Младший лейтенант в сердцах поддел ногой свежую кучу конского навоза. Катышки разлетелись по дороге.
Машину Яана задержали незадолго до полуночи, в густых сумерках, при въезде в деревню с неизвестным названием, возле маленького мостка.
Они ехали в темноте медленно, напряженно вглядываясь в выделяющуюся на темном фоне светлую полоску дороги и всевозможные ориентиры на местности, чтобы не прозевать нужную развилку. Едва они заметили темневшие впереди дома, как на дорогу перед машиной выскочила неясная фигура с ружьем в руке, другая рука вскинута вверх. Шофер резко нажал на тормоз, и машина тут же стала. Машину мгновенно окружила группа мужчин в гражданской одежде, все как один с ружьями, рванули дверцу и в несколько голосов потребовали документы.
Яан Орг предъявил напирающему на него деревенскому мужику свое удостоверение. Мужчина отступил с документом от машины, зажегся карманный фонарик, и несколько голов приткнулись друг к другу. Повертев какое-то время в руках удостоверение, мужчина, требовавший у Яана документ, посветил фонариком в лицо Яану и спросил:
— Откуда и куда едете?
— Еду из полка в штаб дивизии,— ответил Яан.
Карманный фонарик не спешил погаснуть.
— Кто вы такой?
— Лейтенант Орг. Там сказано,— махнул Яан в сторону своего удостоверения, которое держали от него на расстоянии.
Тут же два ружейных ствола направились на него.
— Какой такой лейтенант? — допытывался скрипучий голос.
— Лейтенант Красной Армии,— уже теряя терпение, ответил Яан.
— А ну, выходи! — раздался приказ.
Ружейные стволы подвинулись ближе и уставились прямо в лицо. Это были охотничьи ружья большого калибра.
— Послушайте, у нас нет времени, в штабе дивизии ждут,— сдерживаясь, попытался объяснить Яан.
— Подождут,— успокоил мужик, который был явно за главного, и тут же гаркнул с неожиданной злостью: — Сколько вам еще повторять: вылезай!
Делать было нечего. Лейтенант с одной, шофер с другой стороны машины сошли на дорогу. Их обыскали, у Яана вытащили из кобуры пистолет.
— Пошли,— приказал все тот же скрипучий голос.
— Куда? — спросил Яан.
— Куда надо,— отрезал тот, который явно был старшим в отряде.—-Там разберемся.
— Вы за это ответите! — в сердцах пригрозил Яан.
— Ответим, как не ответить,— с издевкой протянул другой.
Они гурьбой двинулись к деревне, мужики с ружьями плотно шли следом, и тут вдруг кто-то сзади спросил:
— Слушай, Федор, что с машиной-то делать? На дороге негоже оставлять. Еще в потемках кто-нибудь наскочит.
— А ты умеешь водить машину?
— Нет, я не умею, но у него ведь водитель есть.
— Ну, знаешь, этот еще...— произнес скрипучий голос и оборвался на полуслове.
Лейтенанту и шоферу приказали остановиться. Сзади донесся шепот нескольких мужиков. Затем Федор со скрипучим голосом снова подошел и сказал:
— Идем назад. Поедем на машине.
Двое мужиков с охотничьими ружьями залезли на заднее сиденье, шоферу и Яану приказали садиться на свои места. Охранники втиснулись каждый в свой угол и держали сидевших впереди на прицеле. В машине было тесно, длинные стволы ружей не уместились бы вертикально, поэтому мужики уставили свои ружья крест-накрест. Стоило Яану хоть немного повернуть голову, как он ощущал за ухом холодное прикосновение дула. Оставалось лишь надеяться, что старик с ружьем не страдает нервными судорогами.
— Имейте в виду, никаких выкрутасов! — предупредили их. Стекла все опустили, на подножки с обеих сторон забралось по два мужика.
— Теперь поезжай,— приказал звавшийся Федором.— Только помалу. Повернешь, куда скажу. И не вздумай чего, у нас в каждом стволе медвежья кар течь!
Машина, покачиваясь, двинулась с места. Колесо угодило в большую яму. Яан больно ударился затылком о ствол
— Послушайте, уберите свои ружья! — сказал он сердито.— На этой дороге может еще и выстрелить.
— Не беспокойся, не твоя забота,— ответили ему и не повели даже пальцем.
— Забота не моя, зато голова моя! — сказал Яан.
— Хе-хе, а ты шутник,— произнес скрипучий голос.
— Что делать будем? — тихо спросил шофер.
— Посмотрим,— отозвался Яан.
— Молчать! — гаркнул ехавший на левой подножке Федор.— Чего лопочете на своем языке?
Он немного помолчал, а затем с сердитой усмешкой промолвил:
— Диверсант Красной Армии!
Посередине деревни шоферу приказали остановиться. Когда их вводили в помещение, глаза Яана, свыкшиеся с темнотой, выхватили возле двери вывеску: Лясковичский сельсовет.
