конечно. Я слушаю тебя, – проговорил Ортон. И Арианна, стараясь излагать события внятно и не перевирать слова, передала ему свою беседу с Эфрой.
– Неприятная особа, – сделал вывод Ортон. – Но что именно тебя встревожило? Возможно, она по-женски завидует твоей красоте – разве так не случается?
– Наверное, – пожала плечами принцесса. – Однако я не так уж проста и мила в обращении. Знаешь, я выросла подле отца, а он, в отличие от мамы, человек жестокий и даже грубый. Настоящий Майнинген. И потому я не склонна спускать своим придворным такие высказывания безнаказанно. Эфра это знает, знает и то, что теперь мое влияние в любом случае еще более упрочится – ведь я стану императрицей – отчего же она не постеснялась так со мной говорить? И не побоялась… Неладно что-то, Ортон. Я это чувствую.
– Хорошо, – сказал молодой человек. – Не переживай. Твоей Эфрой мы тоже займемся. Я скажу о ней Сиварду Ру – а от него ничего не укроется. Вскоре я тебя с ним познакомлю.
– Ты его любишь? – спросила Арианна, заранее зная ответ.
– Конечно! Он похож на рыжего плутоватого кота, у которого в драке выбили глаз. Но он не унывает, делает свое дело, как никто другой. Он умница и бесконечно добрый и открытый человек – для нас, разумеется.
– Тогда я уже люблю его, – сказала принцесса.
Ортон не остался с ней и в эту ночь, но, уходя, несколько раз нежно поцеловал. Арианна была совершенно счастлива – как скоро забылись все ее страхи, сомнения и беспокойства.
Вернувшись, Эфра бросилась к своей госпоже:
– Ах, Арианна! Теперь же ты не станешь отрицать, что он – настоящий тиран! А эти его великаны просто вгоняют меня в ужас. Тебе нужно позаботиться о себе, иначе никто о тебе заботиться не станет, вспомни свою мать.
Арианна вспомнила. Но не мать, а сурового и жесткого отца и его науку. Она была слишком хорошей ученицей, чтобы так быстро позабыть все его наставления. И дала себе слово хорошенько присмотреться к Эфре.
– Ты права, – спокойно произнесла она, изо всех сил стараясь выглядеть грустной и подавленной.
Бремя императора – так, кажется, назвал это состояние Ортон.
Тяжкое бремя. Но она была готова нести его.
Оставив позади небольшую деревню, маленький кортеж выбрался на большую дорогу, идущую сначала по ровному полю, а затем углубляющуюся в лес. Именно его темная полоса, в туманной дымке видневшаяся на горизонте, и обозначала границу Гравелота.
Накануне вечером экипаж Террил пересек мост через бурный Хорг и остановился на ночлег в селении, стоящем на левом, пологом берегу реки. Жители селения, носившего немного странное название – Драконий хвост, – проявили при виде беременной дамы и ее спутников чудеса гостеприимства. Дело в том, что здешний люд хорошо знал владетелей Гравелотских поместий; время от времени кто-то из жен императорских гвардейцев следовал в один из родовых замков, дабы там произвести на свет потомство, а спустя полгода или около того тем же путем возвращался назад, в столицу. И дамы, и их спутники – обычно их не бывало больше трех – были чрезвычайно щедры, и жители на них только что не молились.
В Драконьем хвосте все знали, что императоры Великого Роана набрали гвардейцев из числа здешних горцев. Это древнее, теперь вымирающее племя сильно отличалось от обычных людей. Поэтому никто не удивлялся и тому, что все знатные дамы, несмотря на разницу возрастов и внешности, имели общие черты, по которым в них легко можно было угадать женщин Гравелота.
Все они были на голову выше местных мужчин из долины, имели немного вытянутые, удлиненные черепа и миндалевидные, очень большие глаза изумительных редких цветов: изумрудного и янтарно-желтого. В селении в течение веков не стихали споры – красивы эти дамы или нет. Но чаще всего, после нескольких часов прений, уже охрипнув, спорщики приходили к одному и тому же выводу: красивы или нет, женщины Гравелота изумительны и более всего похожи на лесных дев, какими их описывали предки – такие же стройные, гибкие, с безупречными телами, лишенные признаков возраста.
Приехавшая вечером дама была графиней: на дверцах ее экипажа сверкал и переливался золотом и эмалью стариннейший герб, почтение к которому было в крови у жителей Драконьего хвоста. Жена старосты выбежала навстречу знатной гостье и захлопотала вокруг нее, лучась искренней радостью.
– Прошу сюда, госпожа Террил. Как же давно мы не видали вас в наших краях, я еще девочкой была. А вы не изменились – чисто королева, так и остались ею. Небось господин граф Теобальд ревнует к столичным-то вельможам? Вы так хороши, что они могут и его не побояться…
Террил милостиво улыбалась и уверяла спутников, что хорошо себя чувствует, но шла с трудом.
