https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/mini/
Прямо мимо мельницы, вдоль противоположного берега речки, проходила дорога, которая, судя по карте, должка была вывести в расположение штаба полка.
Другой возможности не было, времени пережидать тоже. Яан и Андреллер решили, несмотря на бой, проскочить через плотину на другой берег. К счастью, здание мельницы в какой-то мере прикрывало плотину, из леса ее не очень было видно. Теперь важно было, чтобы никто из своих по ошибке не угостил свинцом
Едва они достигли середины плотины, как из-за построек крикнули по-русски:
— Стой! Кто идет?
— Свои,— закричал Яан во весь голос.— Свои~и!
Вскоре они дошли до бойца который из-за угла сарая следил за плотиной. Воротник его гимнастерки с красными петлицами был расстегнут и лицо вспотевшее. Голова у бойца была перевязана, и на куче белых бинтов громоздилась казавшаяся маленькой пилотка.
— Где командир? — спросил Яан.
— В мельнице. Капитан за пулеметом.
Войдя с солнца в полутемную мельницу, Яану пришлось сперва несколько мгновений привыкать к обстановке. Фигура в коричневых сапогах, прильнувшая к «максиму», установленному на высоком каменном подоконнике, сразу показалась знакомой. Подойдя поближе, он увидел, что это был не кто иной, как Калниньш. Капитан как раз дал подряд две короткие очереди и не заметил за стрельбой подошедшего Яана.
— Привет, капитан Калниньш,— сказал Яан, когда смолк пулемет. Капитан искоса бросил на него быстрый взгляд.
— А, эстонское пополнение,— обронил он, не выказывая удивления.—
Еще кто есть? Ага! Очень хорошо. Беритесь за дело, кто из вас лучший пулеметчик. А то мне некогда взглянуть, как там мои ребята.
Он уступил своё место Яану.
— Обратите внимание на опушку леса справа, где возле дороги виднеется стог сена. Там человек пять с ручным пулеметом. Не давайте им перебраться через дорогу.
В тот же миг рядом со стогом полыхнуло дульное пламя и пули ударились в каменную стену возле окна. Одна пуля влетела в окно и угодила в щит «максима». Щит зазвенел, будто по нему ударили кувалдой. Яан пригнул голову и схватился за ручки пулеметов, они были еще теплыми и чуточку влажными от ладоней Калниньша. Он старательно навел и дал очередь. Кто-то там, за тем укрытым пулеметом, должен был сейчас получить пулю!
Калниньш отвел Андреллера к другому окну, где уже стрелял из винтовки боец, и отдал ему свой, висевший на шее, немецкий автомат.
Андреллер быстро разглядел оружие и прицелился в окно непривычно куцым стволом.
Выстрелы раздавались справа и слева, мельница, казалось, была опорным узлом обороны. Под началом Калниньша, должно быть, находилось вполне приличное подразделение. Отпор был для немцев, видимо, неожиданно сильным, их автоматный огонь вдруг начал редеть, и Яан заметил по покачиванию кустов какое-то движение. Он без промедления дал очередь по подозрительным местам, потом еще и еще. Стукнула деревянная дверь. Калниньш отправил вестовых. Через некоторое время бойцы в форме защитного цвета начали справа перебегать дорогу. Из леса по ним больше не стреляли.
— Всего два человека, зато вовремя,— одобрительно заметил Калниньш, когда стрельба улеглась.— Моральный фактор в конце концов решает судьбу войны.
Яан огляделся. У противоположной стены лежал на спине застывший солдат, лицо прикрыто пилоткой. Края пилотки почернели от крови.
— Потери большие? — спросил он.
— К сожалению, без потерь не бывает ни одного боя,— ответил
Калниньш — Из моей роты сейчас в строю восемнадцать бойцов. Вы помните моих политбойцов? Сашу-Яшу-Пашу-Влашу. Один Паша и остался. Яше угодило в грудь три пули, увезли в госпиталь. К Саше в окоп упала мина, там и увозить было нечего. Влаша, длинный тот, что в обмотках,— я не знаю, то ли им не дали касок, или он с самого начала забросил свою каску подальше, мол, сойдет, шапкой закидает,— получил пулю в лоб. Все было в крови, но фельдшер, делавший перевязку, сказал, что, к счастью, у парня крепкая черепушка оказалась, пуля вошла под кожу и срикошетила с черепа наружу, может, останется жить. Вот так мы и воюем. Перли вместе с вашими ребятами и русской дивизией на Сольци, пока могли...