В комнате, куда ввели задержанных, стояли два закапанных чернилами стола на тоненьких ножках, фанерный шкаф и несколько стульев, каждый на свой лад. Окна были завешены, и на одном из столов горела десятилинейная керосиновая лампа. Им велели сесть на скамейку возле стены.
Теперь Яан мог поближе разглядеть своих конвойных. Тот, кого называли Федором и который распоряжался отрядом, был невысокого роста, хромой, в маленько^ кепке с пуговкой, штанины заправлены в широкие голенища, под пиджаком со смятыми отворотами застегнутая на все пуговицы косоворотка. Трое из его отряда были бородатыми стариками, двое совсем еще мальчишки, у одного из них на куртке болтался на цепочке значок ГТО, а возле него красовался еще и другой значок, на котором был изображен стрелок во весь рост. У стариков за плечами были охотничьи ружья, у парнишек вроде бы мелкокалиберные спортивные винтовки.
Один из бородачей подошел к столу и со стуком положил на него пистолет Яана.
— Глянь, Федор,— сказал он дребезжащим голосом. Федор подошел, повертел пистолет на свету.
— Вроде бы не наш,— протянул он.— Венька, поди погляди, ты у нас ворошиловский стрелок, должен знать оружие.
Парнишка со значками подошел к свету. Взяв в правую руку пистолет, он внимательно разглядел его, затем поднял голову и объявил:
— Да, не наш, наш ТТ я знаю. Во немецкими буквами написано, только не пойму, что это значит!
Он с гордостью показал пистолет другим.
Яан подавил вздох возмущения. Конечно, на его личном оружии, бельгийском ФН, слева имеется надпись. Даже в два ряда. Со времен чистки оружия в военном училище сидит она в голове. На вороненом металле выбито, и чуть, ниже еще.
— Диверсанты! — оторопело воскликнул другой парнишка.
— Глупость! — возразил Яан и с досадой почувствовал, как его русский язык от возмущения и волнения становится еще нескладнее и корявей.— Мы из территориального корпуса, из Эстонского, у нас там другая форма и оружие другое.
— В Эстонии до войны была буржуазно-фашистская диктатура,— с большой готовностью пояснил парнишка со значками, будто урок отвечал. Замолчал и неуверенно добавил: — Рабочие там, правда, совершили революцию, но что там сейчас, я не знаю... Может, немцы!
— Ага, буржуазно-фашистская! — злорадно воскликнул старик с дребезжащим голосом и прищелкнул пальцами.
— У них там были помещики и фабриканты, а жандармы и солдаты подавляли трудовой народ,— опорожнил до конца закрома своих знаний подумавший тем временем умник.
— И попы! — крикнул другой парнишка.— Ты знаешь, как у них там в Печорском монастыре попы и монахи живут? Тебе и во сне не снилось! Едят сплошные булки с маслом!
— В девятнадцатом году, когда эстонцы Псков взяли, поставили у власти Булак-Балаховича. Вот уж и вешал и драл! — прокомментировал старик с дребезжащим голосом.
— Эстония уже давно союзная республика Советского Союза,— попытался Яан восстановить правду.
— Э-ээ, да кто вас знает, что вы там на самом деле...— покачал головой старик.
Другой бородач, который все время молчал и с прищуром поглядывал из угла на Яана и шофера, тоже подал голос.
— А эти диверсанты хи-итрые бестии...— протянул он фальцетом.— Стараются тебя вокруг пальца обвести. Откуда нам знать, что тут правда? Сказать можно все, сказать и то можно, чего на свете и в помине нет...
Тут решил вступить в разговор и третий бородач, он подошел, растопырив ноги, встал перед Яаном и приставил ружье к ноге.
— Скажи-ка ты мне, милок, почем был в двадцать девятом году в Печорах на базаре пуд ржи? Ежели ты из Эстонии, должон знать.
Он победно огляделся и объявил:
— У меня в двадцать девятом племяш из Изборска гостил, он говорил. Первое, что он мне сказал, так на всю жизнь и врезалось. Пусть теперь он скажет, так я сразу узнаю, правда или нет!
Яан пожал плечами:
— Я в Печорах никогда на базаре не бывал, откуда мне знать.
— Должон знать,— заявил звонкоголосый старик.
— Эстония — это не одни Печоры,— пытался возразить Яан, но сам почувствовал, что звучит это не очень убедительно. Недоверие росло.
Яан с грустью думал о том, что время безнадежно уходит. В дивизии его уже давно ждут, никакой другой связи с полком у них нет, а у него из-за дурацкой случайности пропадает час за часом.
— Послушайте, люди,— вновь заговорил он.— Если вам самим не разобраться, так позовите какое-нибудь начальство. У нас нет времени просиживать здесь всю ночь, мы на службе. Позвоните по телефону или дайте я сам позвоню!
Федор приставил ружье к столу и покачал головой:
— Звонить нельзя, у нас ночью станция не работает. Ночью диверсанту ничего не стоит подслушать — заберется себе в темноте на столб, подсоединит две проволочки и знай себе слушает, никто его не видит, никто не знает. Телефонная станция будет работать, когда рассветет.
