— Она была замужем, у нее есть ребенок...
— Что слышат мои уши?! Или ты говоришь о жене Наимова?
— О бывшей жене Наимова... Теперь она будет моей женой.
Смелость собственных слов заставила Фируза забыть о недавнем смущении.
— Слыхал я, ходили разговоры...
Старик покачал головой, взял в горсть свою бороду и долго задумчиво молчал.
Фируз, совершенно уже успокоившись, рассказал дяде Хидояту о себе и Назокат: как полюбил ее еще школьником, как не решался заговорить о своей любви, поведал и о неудачном замужестве Назокат, и о том, что все это время он не мог забыть ее...
Расчувствовавшийся старик сказал в конце концов:
— Я постараюсь уговорить твою мать. Я знаю ее как добрую женщину — думаю, она даст согласие... Когда рассчитываешь сыграть свадьбу, сынок?
— Думаю, осенью, После того как справим годовщину по отцу
— Правильно, сынок,— одобрил дядя Хидоят, Фируз вышел на улицу. Было уже темно, и к вечеру похолодало. Праздничное высокое небо блистало бесчисленными звездами, словно невидимая добрая рука зажигала и зажигала на темном куполе мириады мерцающих свечей.
Фируз шел домой той же дорогой, которой недавно приехал сюда, но смотрел он больше не под ноги, а в небо, любовался роскошным хороводом звезд. Он вспоминал и не помнил, чтобы когда-нибудь раньше звездная ночь казалась ему такой прекрасной, таинственной и обещающей.
—Вот все, что я хотел сказать, соседка. Теперь пойду...
С этими словами дядя Хидоят поднялся.
Тетушка Шарофат проводила гостя до ворот, вернулась и, устало прислонившись к столбу, державшему часть айвана, оглядела свой двор, виноградник и деревья сада. Свежая зелень порадовала ее, однако ж и навела на грустные размышления. Время бежит неустанно, события жизни движутся своим чередом, и эти зеленые листочки во дворе неизбежно напоминают о смерти прошлогодних, осенних, пожелтевших. Так и у людей — каждому человеку свой час, и юное приходит на смену таким, как она, Шарофат... Давно, давно мечтала она о том, чтобы жить в окружении большой семьи, слышать крики и беготню внуков, отдавать свои силы, свою жизнь заботам о них.
Когда-то, после смерти мужа, она осталась совсем одна, и будущее страшило ее. Потом появился Фируз, и с этим маленьким комочком плоти существование ее обрело новый смысл, и, хотя и с заботами, болезнями и страхами, все же жизнь ее катилась к неясному, но обнадеживающему будущему. Тогда-то тетушка Шарофат и начала вновь представлять себя во главе большой, дружной и веселой семьи.
Теперь будущее неожиданно приблизилось, и тетушка Шарофат тревожилась и уже со страхом подумывала, что хорошо бы все в ее жизни катилось, как и прежде, оставалось без изменений... Она еще не нашла ответа в своей душе на вопрос, который задал ей дядя Хидоят и который теперь ежеминутно задавала она себе: согласна ли она на женитьбу сына на Назокат? И к каким изменениям в ее доме все это приведет? И что скажут люди, и будет ли счастлив Фируз? И вообще — к добру ли все это?.. Воистину будущее, даже самое желанное, является всегда неожиданным, не таким, как представлялось.
Еще она подумала, как же это нехорошо — Фируз столько лет носит в сердце любовь к Назокат, а она, мать, ничего не знает, не чувствует. Ей бы догадаться обо всем пораньше, когда Назокат была еще девушкой на выданье. Ради сына пошла бы на все. Своими волосами, если бы нужно было, она бы подметала порог дома этих «хаджи»— как ни трудно породниться с их родом, она сделала бы ее своей невесткой, добилась бы... Гордость гордостью, но не верит она, что родители Назокат не прислушались бы к желанию единственной дочери. Но теперь, после того как Назокат вышла замуж, родила сына и потом ушла от мужа,— теперь все так усложнилось.
Однако она, тетушка Шарофат, много лет знает ее. Помнит ее достойной девушкой и сейчас верит, что Назокат тоже ведет себя достойно. Она умная, почтительная, красивая,— ничем не хуже других невест в их селении. Да, сердце тетушки Шарофат говорит: она согласна принять ее невесткой в свой дом.
Конечно, она мечтала и собиралась устроить все по- другому... С того времени как Фируз подрос и превратился в стройного, крепкого юношу, она лелеяла в сердце надежду, если бог даст ей дожить до этого радостного дня, женить сына с почетом и достоинством... Если говорить совсем откровенно, она даже приметила одну славную девушку по соседству и собиралась, выбрав момент, поговорить с Фирузом, получить его согласие и с двумя-тремя соседками почтенного возраста, захватив приличествующие случаю гостинцы, отправиться сватать невесту для сына. Однако сейчас... Что уж теперь поделаешь. Если бы дядя Хидоят не был уверен в серьезности чувств ее сына, он бы, конечно, не пришел к ней с таким разговором, как сегодня.
