А русских офицеров и комиссаров надо будет вывести из игры, чтобы не мешали. Последние слова Уук сказал с особым ударением, хотя и не стал пояснять.
-~ Ну ладно,— махнул наконец рукой Ильмар,— попытаться можно. Только мы-то тут при чем? И какое отношение имеют к этому остатки моего бензина?
Теперь Уук заметно оживился.
-- Видишь ли, у них там в Хаавлиском лесу есть машина, на которой можно догнать войска, но нет шофера. Прежние сослуживцы и просто знакомые офицеры у них найдутся в любом полку, там собрались такие ужики — только бы до войск добраться! Да и бензин у них на исходе.
Когда Ильмар ничего не ответил, Уук льстиво продолжил:
— Ты юлько предсчавь, какой это был бы ударный кулак, если бы нам удалось привести в леса какой-нибудь полк солмат вместе со всеми офицерами и оружием! Это тебе уже не с охотничьими ружья таскаться, как сейчас Пошли бы из поселка в поселок, русские побегали бы, как зайцы, русский устоит в бою против эстонца Одним ударом очистили бы всю республику от скобарей, вот тогда и с немцами можно разговаривать, мы все же самостоятельная страна, как Финляндия, можем союзником с гать. Если еще день замешкаемся, они будут уже за Изборском и, считай, пропали в волчьей глотке! Думаешь, русские не знают, что делают? Они и не хотят выставлять эстонских парней против немцев. Они нарочно уводят наши дивизии в Россию, чтобы только оставить Эстонию без своей армии.
Уук выдержал паузу и попытался в темноте разглядеть выражение лица Ильмара. Затем он проговорил:
— Вдруг еще ненароком с шурином встретимся. Свой человек, с ним даже лучше всего поговорить, не так ли? Или он, чего доброго, тоже к коммунистам переметнулся?
— Нет, он не коммунист,— подумав, отозвался Ильмар.— Младший брат Рууди — тот да, совсем спятил, сперва в милиционеры подался, потом в парторги Яан еще в эстонское время учился в Тондиском военном училище, он никакой не красный.
— Тогда порядок. Так поедешь?
Ильмара вдруг будто током ударило. В голове вспыхнуло захватывающее дух озарение: пробил его звездный час! До сих пор он всегда был вынужден оставаться свидетелем чужого величия — и когда при открытии монумента участникам «освободительной» войны фотографировал ораторов, и когда в годовщину республики увековечивал поселковых кавалеров креста Свободы. В то время как разные деятели взбирались на трибуну и стаскивали с гранитных памятников белые покрывала, а он лез с головой под черную материю, наводил на резкость матовое стекло, громыхал кассетами и нажимал на кнопку спускового тросика И всегда так — кому белое покрывало, кому черное. Потом ходил от одной двери к другой и торговал фотографиями Собачья должность, если подумать. Только и всего, что присутствовал при сем, когда свершалось событие. Если спросят: а ты что там дел Как скажешь: да вот, мол, щелкал!
Теперь в его руках был спусковой тросик больших и важных событий Не так ли бывало во все времена, что в смутные дни некий решительный человек в каком-нибудь комитете или совете склоняет чашу весов в свою сторону? Главное, чтобы такой человек нашелся.
В воображении Ильмара встала картина: он в лесу обращается с речью к офицерам Разумеется, их созвал Яан. Они жадно ловят каждое его слово о том, чего от них ждет народ. Он не испугается, он вполне в состоянии это им сказать! В голове Ильмара звучат недавние доводы Ука. Конечно, они за ним. Военные всегда слабо разбирались в политике, они знают свое оружие и свои уставы, им необходим некто, способный наставить их на правильный муть
Ильмар пытался найти в себе какие-то собственные слома, которые он скажет военным, но, видимо, мгновение было неподходящим, потому что на память приходили только разглагольствования Уук. о том, что русские, мол, побегут как зайцы.
Черт с ними, нужные слова сами придут в нужный момент.
Полчаса спустя две нечеткие фигуры следовали через темпов поле от хутора Ванатоа к поселку. Один из этих людей вел велосипед, другой поддерживал стоявшие на багажнике две десятилитровые жестяные канистры.
Из неосвещенного окна жилого дома на хуторе Ванатоа вслед ушедшим смотрела молодая хозяйка Хельга. Легкий шорох, с которым муж прокрался из передней на улицу, тут же встревожил сторожевой пункт в мозгу Хельги, сон будто рукой сняло. То, что она увидела из окна, только усилило ее страх. Вокруг нее, казалось, встали какие-то темные силы, кружили, словно привидения, тут и там. Что из всего этого могло выйти, было неясно. Если бы хоть знать, откуда надвигается опасность!