– Устала я с дороги, Лиандра, – сказала она жене старосты. – Не хочу тревожить своих друзей, да и ничего особенного в том нет – сама знаешь, как это бывает.
– Ой, вы и имя мое помните! – расцвела Лиандра. – Недаром на всю округу слава идет о гравелотских господах. Кто ни наезжает, все нахвалиться ими не могут: и щедрые, и добрые, и заступятся за простых людишек. А за хребтом Хоанг, в герцогстве, хоть и неплохо живется – богато и по-столичному, а все же не так, как у нас. Вот и воины такие где еще родиться могут? Только в Гравелоте. А что? Горы, воздух какой – ровно пьешь его, сладкий и душистый. Вода чистая-чистая, как зеркало, ни пылинки в ней, ни соринки. Правда, мужики наши в горы не особенно шастают – ну нам и долина хороша. Вот, все я постелила, питья вам приготовила: бабушкин рецепт. Она, земля ей пухом, всегда наставляла: "Лиандра, – говорит, – как появятся господа из Гравелота, обязательно даме отвар подай, чтобы в нем и драконий молочай был, и змеиный глаз, и цветок тысячелетника, и чтобы обязательно корешок тайный – альраун. Бабка моя известной травницей была.
Террил с удовольствием выпила предложенный отвар и попросила заварить еще. Ей явно полегчало.
– Ну, умница бабка, – радовалась Лиандра.
– Мне о ней говорили, – сказала Террил. – Ее звали не по-здешнему, Аймак. И твой дед привез ее из самой Сувейды. Красавица была – только глаза раскосые. И многие сельчане не могли привыкнуть к этому чуть не до самой ее смерти.
– Все истинная правда, что вы говорите, – прослезилась Лиандра. – И как же вы, гравелотские господа, все о нас помните, все знаете… Откуда памяти столько и уважения к люду здешнему?
– Когда долго живешь вдали от родных мест, – мягко улыбнулась графиня, – поневоле ищешь спасения в воспоминаниях и бережешь их пуще иных сокровищ. А бабка твоя, Аймак, многим помогла. И моим родичам тоже. Хороший отвар, удивительный.
– А могу я госпоже графине вопрос один задать? – решилась Лиандра. – Только ведь я глупая, не серчайте, коли не так скажу…
И, увидев, что Террил глядит на нее с улыбкой, продолжала:
– Отчего бабка заповедала строго-настрого никому из сельчанок этот отвар не давать – а только госпожам из Гравелота? «Увижу, – говорит, – что ты своих баб этим поишь, прокляну из могилы». С тем и померла. А трав-то по весне много, аж буйствуют, пахнут – словами не выскажешь. И корешков-то этих я накопала – на два века хватит. И такая порой оторопь берет, бабы просют, одолевают, дай им, и все тут.
– Нельзя им это пить, – сказала Террил. – У горцев кровь другая, мы ведь вон какие разные. Представь себе, Лиандра, что для ваших женщин этот отвар может оказаться смертельным ядом. А мне полезно, и ребенку моему – тоже.
– Да, – облегченно вздохнула женщина. – Ну и ладно, ну и хорошо. Я сама так думала, но как госпожа сказала, так от сердца и отлегло – не лишаю я, значит, баб своей помощи.
– Другие травы им собирай.
– Так ведь конешно…
Спутники графини переночевали под открытым небом; и утром встали свежие и отдохнувшие, повеселевшие. Видимо, тоже были рады оказаться в родных местах. У дороги, на краю деревни, толпились почти все местные жители. Дети, кто помладше, глазели на императорских гвардейцев; мужчины солидно беседовали друг с другом, держась на почтительном расстоянии – им каждый раз приходилось убеждаться, что гравелотские господа – сущие великаны рядом с ними. Бабы разглядывали наряд Террил и обсуждали подарки, которые она им оставила. Староста помогал кучеру грузить корзинку с сочными и спелыми фруктами, на случай, если путешественникам захочется легко перекусить в дороге. В Гравелот они должны были прибыть к вечеру.
Провожая графиню к карете, Лиандра вдруг обратилась именно к великанам-воинам:
– Я, господа хорошие, баба неразумная, да дело одно меня беспокоит и все из головы нейдет. Надысь тут люди чужие мелькали, да не по-хорошему. Рази человек добрый не зайдет в деревню, старосту не отыщет, еды не спросит али дороги? Да и что им тут искать – небось не теряли? Мой постреленок старший сказывал, они вашим путем поехали, а все народец мелкой – как мы. А мы в горы не суемся – грозные они, ваша вотчина.