— На Сольцы,— автоматически поправил Яан, ни о чем не думая.
— И вы туда же с этим отвратительным звуком! — воскликнул Калниньш.— А знаете ли вы, что меня чуть не расстреляли из-за этой одной-единственной буквы, которую ни один просвещенный язык не знает?
— Это что, вышел новый указ, чтобы тех, кто не может выговорить звука «ы», расстреливали? — усмехнулся Яан.— Тогда всем нашим островитянам крышка.
— Чего вы смеетесь! Мы стояли в деревне Пески, примерно в пятнадцати километрах отсюда, на перекрестке дорог. Командир батальона выбыл из строя, меня назначили командовать батальоном. В батальоне осталось двести человек, и немцы жмут с востока на запад как сумасшедшие, потому что мы оседлали эдак их путь. Три танка сумели поджечь, но затем уже и наши пушки перевернулись колесами кверху. Думал уже, что там нас и раздавят. Однако в самый нужный момент батальон русской дивизии навалился на немцев с фланга. Вот, скажу я вам, дрались ребята! Зажигательными бутылками, голыми руками подожгли еще шесть танков, себя они ни крошки не жалели! Но когда наконец они вышли к нам в Пески и меня увидели, то с ходу вздумали пулю в лоб всадигь Ах, Сольци говоришь,— значит, ты немец, такой-сякой, диверсант, немцы тоже говорят Сольци, наши люди произносят по-другому. Думаете, весело было мне вести с ними лингвистический диспут с установленной в грудь винтовкой? К счастью, подоспел комиссар, он объяснил ребятам, что нам, латышам, присущ этот маленький недостаток. Сказал, что вы, конечно, читали о Фабрициусе, герое гражданской войны,— он тоже, мол, не выговаривал «ы», а вообще-то был мужик что надо...
Андреллер подошел и протянул Калниньшу его автомат. Капитан отказался:
— Оставьте себе. У меня привычка делать соседям и друзьям подарки. Помогает налаживать отношения. Лейтенант однажды получил карту, когда мне еще попадались интеллигентные немцы. Ребята все равно притащат мне сейчас несколько новых трофейных автоматов.
— Из Песков все же сюда перебрались? — спросил Яан.
— Вы вежливый человек, лейтенант,— заметил Калниньш.— Если бы у немцев был просто перевес в огневой силе, это бы мы пережили. Наши ребята уже привыкли под двухслойным огнем вжиматься в землю Но у них, помимо этого, в дивизии просто в два-три раза больше людей, чем у нас, И не просто людей, а вымуштрованных и свежих солдат, которых везут на машинах, в то время как я вынужден своих по тридцать километров пешими бросками туда и сюда гонять. Едва мы запыхавшись дотаскиваемся — немцы давно уже тут как тут, кофе выпит и пулеметы установлены!
— Спасибо, что удержали мельницу в своих руках, не то нам опять пришлось бы давать бог знает какой круг,— сказал Яан.~ Все так перемешалось, приходится глядеть в оба, если не хочешь вместо штаба дивизии угодить в боевые порядки немцев.
— Сегодня немцы особенно злы. Видимо, мы ткнули палкой в осиное гнездо. Мне кажется, вашу дивизию крепко потрепали,— ответил Калниньш.— Но что касается мельницы, то это у меня уж потомственное — за что возьмусь, держусь зубами. У меня еще дед в турецкую войну под Плевной офицером был, отец воевал на первой мировой, был ранен у Сандомира.
Андреллер с интересом смотрел на латыша.
— Вы партийный? — неожиданно спросил он.
Калниньш склонил голову набок и принялся испытующе разглядывать его.
— Хм, а еще говорят, эстонцы сдержанный народ! Но стреляете вы хорошо, сам видел, так что придется признать за вами право и на такой вопрос. Когда же это офицеру старой латышской армии было в партию вступать? В армии у нас политика была под запретом. Половина партии к тому же сидела в Рижской центральной тюрьме, другая половина скрывалась в подполье. А вот теперь обязательно вступлю, если только живым выберусь. Слишком много вместе крови пролито, чтобы флаг менять. Перебежчиков презирают и подозревают даже те, к кому перебегают, И справедливо. Может снова деру дать, если паленым запахнет. Уж раз встал на чью-то сторону, то не ищи легкой жизни.