'«Эх, сынок, сынок! Почему ты не сказал мне пораньше? Или думал, что твоя мать ничего не сможет сделать для тебя?..»
Ей было жалко Фируза — жалко до боли в сердце Ведь все могло устроиться так хорошо.., А теперь он женится на разведенной, хотя даже хромые и кривоглазые мужчины в их селе берут себе в жены девушек. Он еще многого не понимает в жизни, ее Фируз. И он, видать, так сильно любит Назокат, что вовсе не думает о том, что назавтра после свадьбы он станет предметом разговоров и пересудов среди людей. Ведь обязательно найдутся злые языки — если и не в лицо, так за спиной станут повторять, что, мол, он вырос без родных отца и матери, слаб и потому, мол, не может жениться на девушке... Рты таких людей не ворота, их ведь не закроешь, не запрешь на засов.
До слуха тетушки Шарофат докатился недалекий громовой раскат, оборвал течение мыслей. Вздрогнув, она подняла взгляд — увидела, как над горою Фархад среди темных туч, с утра пасшихся там, сверкают огненные жала молний, да и над селом небо потемнело, затянуло его пухлыми дождевыми тучами.
Она вошла в дом, И тут же гром ударил еще раз, в комнате на миг стало светло.
Тетушка Шарофат испуганно поплевала себе на ворот и прошептала: «Каждый божий день дождь и гроза — уже две недели! Когда же снова взойдет солнце?» Некоторое время она стояла в растерянности посреди комнаты, прислушиваясь к раскатам грома — грохотало теперь то в одном конце села, то в другом. Потом испуг прошел, и мысли ее вернулись к Фирузу и Назокат. Она раскрыла старинный, доставшийся еще от родителей сундук и стала копаться в нем. Вот уже несколько лет тетушка Шарофат, подумывая о будущей свадьбе сына, понемногу собирала приданое. Сейчас, рассматривая накопленное, она думала, что необходимо купить еще четыре-пять хороших отрезов. Ведь если в день свадьбы не одарить родственников невесты и сестер Фируза,— это будет выглядеть непристойно.
Снова резко, над самой головой прогрохотал гром, будто в ее дворе столкнулись два горных селевых потока, комната еще раз наполнилась пронзительным
голубым светом, и сразу же крупные тяжелые капли гулко забарабанили по крыше.
С каждой минутой дождь припускал все сильнее.
Тетушка Шарофат невольно прислушивалась к звукам нарастающего ливня хамала. И тут наконец в дверях появился Фируз. Тетушка Шарофат поспешно закрыла крышку сундука.
— Вот это ливень!— весело сказал Фируз, вытирая ладонью мокрое лицо.— У самого дома прихватило, кажется, десяток шагов оставалось, а вымок до нитки.— Он снял куртку, повесил ее на гвоздь.— Поесть что-нибудь найдется, мама?
— Сейчас, сынок. Переоденься пока,
Она с кухоньки принесла дастархан и чашку с кислым молоком.
— Ешь, сынок, очень вкусно,— угощала она,— Утром мать Афзала принесла.
Накормив Фируза, тетушка Шарофат решилась:
— Сынок... сегодня приходил дядя Хидоят, сказал, что ты... Это правда?
Фируз покраснел, опустил голову.
Она смотрела на него и радовалась, что сын ее стал уже взрослым мужчиной, и печалилась, что между нею и сыном неизбежно станет еще одна женщина.
— Да, мама, это правда,— наконец ответил Фируз, подняв голову.— Я хочу жениться.
— Назокат?
Фируз молча кивнул.
— Я мечтала...— чуть было не сорвалось с языка: «Я мечтала о другом, сынок!»— но она проглотила эти слова.— Назокат умная, работящая да и красивая. Она будет тебе доброй женой. Если вы любите друг друга, что ж... я согласна. Дай вам бог счастья. Твое счастье — мое богатство, сынок.
Фируз уставился в окно, за которым бушевал весенний ливень, и казался очень смущенным, однако не пропускал ни слова из сказанного матерью и думал, что дядя Хидоят, как всегда, умело исполнил дело, за которое взялся... Уже успел прийти и договориться обо всем и так быстро добился согласия матери. Добр и умен почтенный дядя Хидоят. Похоже, Фируз теперь его должник. За ним, Фирузом, хороший халат старику,
Мне кажется, сынок, сейчас еще рано говорить о свадьбе,— продолжала тетушка Шарофат,— Справим годовщину.., твоего дедушки, а потом...
— Я тоже думал об этом, мама,— тихо ответил Фируз.— А сейчас я пойду. У меня еще дела.
Фируз накинул на плечи куртку и вышел в дождь.
Тетушка Шарофат осталась наедине со своими мыслями. Она долго сидела неподвижно, упираясь взглядом в стену, и глаза ее были влажны.
Утром по дороге в гараж Фируз встретил Назокат.
— Сегодня днем я буду свободен — хочешь, заберу тебя, поедем в ущелье Охувон собирать тюльпаны?
Назокат прямо расцвела. Они условились встретиться в полдень после ее уроков.