– Спасибо, – поблагодарил один из воинов, и от звуков его мощного голоса зашлись лаем все собаки. – Где твой сынишка?
– Сабби! Сабби! – закричала старостиха. Мальчонка лет девяти отделился от группы сверстников и подошел к гвардейцам. Задрал голову, чтобы разглядеть лицо:
– Да, господин!
– Хочу поблагодарить тебя за острый глаз да за верную службу. Вот тебе три золотых.
Нужно сказать, что тогда в Роане на эти деньги можно было купить хорошего коня. Но мальчонка хорошо помнил дедовские традиции:
– Да нет, господин. Мне иное надобно.
– Тогда вот тебе мое благословение с добрым словом. И судьба будет к тебе милостива…
Паренек отбежал к матери и уткнулся пылающим лицом ей в подол. Сама Лиандра плакала, у старосты от волнения тряслись руки. Всем было хорошо известно, что такие слова господа из Гравелота говорят крайне редко, зато судьба прислушивается к их пожеланию, и жизнь благословленного ими счастливчика круто меняется в лучшую сторону.
Впрочем, денег они тоже оставили деревенским жителям предостаточно.
Когда отъехали довольно далеко и лес замаячил на таком расстоянии, что стали видны отдельные деревья, один из воинов по имени Элсмир спросил у графини:
– Ну, как ты, Террил?
– Хороший отвар. Теперь я смогу выдержать любые трудности и готова к неожиданностям. Эта Лиандра просто сокровище.
– Славно. Потому что я чую запах. Он доносится вон из-за тех дубов, там несколько десятков человек. Они довольно долго стоят в засаде – их кони топчутся нетерпеливо и дергают головами.
– Да, – молвил второй, Эригаль, – а еще столько же людей скрылись за поворотом и ждут, когда их позовут на помощь.
– Больше никого? – спросила Террил.
– Это мы и хотели у тебя спросить: ты же должна чувствовать все острее.
– Я больше никого не слышу и не чувствую, – сказала графиня после нескольких секунд молчания. – Что ж, они сами выбрали свою судьбу. Мы едем вперед. Одного оставьте в живых – должен же кто-то рассказать императору, чего они хотели от нас в наших же землях.
Когда экипаж в сопровождении двух воинов появился из-за поворота дороги, двадцать пять всадников пустили коней вскачь, вопя и размахивая мечами. Они надеялись на свое несомненное численное превосходство и на фактор неожиданности. Их товарищи, ждавшие в отдалении, какое-то время не могли понять, что происходит там, на дороге: почему так долго слышатся дикие крики и вопли о помощи. Конечно, все знали, что гвардейцы без боя не сдадутся, но пора бы уже с ними покончить и привезти главарю беременную женщину, за которую им, собственно, и заплатили эти бешеные деньги.
Главарь был родом из Лотэра и в Великий Роан предпочитал не соваться. Носила его нелегкая по восточной части континента и по всему Ходевену – и везде он грабил и убивал, предпочитая работать в одиночку или с двумя-тремя помощниками. Ничьих же поручений не выполнял, ибо свято верил, что любой наниматель выдаст его с потрохами, как только это станет ему выгодно. Однако в Анамуре, возвращаясь из удачного набега, он случайно встретился с двумя диковинными чужестранцами. Они наговорили ему с три короба – он им не поверил, и они это знали. Но вот сумма, предложенная за похищение женщины, которую и охранять-то почти не будут, могла обеспечить главаря до конца жизни. И он согласился.
Теперь он ждал, сидя верхом на породистом скакуне чалой масти, – скучал и свысока глядел на тот сброд, которым руководил.
Когда окровавленный всадник галопом вылетел из-за поворота дороги, главарь не совсем понял, что произошло, но указал второй части отряда в том же направлении. Они переглянулись, бледнея, но золото манило их с такой силой, что они рискнули испытать судьбу. И потом, не боги же эти гвардейцы…
Внезапно все стихло, и главарь почувствовал себя неуютно. Операция, тщательно разработанная и продуманная до мелочей, шла совсем не по плану. Он решил уже уносить ноги подобру-поздорову, когда раздался оглушительный треск совсем рядом. Это был треск ломающегося дерева – древнего, кряжистого, могучего. С чего бы это, изумился главарь.
Перевел взгляд в ту сторону и закричал. Отчаянно и протяжно.
К концу следующего дня Арианна страстно мечтала встретиться с Аббоном Флерийскйм или с Аластером. Ей было не по себе, и совет мудрого и доброго друга был как никогда необходим. Ортона же она беспокоить не хотела, догадываясь, что императору и так приходится несладко. На ее счастье командир гвардейцев сам заглянул в ее покои, чтобы засвидетельствовать свое почтение и осведомиться, не нуждается ли принцесса в чем-либо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62