Калниньш уставился в мельничный пол и раскачивался на каблуках Его коричневые сапоги вытерлись добела. Такой же потертой была и кобура пистолета. Борода над воротом расстегнутой рубашки воинственно топорщилась, когда капитан вскидывал голову.
— Хотите пару бойцов в сопровождение? — деловито спросил он, обращаясь к Яану. — Их у меня, конечно, маловато. Но ничем другим помочь не могу. Ни машины, ни лошади нет.
— Не надо, вы уж и без того дали оружие.
— Ну, тогда можете идти, эту группу автоматчиков мы пока загнали обратно в лес. Через полтора километра отсюда будет деревня, с утра там стояла тоже какая-то наша часть. Но если вам в дальнейшем опять туго придется, оглядитесь на всякий случай,— может, где-нибудь поблизости ненароком воюет некий бородатый латыш.
Калниньш проводил их до дороги. Когда Яан и Андреллер зашагали в сторону деревни, из леса вышли три бойца, у каждого по одному-два трофейных автомата на плече, и направились к Калниньшу, который дожидался их посреди узкой песчаной дороги в неподвижной полководческой позе — одна рука заложена за портупею, другая за спиной.
При выходе из деревни они попали под бомбежку.
Три темно-зеленых немецких самолета с ревом выскочили из-за высокого леса. Их появление было столь внезапным, находившиеся на улице люди на мгновение застыли, рев обрушился на них совершенно неожиданно, стихийному бедствию, не давая времени морально подготовиться к тому состоянию крайней напряженности, которая необходима, чтобы укрыться и переждать атаку. Самолеты уже были у одних над головой, над другими и вовсе пролетели, когда прошло оцепенение. Поднялась страшная суматоха.
Подавляющее волю завывание моторов смешалось с пулеметным треском, рванули бомбы. Всего лишь минуту на чад спокойно катившие повозки, ища спасения, со страшным грохотом помчались прочь, лошади ржали, люди кричали и голосили, никто ничего не слышал и не понимал. Один придорожный дом вдруг приподнялся в воздух и затем, взметнув огромное облако пыли, рассыпался, будто спичечный домик, кучей бревен.
Справа простиралось открытое поле, слева начинался большой фруктовый сад. Яан инстинктивно бросился налево. Спустя мгновение они уже были под густыми кронами. Сюда ринулись и другие бойцы, с дороги в сад, грохоча, вкатились две телеги, затем еще и еще. Все были убеждены, что под деревьями безопаснее. Летчики явно охотятся прежде всего за хорошо видимыми целями. По крайней мере, в это хотелось верить.
Самолеты сделали круг и вернулись назад к деревне. Снова поднялся треск и загромыхали взрывы. Чувствовалось, как горячая воздушная волна при каждом взрыве ударяла в лицо. Самолеты опять шли над дорогой, вынуждая своим тяжелым завыванием прижиматься к земле укрывшихся в саду людей, утыкаться лицом в траву и крапиву; пулеметные очереди стегали по ветвям. Пулемет колотил маленьким злобным молоточком. Прямо по затылку, под край черепа, голова готова была расколоться от этого стука, но укрыть голову было негде. Все пули летели прямо тебе в затылок, просто непонятно, почему они медлили, почему ни одна из них до сих нор так и не угодила.
Взглянув вверх, Яан увидел промелькнувшее за листьями темное брюхо самолета.
В это время в облаке пыли, несясь во весь опор с дороги, в сад влетела упряжка. Боец стоял в телеге, расставив ноги, и хлестал лошадей; завернув в ворота, телега едва не перевернулась, ездовой на миг подскочил в воздух, он опустился все же на ноги с таким грохотом, будто готов был проломить доски на дне телеги. И храпевшие кони и нахлестывавший кнутом ездовой были в полной панике.
В этой неимоверной кутерьме произошло непредвиденное
Ездовой никак не мог удержать своих коней, лошади остановились только в гуще сада. Там в ряд стояли неприметные серые ульи. Проносясь мимо, громоздкая телега углом задела один из них, и улей тут же опрокинулся.