.И сейчас Фируз, не обращая внимания на дождь, поехал прямо в райцентр, к Назокат. От машины до ее двери ему пришлось бежать, перепрыгивая через лужи. Когда Назокат отворила дверь, он, не успев перевести дыхания, выпалил:
— Выходи, едем!
— В такой дождь?— Назокат осторожно и ласково вытерла рукой его мокрый лоб.
— Ничего, весенний ливень на полчаса... Пока доедем, засветит солнце.
— Ну и прекрасно.—Назокат накинула плащик.— Возьмем с собой Рустама?
— Само собой. Куда ж мы без него?
Через несколько минут она забрала из детского сада захлебывающегося от радости Рустама, и они тронулись в путь.
Гроза постепенно уходила в сторону степи Джахоннамо.
Фируз то и дело поглядывал уголком глаза на Назокат— она сидела рядом, держала на коленях маленького Рустама. Фируз ловил себя на том, что ведет машину непривычно осторожно. Настроение было чудесное. Все вокруг сейчас казалось ему красивым, добрым и исполненным глубокого смысла. Гром добродушно ворчал, впереди в разрывах туч засверкала синева неба и пробился первый солнечный луч, струйки дождя, стекавшие по стеклам кабины, нежно серебрились. Фируз думал о том, какое это счастье — потеряв было навсегда свою любовь, обрести ее снова... Ему словно открылся глубинный смысл жизни, и он вдвойне ценил теперь ее: ощущение счастья заполняло в эти минуты все его существо.
Из-под небольшого навеса на обочине шоссе выбежал на середину дороги плотный невысокий мужчина, отчаянно замахал руками. Еще не различая его лица, Фируз догадался, кто это, и тихонько улыбнулся. Кто ж еще в такой дождь мог спешить куда-то со своим товаром — конечно, Шариф-шабкур. Подъехав ближе, Фируз разглядел под навесом три больших, доверху набитых мешка.
«Куда же он торопится теперь? И что везет на этот раз?»
Обычно вызывавший в нем раздражение, Шари шабкур показался сейчас Фирузу человеком безобидным, чудаковатым и смешным. Он вопросительно глянул на Назокат: что, мол, будем делать?
— Он же с грузом, значит, едет в сторону Хайрабада. Значит, нам не по пути,— нашлась Назокат.
Фируз, не останавливаясь, проехал мимо, а Назокат в этот момент пригнула голову, чтобы дядя не успел рассмотреть ее.
Шариф-шабкур, потрясая руками и надсаживая горло, кричал вслед:
— Стой! Стой!
Фируз ухмыльнулся — когда они с Шарифом породнятся, тот припомнит ему эту поездку, да и другое...
Небо постепенно светлело, тучи рассеивались, дождь слабел и брызгал уже без прежнего напора. Влажный и теплый воздух щекотал ноздри, дышалось легко, и было радостно на душе.
Когда они въехали в долину Санам, дождь прекратился вовсе и солнце показало свой лик. Его щедрые лучи украсили нежно-зеленое покрывало земли тысячами сверкающих бриллиантов: каждая капелька на каждой травинке искрилась и переливалась всеми цветами радуги. По арыкам дороги с шумом неслись веселые мутные потоки. Небо над долиной, опиравшееся впереди на темные скалы ущелья Охувон, освободилось от туч, и его свежая синева вливала в человека ощущение праздника и торжества. Зелень
после дождя пахла опьяняюще резко, и запахи земли даже в кабине пересиливали сейчас запах бензина и разогретого металла.
— Это селение Санам?— Назокат опустила боковое стекло и показала на далекие дома под деревьями у подножия большого холма.
— Санам,— подтвердил Фируз.— Красиво, да?
— И название тоже красивое. Как будто имя девушки. Не знаешь, почему его так назвали?
— Мне когда-то рассказывал отец. С этим селением связано одно предание. Что такое человек и человеческое, для чего мы живем — об этом задумывались наши предки. И, по-моему, они находили хорошие ответы...
Легенду эту я слышал от отца несколько раз. И мне кажется, поняв ее, я лучше понял отношение моего отца к приемной моей матери. Он говорил: ...Рассказывают, в незапамятные времена долина эта была цветущим садом. Слава о ее необыкновенных виноградниках достигла самых отдаленных уголков земли, разжигая любопытство и привлекая внимание людей. Жители этой долины пребывали в сытости и довольстве. Однако странники, посетившие эти благословенные места, вернувшись домой, рассказывали не без удивления: владельцы здешних богатых домов и великолепных садов не знают, что такое благодеяние и щедрость, и никогда не подадут путнику даже пиалу ключевой воды... И вот прослышал об этом святой пророк Хизр — да сопутствует ему вечный мир! — и захотел взглянуть на людей, которые унизились и потеряли себя оттого лишь, что сделались зажиточными. Осенью, когда виноградники принесли богатый урожай, пророк принял обличив нищего странника и явился в эту долину. Он обошел все здешние поселения, он стучался в каждый дом и всюду повторял одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18