— Но ведь что-то надо делать! Пошлите тогда кого-нибудь на лошади куда-нибудь, где есть милиция или воинское начальство. Вы понимаете, я офицер связи, у меня с собой донесение из полка в штаб дивизии, если оно вовремя не будет передано, черт знает что может произойти! Дивизия может проиграть бой. Понимаете, офицер связи — это как посыльный, который обязан быстро прибыть на место!
Лицо старика с писклявым голосом расплылось в улыбке.
— Во-во,— заквохтал он.— Когда я был на империалистической, то пришлось одно время тоже посыльным быть, только и знал: так точно, ваше благородие, и пошел шастать из роты батальон, пока под Сандоми-ром не получил пулю дум-дум...
— Это когда было! — сказал умный, со значками, парнишка с превосходством всезнайки.— У нас в Красной Армии знаешь какая связь! По радио! У нас могут держать связь даже с Северным полюсом. Когда экспедиция Папанина дрейфовала на льдине, тогда Кренкель каждый день держал связь с Москвой, я сам читал!
Яан почувствовал, как направленные на него взгляды снова стали подозрительными.
— Послать некого,— рассудительно произнес Федор, словно бы отвечая на предложение Яана.— Бойцы охранного отряда все при деле. Кто на посту, а нам вот вас караулить надо.
— Никуда мы не денемся, пусть кто-нибудь из парней пойдет,— попытался Яан снова подтолкнуть ход событий.
Федор долгим взглядом посмотрел на него и ничего не сказал. На ощупь свернул козью ножку и прикурил сверху от лампы.
— Пешком далеко, а лошадь ночью из колхозной конюшни не получишь,— заметил он наконец.
Теперь шофер полез в карман за куревом. Парнишка со значком ворошиловского стрелка на всякий случай оторвал от пола приклад ружья. Увидев в руках у шофера пачку папирос, он снова тихо опустил мелкокалиберку на пол, так, чтобы никто не заметил. Шофер расправил смятую пачку и достал оттуда папиросу «Беломор».
— Ты гляди, папиросы-то нашенские,— задумчиво произнес тонкоголосый ветеран войны.
— Диверсантам нарочно дают с собой наше снаряжение, чтобы усыпить бдительность,— поучающе сказал настырный значкист.— И целые пачки фальшивых денег, чтобы купить из кооператива все, что им нужно.
Яан почувствовал, как ему стало неуютно. Не хватало еще, чтобы им обыск устроили! В кармане у него лежала почти что нетронутая двухмесячная зарплата, которую он взял с собой. Потратить ее было не на что. Вполне достаточно, чтобы сойти за диверсанта, описанного этим мудрым подростком!
— Машина у них не наша,— второй бдительный подросток счел теперь нужным поведать о своих наблюдениях.— И еще как ловко сделано. Написано «Орел», только буква «л» у них по ошибке немецкая поставлена. Видно, перепутали. Они того не знают, что у нас не выпускают машин под названием «Орел», у нас делают «эмки» и «ЗИСы».
Яан готов был застонать. Даже их «опель» стал в глазах ретивых охранников дополнительной уликой. Теперь их собралось уже столько, что пропало желание говорить с задержанными. Мужики еще только между собой обменивались репликами, относящимися к задержанным.
— Гляди-ко, а по-нашему все же лопочут,— басовито заметил один из стариков.
— Они всякие бывают. Когда меня из-под Сандомира привезли в Одессу в госпиталь, то я насмотрелся на этих немецких колонистов. Приезжали из степных сел в город на базар. В тех краях их полно было. Когда чуток подправился, я сам стал интереса ради на базар похаживать. Одни говорили совсем плохо по-русски, другие шпарили как по маслу, еще почище, чем этот здесь!
— Их в разведшколе обучают,— пояснил парнишка-значкист
— Ну и гады! — со злостью сплюнул тот, который допытывался о цене ржи в Печорах.
— А от нас все равно не уйдешь! — торжественно провозгласил тонкоголосый старик.— Какой бы хитрый немец ни был, а русский тебе рано или поздно все равно зенки вывернет. Как в империалистическую, когда мы с Брусиловым австриякам фронт прорвали, я там тоже участвовал.
— Так то были австрийцы,— попытался возразить парнишка без значков.
— А, все одно немцы,— безмятежно махнул рукой старик.— Знаешь, в старину на Руси правильно говорили: кто не русский, тот немец С петровских времен так и говори ти. Намотай себе это на ус.
Яан почувствовал, что на него наваливается страшное безразличие. Пытаться изменить положение было все равно что биться головой о стенку. Лучше предоставить все случаю, как-нибудь должно же оно уладиться. Накопившаяся за долгий день усталость придавила его спиной к бревенчатой стене, руки и ноги налились теплом, отяжелели, и вдруг у него не оказалось уже никаких иных желаний, только стремление оставаться в покое и сомкнуть глаза. В таком блаженном состоянии нервы его отдыхали. Разговор между охранявшими их людьми слился в неразборчивое бормотание, тени сидевших за столом и размахивавших руками стариков отплясывали на стенах своеобразный угловатый танец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62