Последствий долго ждать не пришлось. Рассерженные пчелы стали сразу же вылетать. Они прежде всего накинулись на несчастного виновника и его лошадей. Боец размахивал руками, как крыльями ветряной мельницы, рвался на чем свет стоит, лошади тащили телегу пока она окончательно не застряла между яблонями. Тут пчелы обнаружили, что в их саду есть и другие вторгнувшиеся. Крик и ругань поднялись до небес, пожалуй, они должны были достигнуть слуха летчиков. Кто-то попытался выскочить за ворота, но уже с завыванием возвращались бомбардировщики, на дороге и по обочинам снова начался адский танец. Беглец с мгновение выбирал между двух зол, потом закрыл лицо руками и нырнул обратно под сумрак яблонь, к разъяренным пчелам. Они все же не сулили немедленной смерти.
Яан ощутил, как пчела на лету коснулась уха, и тут же шею прожгла острая боль. Андреллер второпях нарвал пучок травы и обмахивался им, но и его пчелы ужалили в лицо и руку.
— Есть у вас курево? — крикнул Яан.
— Ни времени, ни желания! — в ответ крикнул Андреллер.
— Прикурите скорее и мне дайте!
Обоих ужалили еще по разу, прежде чем задымили папиросы. Яан остервенело тянул дым и выпускал его вокруг себя. В детстве он иногда помогал отцу доставать соты, на худой конец и папиросы могли помочь. Однако пчелы разъярились всерьез, они не обращали внимания даже на дым и наседали все озлобленней. Два бойца не вынесли больше мук, они с криком понеслись через дорогу, бросились по ту сторону в кювет и, извиваясь, поползли дальше. Из сада не было видно, действительно ли они таким образом избавились от пчел, или пчелы следовали за своими поверженными жертвами.
Яан старался стоять по возможности неподвижно, будто его и чет, и защищать лицо облаком дыма. Понемногу вокруг него пчел становилось все меньше. Пчелы вели себя так как и люди: если перед ними в стране не суетились, они вскоре теряли интерес к объекту нападения.
Андреллер все еще отмахивался пучком травы, как только какая-нибудь неистово жужжа, появлялась в опасной близости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Другой возможности не было, времени пережидать тоже. Яан и Андреллер решили, несмотря на бой, проскочить через плотину на другой берег. К счастью, здание мельницы в какой-то мере прикрывало плотину, из леса ее не очень было видно. Теперь важно было, чтобы никто из своих по ошибке не угостил свинцом
Едва они достигли середины плотины, как из-за построек крикнули по-русски:
— Стой! Кто идет?
— Свои,— закричал Яан во весь голос.— Свои~и!
Вскоре они дошли до бойца который из-за угла сарая следил за плотиной. Воротник его гимнастерки с красными петлицами был расстегнут и лицо вспотевшее. Голова у бойца была перевязана, и на куче белых бинтов громоздилась казавшаяся маленькой пилотка.
— Где командир? — спросил Яан.
— В мельнице. Капитан за пулеметом.
Войдя с солнца в полутемную мельницу, Яану пришлось сперва несколько мгновений привыкать к обстановке. Фигура в коричневых сапогах, прильнувшая к «максиму», установленному на высоком каменном подоконнике, сразу показалась знакомой. Подойдя поближе, он увидел, что это был не кто иной, как Калниньш. Капитан как раз дал подряд две короткие очереди и не заметил за стрельбой подошедшего Яана.
— Привет, капитан Калниньш,— сказал Яан, когда смолк пулемет. Капитан искоса бросил на него быстрый взгляд.
— А, эстонское пополнение,— обронил он, не выказывая удивления.—
Еще кто есть? Ага! Очень хорошо. Беритесь за дело, кто из вас лучший пулеметчик. А то мне некогда взглянуть, как там мои ребята.
Он уступил своё место Яану.
— Обратите внимание на опушку леса справа, где возле дороги виднеется стог сена. Там человек пять с ручным пулеметом. Не давайте им перебраться через дорогу.
