Усевшись, он положил на золотую столешницу руки, и магистры снова ужаснулись, увидев, что кожа на них желто-серая, тусклая, морщенная, как у мумии. Собственно, это и были руки мумии – кости, обтянутые тонким, ломким покровом.
Следом за Эрлтоном вошли двое в черных мантиях, несущие большой деревянный ларец около шести локтей в длину. Магистры признали в этих безмолвных фигурах убийц Терея, но не осмелились ничего сказать.
– Приближается час, которого я ждал долго, очень долго, – заговорил Эрлтон, и оказалось, что голос звучит по-прежнему мощно. – Я добыл то, что жаждал добыть всегда.
– Поставьте ларец на стол, – приказал он, обращаясь к йеттам.
Те водрузили ношу на указанное место и откинули крышку, повинуясь слабому движению старческой, высохшей руки. Магистры увидели безголовое тело в выцветших зеленых одеждах, лежащее на бархате и парче. Сами одежды и ткани почти истлели от времени – казалось, они расползутся от одного неловкого прикосновения, – только золотые нити парчи по-прежнему тускло блестели в свете свечей. Судя по состоянию тканей, мертвец находился в гробу уже несколько веков. Тем более странным и даже страшным было то, что само тело – обезглавленное, с жуткой раной на шее – сохранилось так, будто еще минуту-другую назад это был живой человек.
Атласная, смуглая кожа без единого изъяна, выпуклые, рельефные мускулы атлета, широкая грудная клетка и узкие бедра, стройные сильные ноги – все это явно принадлежало молодому могучему воину, все дышало энергией жизни, и смерть была не властна над ним.
– Великие боги! – выдохнул брат Кобра. – Что это?
– Это? – немедленно откликнулся Эрлтон. – Это залог моего могущества и моей неограниченной власти над Лунггаром. Еще немного, и я смогу воспользоваться этим телом, которое так желал, к которому так стремился. Еще немного, и вы, дети мои, станете свидетелями рождения нового мира. Он родится из бушующего пламени, поднимется из пепла и руин! Я уничтожу Великий Роан и ненавистного мне потомка Брагана и стану основателем новой династии. Империя покорится мне, ибо только мне будет принадлежать кровь и плоть Агилольфингов! – Он обвел их долгим взглядом сверкающих под маской глаз. – Нужно подождать еще семнадцать дней. Всего семнадцать дней, это так мало по сравнению со всей моей предыдущей жизнью, это смехотворно мало. И все же мне не терпится.
Когда настанет срок, дети мои, вы соедините меня с моим новым телом, и я обещаю вам, что вскоре Вселенная вздрогнет в наших руках!
Но это всего только будущее, а нас должно интересовать настоящее.
Эрлтон повернулся в сторону йеттов, которые так и стояли в стороне, не подавая признаков жизни.
– Вам придется снова отправиться за океан. На сей раз вы получите самое быстроходное судно на всем Бангалоре, попутный ветер, и еще с вами поедут двое братьев – брат Бангалорская умба и брат Гремучник. Вы должны успеть ко времени проведения ежегодного роанского турнира. И убить императора. Я позволяю вам все: снимаю все запреты и отменяю свои предостережения. Мне нужна жизнь Ортона Агилольфинга! Возьмите с собой трех митханов…
Здесь человек в серебряной маске трижды хлопнул в ладоши, и брат Кобра вынес из дальнего угла большую клетку, в которой сидела мощная птица. Митханы считались не только самыми быстрокрылыми изо всех пернатых Лунгтара, но и самыми опасными. Разъярившись, они могли заклевать человека. Горные племена Хоанга почитали этих хищных птиц и называли их повелителями крылатого народа. Поговаривали даже, что огромные величественные орлы, завидев голодного митхана, уступали ему дорогу. Конечно, орлы были больше, но это вовсе не значит, что они сильнее. Как почтовых птиц митханов использовали крайне редко ввиду их непокорного буйного нрава, от которого мог пострадать сам владелец. Зато не было вестника надежнее и стремительнее. .
Птица в клетке уставилась на йеттов красным свирепым глазом и недовольно заклекотала.
– Унесите, – приказал Верховный магистр.
Отдав остальным все необходимые распоряжения, он наконец оказался в одиночестве. Ларец был убран братом Коброй и братом Анакондой в тайник, располагавшийся под Змеиным залом, и к нему приставили надежную охрану.
Эрлтона терзали сомнения. Он не говорил об этом никому – да и с кем из этих глупцов можно было поделиться тайными мыслями? Члены магистериума и так с трудом понимали своего господина. Эрлтон нуждался лишь в их слепом повиновении, во всяком случае – до сей поры. Однако наступил момент, когда ему понадобится советчик, помощник – разумный и осмотрительный, который бы ведал, что творит. Но помощника не было. Впрочем, всего только семнадцать дней, и в силу вступит созвездие Мертвого Дракона, которое даст ему все: новую жизнь, могущество, власть, возможность отомстить.