У Хельги возникло почти что необоримое желание окликнуть мужа, не дать ему уйти через темное поле в неизвестность. Но она поняла, что это не в ее власти. Ильмар только бы разъярился, если бы жена вздумала встревать в его дела.
Ильмар и Уук обошли кружным путем спящие дома поселка и направились в сторону Хаавлиского леса. Констеблю дорога казалась довольно знакомой. Он не оглядывался по сторонам и ни разу не замедлил шага. Лишь неподалеку от дома лесника он остановился, приложил ко рту руку и ухнул по-совиному. По мнению Ильмара, получилось не очень похоже, но этого, видимо, и не требовалось, так как где-то поблизости отозвались таким же человечьим уханьем и сразу же из придорожных кустов вышел вооруженный мужчина с белой повязкой на рукаве. Убедившись, что один из пришельцев Уук, он без слов, махнув рукой, пропустил их.
Их явно ждали. Темный двор разом наполнился невесть откуда высыпавшими людьми, которые безмолвно окружили пришедших. Уук был вроде привычен к такому порядку, потому что никаких признаков беспокойства не проявлял. Ильмару стало немного не по себе Какой-то невысокий человек в мундире и с портупеей почти вплотную подошел к нему и протянул руку:
— Полковник Мардус.
— Саарнак,— буркнул Ильмар, торопливо переменил на руле велосипеда руку и пожал несколько небрежно протянутые ему пальцы.
— Очень приятно,— сказал полковник.— Я уже, по словам господина констебля Уука, был уверен, что вы, господин Саарнак, придете к нам на помощь. В нынешнее трудное время это святой долг каждого эстонца. Но ручаться головой все же нельзя, этот красный год здорово попортил наш народ.
— Так точно,— отозвался Ильмар и почувствовал, что это звучит глупо. Он не мог найти верного тона для разговора с этим маленьким полковником.
В пору собственной срочной службы ни один полковник ними ему руки и не обращался. А этот торжественно, будто все время произносил речь.
— - Давайте зальем прежде всего бензин,— весьма робко за спиной Ильмара и разрешил этим положение.— А то там вам поломы, я смотрел.
Их направили за угол коровника. За ним стоял черный автомобиль: Ильмар бегло осмотрел его и начал заливать в бак бензин. Ему карманным фонариком.
— Откуда у вас этот русский «форд»? — спросил он у человека, который подсвечивал фонариком.
Тот хихикнул:
— Да туг одни товарищи подарили.
— Так уж и подарили?
— Даже умоляли, мол, сделайте одолжение, заберите себе, мы у вас вон сколько брали.
На том разговор и кончился. Ильмар обостренным чутьем угадывал, что вне крошечного желтого кружочка света от карманного фонарика стоят безмолвные люди, которые следят за каждым его движением и прислушиваются к каждому его слову. Не хотелось производить лишних движений и задавать вопросов. Над ними довлел дух безотчетной строгости, делать полагалось лишь самое необходимое Действовать иначе было бы неподобающе, почти что подозрительно.
После того как бензин был залит, Ильмара позвали в дом посоветоваться. Он нерешительно переступил порог дома лесника. Уук заметил >то и тихо сказал ему:
— Все в порядке. Лесник сам с мужиками приглядывает, чтобы воздух был чистым.
Окно было закрыто светомаскировкой из черной бумаги, а на углу стола горела керосиновая лампа. Полковник Мардус разложил на столе карту, вокруг которой сгрудились присутствующие в комнате люди. Теперь Ильмар смог впервые разглядеть всех. Большинство было одето в защитные офицерские френчи, перетянутые ремнями. Тем не менее собравшиеся не производили впечатления военных, скорее в них угадывалось что-то разбойничье. Оглядевшись в той мере, в которой это было уместно в тот момент, он понял и причину. Под френчами у них были рубашки без галстуков, воротнички помяты, заросшие лица тускло подсвечивались снизу пятилинейной керосиновой лампой. Углы комнаты растворялись в темноте, и помещение из-за этого выглядело округлым, словно пещера.
Тут и там прислоненные к стене, как и водится в военном стане, стояли ружья и карабины. К подоконнику была приставлена даже специальная арсенальская снайперская винтовка с утолщенным стволом. Ильмар успел подумать, что прятать и переправлять ее в лес стоило труда, то тебе не обрез, под полой такую махину не пронесешь.
В одном все же чувствовался военный порядок. Никто не разговаривал, все терпеливо стояли вокруг стола, устремив глаза на карту, и ждали. Было так тихо, что из леса доносились птичьи голоса и шелест листвы
Полковник Мардус взялся объяснять обстановку. Толстый синий карандаш в его тонких нервных пальцах прыгал по карте, местами после себя легкие черточки и точки.