В тот же миг рядом со стогом полыхнуло дульное пламя и пули ударились в каменную стену возле окна. Одна пуля влетела в окно и угодила в щит «максима». Щит зазвенел, будто по нему ударили кувалдой. Яан пригнул голову и схватился за ручки пулеметов, они были еще теплыми и чуточку влажными от ладоней Калниньша. Он старательно навел и дал очередь. Кто-то там, за тем укрытым пулеметом, должен был сейчас получить пулю!
Калниньш отвел Андреллера к другому окну, где уже стрелял из винтовки боец, и отдал ему свой, висевший на шее, немецкий автомат.
Андреллер быстро разглядел оружие и прицелился в окно непривычно куцым стволом.
Выстрелы раздавались справа и слева, мельница, казалось, была опорным узлом обороны. Под началом Калниньша, должно быть, находилось вполне приличное подразделение. Отпор был для немцев, видимо, неожиданно сильным, их автоматный огонь вдруг начал редеть, и Яан заметил по покачиванию кустов какое-то движение. Он без промедления дал очередь по подозрительным местам, потом еще и еще. Стукнула деревянная дверь. Калниньш отправил вестовых. Через некоторое время бойцы в форме защитного цвета начали справа перебегать дорогу. Из леса по ним больше не стреляли.
— Всего два человека, зато вовремя,— одобрительно заметил Калниньш, когда стрельба улеглась.— Моральный фактор в конце концов решает судьбу войны.
Яан огляделся. У противоположной стены лежал на спине застывший солдат, лицо прикрыто пилоткой. Края пилотки почернели от крови.
— Потери большие? — спросил он.
— К сожалению, без потерь не бывает ни одного боя,— ответил
Калниньш — Из моей роты сейчас в строю восемнадцать бойцов. Вы помните моих политбойцов? Сашу-Яшу-Пашу-Влашу. Один Паша и остался. Яше угодило в грудь три пули, увезли в госпиталь. К Саше в окоп упала мина, там и увозить было нечего. Влаша, длинный тот, что в обмотках,— я не знаю, то ли им не дали касок, или он с самого начала забросил свою каску подальше, мол, сойдет, шапкой закидает,— получил пулю в лоб. Все было в крови, но фельдшер, делавший перевязку, сказал, что, к счастью, у парня крепкая черепушка оказалась, пуля вошла под кожу и срикошетила с черепа наружу, может, останется жить. Вот так мы и воюем. Перли вместе с вашими ребятами и русской дивизией на Сольци, пока могли...
— На Сольцы,— автоматически поправил Яан, ни о чем не думая.
— И вы туда же с этим отвратительным звуком! — воскликнул Калниньш.— А знаете ли вы, что меня чуть не расстреляли из-за этой одной-единственной буквы, которую ни один просвещенный язык не знает?
— Это что, вышел новый указ, чтобы тех, кто не может выговорить звука «ы», расстреливали? — усмехнулся Яан.— Тогда всем нашим островитянам крышка.
— Чего вы смеетесь! Мы стояли в деревне Пески, примерно в пятнадцати километрах отсюда, на перекрестке дорог. Командир батальона выбыл из строя, меня назначили командовать батальоном. В батальоне осталось двести человек, и немцы жмут с востока на запад как сумасшедшие, потому что мы оседлали эдак их путь. Три танка сумели поджечь, но затем уже и наши пушки перевернулись колесами кверху. Думал уже, что там нас и раздавят. Однако в самый нужный момент батальон русской дивизии навалился на немцев с фланга. Вот, скажу я вам, дрались ребята! Зажигательными бутылками, голыми руками подожгли еще шесть танков, себя они ни крошки не жалели! Но когда наконец они вышли к нам в Пески и меня увидели, то с ходу вздумали пулю в лоб всадигь Ах, Сольци говоришь,— значит, ты немец, такой-сякой, диверсант, немцы тоже говорят Сольци, наши люди произносят по-другому. Думаете, весело было мне вести с ними лингвистический диспут с установленной в грудь винтовкой? К счастью, подоспел комиссар, он объяснил ребятам, что нам, латышам, присущ этот маленький недостаток. Сказал, что вы, конечно, читали о Фабрициусе, герое гражданской войны,— он тоже, мол, не выговаривал «ы», а вообще-то был мужик что надо...
Андреллер подошел и протянул Калниньшу его автомат. Капитан отказался:
— Оставьте себе. У меня привычка делать соседям и друзьям подарки. Помогает налаживать отношения. Лейтенант однажды получил карту, когда мне еще попадались интеллигентные немцы. Ребята все равно притащат мне сейчас несколько новых трофейных автоматов.