Всего через семнадцать дней он сможет понять, что происходит в Великом Роане и отчего император не покончил с собой, как приказывал ему дух Далихаджара, заключенный в темнице безголового тела.
Эрлтон не верил, что восемь поколений спустя потомки Брагана все так же сильны, как и родоначальник их династии. Магия, как и любое дело, требует постоянных тренировок и большого опыта. Ортон Агилольфинг просто не мог противостоять воле одного из величайших монхиганов. Что же помешало свершиться неизбежному?
Семнадцать дней – и человек в серебряной маске сольется с силой, кипящей в теле Далихаджара Агилольфинга, убитого собственным отцом и проклятого братом.
И настанет наконец великий час, когда в мир вернется древнее и могущественное существо!
Террил прибыла в столицу за день до начала турнира. Выглядела она прекрасно – никто бы не поверил, что эта молодая, стройная, цветущая женщина недавно родила ребенка и к тому же проделала долгий, нелегкий путь из своего поместья в Роан. Арианна получила наконец возможность познакомиться с легендарной особой, о которой ей так часто рассказывали Алейя Кадоган, Ульрика и прочие гравелотские дамы.
Как всегда, юную императрицу поразило несомненное сходство Террил с ее сородичами, но теперь Арианна удивлялась гораздо меньше: она постепенно привыкала к тому, что императорские гвардейцы и их семьи – это отдельный народ, маленький, однако вполне самостоятельный и во многих отношениях совершенно необычный.
То, как легко двигалась графиня, какой восхитительной фигурой обладала, тоже было непривычным. Роанские придворные дамы шушукались по углам и завистливо вздыхали: им не удавалось сохранить такую юношескую стройность и легкость после родов.
Граф Теобальд Ойротский сиял от счастья, и вместе с ним радовались все остальные.
Когда официальная церемония представления была закончена и мужчины удалились, оставив дам посплетничать наедине, Арианна не удержалась и, совершенно по-детски взяв Террил за руку, принялась расспрашивать:
– Какой он?
– Сын? – очаровательно улыбнулась графиня. – Весь в отца. С янтарными глазами и обещает стать настоящим красавцем.
– Большой?
– Ну, дорогая Арианна. Если сравнивать с обычными детьми, то он настоящий великан. Но ведь это неудивительно, правда?
– Как же вы оставили его в Гравелоте, такого крошку, милая Террил? – спросила императрица. – Вы же должны с ума сходить без вашего малыша. Может, я попрошу Ортона, чтобы он приказал привезти ребенка сюда?
– Что вы, что вы, Ваше величество! – запротестовала Графиня. – Даже не думайте об этом.
– Арианна, – вмешалась в разговор баронесса Кадоган. – Не стоит нарушать традиции и пытаться вмешиваться в уже отлаженный ход событий. Мы все так росли – вдали от родителей, от императорского двора. И ничего, как видишь, выжили. Все мы тоскуем по своим детям, и это вполне нормально, однако малышам нужен простор, воздух, много пищи, причем не кулинарных шедевров, а чего-нибудь простого и полезного. И строгое воспитание. Такого воспитания мы не можем дать своим детям здесь, в столице, исполняя обязанности придворных Его величества. Поэтому пусть растут на попечении наших старых и преданных слуг, в своих замках. А мы будем навещать их время от времени. В четырнадцать лет сын Террил воссоединится со своей семьей, как и многие наши дети,
Арианна хотела заметить, что слово «многие» здесь неприменимо, ибо у императорских гвардейцев семьи небольшие и почти все они были бездетными, однако она сочла эту тему слишком больной и слишком серьезной для такого прекрасного дня.
– Я все поняла, Алейя, – сказала она негромко. – Правда. Лучше бы вам, конечно, почаще объяснять мне все тонкости придворной жизни, а то периодически я продолжаю себя чувствовать маленькой лотэрской провинциалкой. А теперь скажите, как вы с Теобальдом назовете своего первенца?
– Хэрриотом, – незамедлительно откликнулась графиня.
– Какое красивое имя, – одобрила императрица. – Вы сами придумали или это тоже родовое?
– Конечно, родовое, – рассмеялась Террил, обнажив в улыбке белоснежные крепкие зубы. – У гравелотских сеньоров все построено на традициях и обычаях – иначе бы нам просто не выжить. Нас слишком мало. А Хэрриотом звали моего предка, в нашем роду он был весьма известен и даже считался героем. Поэтому Теобальд и захотел, чтобы его сын носил именно это имя.