— На сегодня войска, учитывая темп пешего перехода, предположительно достигли этого района,— Мардус начертил на карте неровный эллипс.— Это означает, что, продвигаясь дальше, они будут делать привалы где-то здесь, возле шоссе. Ландшафт здесь лесистый и для привала вполне подходящий. Говорить с людьми следует как раз на привале, в походе это трудно, и попытка привлечет ненужное внимание. Самые подходящие — большие привалы, на обед и на ночлег, их мы и должны использовать.
В его голосе звучало всеведение, некое превосходство, будто он читает в военном училище лекцию новоиспеченным слушателям, которые еще очень далеки от офицерского звания и ничего не смыслят в военном деле.
Полковник Мардус оставлял странное впечатление. Выражение его продолговатого лица было высокомерным и самоуверенным, голос твердым, в то же время его сутулая фигура кабинетного человека казалась беспомощной здесь, вдали от мира письменных столов и обитых кожей кресел. Летавшие над картой пальцы полковника дрожали.
Ильмар Саарнак не знал, что Мардус всю свою офицерскую карьеру сделал за штабными столами. Еще меньше могло ему прийти в голову нечто вроде характеристики полковника, которую некогда пустил в обиход какой-то шутник-сослуживец из военного министерства:
— Если бы кроме заочных шахмат существовала еще и заочная война, то из полковника Мардуса непременно вышел бы Наполеон.
— С точки зрения нашего задания местность также представляется удобной,— продолжал полковник.— В этих лесах может свободно затеряться хоть целая дивизия, если русские вдруг поднимут тревогу и кинутся на поиски. Отсюда недалеко и до обоих уездных городов, где нам после удачной операции прежде всего следует взять власть.
Затем полковник Мардус провел на карте толстую изломанную линию рекомендуемого пути следования. Он подчеркнул, что городов на своем пути следует избегать, так как там могут находиться крупные силы красных — милиция и армейские части.
— Задание слишком значительно для того, чтобы рисковать. Проверка может быть совершенно случайной, но если вас задержат, то это уже не будет иметь значения. У нас не остается времени, чтобы повторить попытку.— Он говорил резко, рубил слова, затем задрал голову, уставился через стол на Ильмара и спросил: — Господин Саарнак, вы принимали участие в Освободительной войне?
— Нет,— ответил Ильмар, смутился и пояснил: — Меня не взяли, годами не вышел.
— Ну, у нас сражались даже школьники, причем сражались отважно,— поучающе заметил Мардус, но упрекать больше не стал.-- В каких частях вы служили на действительной?
- В кавалерийском полку,— ответил Ильмар.
- О, это была отличная часть,— удовлетворенно заметил полковник - Часть, проникнутая духом патриотизма, красные не зря расформировали ее. Кавалерийский полк я знаю...
Черта с два ты знаешь, екнуло у Ильмара, которого весь этот разговор удручал. Проходил на параде перед строем, в желтых перчатках из кожи, это ты знаешь!
Р — Я, как полномочный представитель правительства Эстонской республики, принял следующее решение,— торжественно объявил полковник.— Командиром группы назначается майор Мээритс, у которого в Южной дивизии много бывших сослуживцев. В его распоряжении остаются господин лейтенант Уба и господин... ээ... какое у вас воинское звание? — благодарю, господин капрал Саарнак. Как только сосредоточите в лесу один полк или часть его, немедленно отправляйте посыльных в другие, находящиеся в походе части, чтобы и они присоединились к вам. Направить по шоссе на машине к Изборску заставу, которая остановит все эстонские части и повернет их назад. Вокруг вас вскоре соберется целая дивизия. Временно примите на себя командование и доложите мне обо всем через порученца. Затем получите указания для дальнейших действий. Вплоть до этого избегать прямых столкновений с более крупными частями Красной Армии.
Полковник Мардус засунул пальцы правой руки за борт френча и скользнул суровым полководческим взором по находившимся в комнате людям. Обрюзгший капитан Линдеман, сон, слегка покачивался возле стола. Тонкие губы полковника дернулись. Он ничего не сказал, уставился взглядом в нижний обрез карты и продолжал отдавать распоряжения.
— Выезд в семь ноль-ноль. До этого прошу группу майора Мээритса отдыхать. Впереди очень ответственный день...
Майор Мээритс, на пол головы выше полковника, скуластый человек с кряжистой фигурой, огляделся, отыскивая взглядом переданных в его распоряжение людей. Ильмар почуял, что с этим человеком может быть лишь единственный способ общения: беспрекословное подчинение.
— Можно сказать, что сегодня в наших руках судьба Эстонской республики,— продолжал Мардус, и сразу же становилось ясно, что он давно ждал этой возможности.— В лесах есть и другие патриотически настроенные отряды, но едва ли у них имеются столь точные данные о продвижении эстонских частей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62