— Из Песков все же сюда перебрались? — спросил Яан.
— Вы вежливый человек, лейтенант,— заметил Калниньш.— Если бы у немцев был просто перевес в огневой силе, это бы мы пережили. Наши ребята уже привыкли под двухслойным огнем вжиматься в землю Но у них, помимо этого, в дивизии просто в два-три раза больше людей, чем у нас, И не просто людей, а вымуштрованных и свежих солдат, которых везут на машинах, в то время как я вынужден своих по тридцать километров пешими бросками туда и сюда гонять. Едва мы запыхавшись дотаскиваемся — немцы давно уже тут как тут, кофе выпит и пулеметы установлены!
— Спасибо, что удержали мельницу в своих руках, не то нам опять пришлось бы давать бог знает какой круг,— сказал Яан.~ Все так перемешалось, приходится глядеть в оба, если не хочешь вместо штаба дивизии угодить в боевые порядки немцев.
— Сегодня немцы особенно злы. Видимо, мы ткнули палкой в осиное гнездо. Мне кажется, вашу дивизию крепко потрепали,— ответил Калниньш.— Но что касается мельницы, то это у меня уж потомственное — за что возьмусь, держусь зубами. У меня еще дед в турецкую войну под Плевной офицером был, отец воевал на первой мировой, был ранен у Сандомира.
Андреллер с интересом смотрел на латыша.
— Вы партийный? — неожиданно спросил он.
Калниньш склонил голову набок и принялся испытующе разглядывать его.
— Хм, а еще говорят, эстонцы сдержанный народ! Но стреляете вы хорошо, сам видел, так что придется признать за вами право и на такой вопрос. Когда же это офицеру старой латышской армии было в партию вступать? В армии у нас политика была под запретом. Половина партии к тому же сидела в Рижской центральной тюрьме, другая половина скрывалась в подполье. А вот теперь обязательно вступлю, если только живым выберусь. Слишком много вместе крови пролито, чтобы флаг менять. Перебежчиков презирают и подозревают даже те, к кому перебегают, И справедливо. Может снова деру дать, если паленым запахнет. Уж раз встал на чью-то сторону, то не ищи легкой жизни.
Калниньш уставился в мельничный пол и раскачивался на каблуках Его коричневые сапоги вытерлись добела. Такой же потертой была и кобура пистолета. Борода над воротом расстегнутой рубашки воинственно топорщилась, когда капитан вскидывал голову.
— Хотите пару бойцов в сопровождение? — деловито спросил он, обращаясь к Яану. — Их у меня, конечно, маловато. Но ничем другим помочь не могу. Ни машины, ни лошади нет.
— Не надо, вы уж и без того дали оружие.
— Ну, тогда можете идти, эту группу автоматчиков мы пока загнали обратно в лес. Через полтора километра отсюда будет деревня, с утра там стояла тоже какая-то наша часть. Но если вам в дальнейшем опять туго придется, оглядитесь на всякий случай,— может, где-нибудь поблизости ненароком воюет некий бородатый латыш.
Калниньш проводил их до дороги. Когда Яан и Андреллер зашагали в сторону деревни, из леса вышли три бойца, у каждого по одному-два трофейных автомата на плече, и направились к Калниньшу, который дожидался их посреди узкой песчаной дороги в неподвижной полководческой позе — одна рука заложена за портупею, другая за спиной.
При выходе из деревни они попали под бомбежку.
Три темно-зеленых немецких самолета с ревом выскочили из-за высокого леса. Их появление было столь внезапным, находившиеся на улице люди на мгновение застыли, рев обрушился на них совершенно неожиданно, стихийному бедствию, не давая времени морально подготовиться к тому состоянию крайней напряженности, которая необходима, чтобы укрыться и переждать атаку. Самолеты уже были у одних над головой, над другими и вовсе пролетели, когда прошло оцепенение. Поднялась страшная суматоха.
Подавляющее волю завывание моторов смешалось с пулеметным треском, рванули бомбы. Всего лишь минуту на чад спокойно катившие повозки, ища спасения, со страшным грохотом помчались прочь, лошади ржали, люди кричали и голосили, никто ничего не слышал и не понимал. Один придорожный дом вдруг приподнялся в воздух и затем, взметнув огромное облако пыли, рассыпался, будто спичечный домик, кучей бревен.