– Вы не сердитесь, графиня, что я занимаю ваше время? – лукаво поинтересовалась Арианна. – Ведь господин граф так давно вас не видел. Например, Алейю нельзя удерживать подле себя больше двенадцати часов подряд, потому что она начинает нервничать и печальная тень барона Сида Кадогана маячит в предпокое, словно укор совести.
– Какая же ты бываешь ехидная, – потупила глаза Алейя. – Если бы я не знала, что остальные двенадцать часов ты обо мне и не вспоминаешь, подумала бы Бог знает что.
– Я приехала еще вчера утром, – сказала Террил. – Думаю, сейчас граф не в претензии.
– И молодые женщины весело засмеялись, перемигиваясь и строя забавные рожицы.
В этом прекрасном расположении духа их и нашел Аластер, пригласивший императрицу и ее придворных дам к обеду.
Ежегодный роанский турнир собирал огромное количество гостей и участников со всего света. По пышности с ним могла сравниться, пожалуй, только свадьба императора. Гостиницы, постоялые дворы и даже простые трактиры были буквально забиты приезжими, но хозяева, конечно, не жаловались на такой наплыв постояльцев.
Огромный амфитеатр не мог вместить и десятой части желающих посетить турнир и полюбоваться этим великолепным зрелищем. На зеленых склонах были разбиты цветастые шелковые шатры участников и их спутников. Рыцари, по традиции, останавливались под открытым небом.
Множество игроков заключали пари. На кон ставились и мелкие серебряные монеты, и целые состояния. Контракты заключали тут же, в маленьких палатках, разбросанных вокруг рыцарского лагеря, над которыми на белых досках были вывешены условия нескольких десятков возможных комбинаций ставок. Празднично одетые люди выстраивались в очереди, и тут же бродили стражники и сотрудники Тайной службы, охраняя покой и безопасность сограждан.
На огромной круглой арене выступали жонглеры, акробаты и фокусники, развлекая почтенную публику. Разносчики напитков и сладостей бродили вдоль рядов, предлагая свой товар. Отдельно от граждан Великого Роана и сопредельных государств были размещены ходевенские вельможи, издалека прибывшие на этот грандиозный праздник. Они разительно отличались от всех и представляли собой удивительное зрелище, так что многие, очень многие смотрели не на арену, а на ходевенцев, находя в этом не меньший, а то и больший интерес.
Наконец запели фанфары, возвещая начало турнира, и выбежали на арену герольды, представляя участников первого тура.
В амфитеатре, в отдельной ложе, уже появился государь в сопровождении супруги и довольно большой свиты. По случаю праздника он был одет в традиционные цвета дома Агилольфингов – зеленый и золотистый. Длинный плащ с вытканным на нем драконом, расшитый хризолитами, хризопразами и зелеными бериллами, волочился по земле. Сверкали в лучах солнца огромные изумруды ожерелья и браслетов, на их фоне простым и безыскусным казался боевой меч, висящий на поясе у Ортона, – с удобной рукоятью, обмотанной слоями потертой от времени и частого употребления кожи. Это был знаменитый на весь мир меч Даджаген, принимавший участие еще в битве на Бангалорах и являющийся своеобразным хозяином роанского турнира.
Император сел в удобное кресло, выполненное также в виде сидящего дракона, голова которого возвышалась над императором на два локтя; Арианна уютно устроилась в таком же, но меньших размеров. Эти кресла она видела впервые и потому разглядывала их чуть ли не с большим любопытством, чем происходящее вокруг. За спинами их величеств находились безмолвные, неизменные гвардейцы-телохранители: по правую руку от Ортона – Аластер и Аббон Сгорбленный, по левую от Арианны – Аббон Флерийский и Сигурд всегда, на месте не сидел, а умудрялся оказаться там, где ему сейчас было удобнее. И император не без зависти на него поглядывал. Здесь находились граф Теобальд Ойротский со своей Террил и, конечно же, барон Сид Кадоган с Алейей и Ульрикой. В эту же ложу был приглашен посол Альворана – граф Шовелен со своим племянником, – и многие альворанские, да и не только альворанские вельможи то и дело косились на них.
Тем временем на арене разворачивалось захватывающее действо.
В первом туре участники состязались в стрельбе из лука, метании копья, ножей, топора и верховой езде. Выступали они большими группами по двадцать пять человек, но победителями должны были стать только пять, и потому соревновались они отчаянно. Одновременно с состязанием воинов проходило негласное состязание их оружия.
Во время стрельб очень быстро выяснилось преимущество круторогих, больших, но сделанных из легчайшей древесины анамурских луков перед энфилдским, аммелордским, а также ходевенским оружием. Склеенные из нескольких слоев дерева разных пород и тончайших костяных пластин, они били на пятьсот шагов и насквозь пробивали бронзовый щит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62