Справа простиралось открытое поле, слева начинался большой фруктовый сад. Яан инстинктивно бросился налево. Спустя мгновение они уже были под густыми кронами. Сюда ринулись и другие бойцы, с дороги в сад, грохоча, вкатились две телеги, затем еще и еще. Все были убеждены, что под деревьями безопаснее. Летчики явно охотятся прежде всего за хорошо видимыми целями. По крайней мере, в это хотелось верить.
Самолеты сделали круг и вернулись назад к деревне. Снова поднялся треск и загромыхали взрывы. Чувствовалось, как горячая воздушная волна при каждом взрыве ударяла в лицо. Самолеты опять шли над дорогой, вынуждая своим тяжелым завыванием прижиматься к земле укрывшихся в саду людей, утыкаться лицом в траву и крапиву; пулеметные очереди стегали по ветвям. Пулемет колотил маленьким злобным молоточком. Прямо по затылку, под край черепа, голова готова была расколоться от этого стука, но укрыть голову было негде. Все пули летели прямо тебе в затылок, просто непонятно, почему они медлили, почему ни одна из них до сих нор так и не угодила.
Взглянув вверх, Яан увидел промелькнувшее за листьями темное брюхо самолета.
В это время в облаке пыли, несясь во весь опор с дороги, в сад влетела упряжка. Боец стоял в телеге, расставив ноги, и хлестал лошадей; завернув в ворота, телега едва не перевернулась, ездовой на миг подскочил в воздух, он опустился все же на ноги с таким грохотом, будто готов был проломить доски на дне телеги. И храпевшие кони и нахлестывавший кнутом ездовой были в полной панике.
В этой неимоверной кутерьме произошло непредвиденное
Ездовой никак не мог удержать своих коней, лошади остановились только в гуще сада. Там в ряд стояли неприметные серые ульи. Проносясь мимо, громоздкая телега углом задела один из них, и улей тут же опрокинулся.
Последствий долго ждать не пришлось. Рассерженные пчелы стали сразу же вылетать. Они прежде всего накинулись на несчастного виновника и его лошадей. Боец размахивал руками, как крыльями ветряной мельницы, рвался на чем свет стоит, лошади тащили телегу пока она окончательно не застряла между яблонями. Тут пчелы обнаружили, что в их саду есть и другие вторгнувшиеся. Крик и ругань поднялись до небес, пожалуй, они должны были достигнуть слуха летчиков. Кто-то попытался выскочить за ворота, но уже с завыванием возвращались бомбардировщики, на дороге и по обочинам снова начался адский танец. Беглец с мгновение выбирал между двух зол, потом закрыл лицо руками и нырнул обратно под сумрак яблонь, к разъяренным пчелам. Они все же не сулили немедленной смерти.
Яан ощутил, как пчела на лету коснулась уха, и тут же шею прожгла острая боль. Андреллер второпях нарвал пучок травы и обмахивался им, но и его пчелы ужалили в лицо и руку.
— Есть у вас курево? — крикнул Яан.
— Ни времени, ни желания! — в ответ крикнул Андреллер.
— Прикурите скорее и мне дайте!
Обоих ужалили еще по разу, прежде чем задымили папиросы. Яан остервенело тянул дым и выпускал его вокруг себя. В детстве он иногда помогал отцу доставать соты, на худой конец и папиросы могли помочь. Однако пчелы разъярились всерьез, они не обращали внимания даже на дым и наседали все озлобленней. Два бойца не вынесли больше мук, они с криком понеслись через дорогу, бросились по ту сторону в кювет и, извиваясь, поползли дальше. Из сада не было видно, действительно ли они таким образом избавились от пчел, или пчелы следовали за своими поверженными жертвами.
Яан старался стоять по возможности неподвижно, будто его и чет, и защищать лицо облаком дыма. Понемногу вокруг него пчел становилось все меньше. Пчелы вели себя так как и люди: если перед ними в стране не суетились, они вскоре теряли интерес к объекту нападения.
Андреллер все еще отмахивался пучком травы, как только какая-нибудь неистово жужжа, появлялась в опасной близости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62