— Тебе звонила синьорина Мария,— тихо сказала она, когда синьор Туллио принялся за кофе.
— Надеюсь...— холодно начал он. Углы узких губ опустились, еще глубже стали морщины вдоль сухих щек, и лицо его обрело надменную жестокость.
— Да, да, я сказала: срочно вызвали, и ты будешь к обеду,— не поднимая глаз на мужа, поспешила ответить хозяйка.
Синьор Туллио перевел взгляд на телефон. Лицо-его опять изменилось — он чуть улыбнулся своим мыслям, которые, очевидно, в эти мгновения были очень далеки от гостей и от этого дома. После долгой паузы он снова вернулся к разговору, обратившись к Лауре:
— Отец, наверное, и тебя заберет в Америку? Конечно, надо знать язык. Мои сыновья поехали подготовленными. А уж для их детишек — язык не проблема, настоящие маленькие американцы... Я бы и сам поехал, но
виноградники... Я столько вложил в них труда, что не оставишь на чужого...
Джованни за все время не проронил ни слова, больше того, он сидел как на иголках, и лицо его было необычно напряженным. Синьор Туллио, выразительно взглянув на жену, предложил отведать вина.
Лаура, видя нетерпение Джованни, поспешила отказаться:
— Нет, нет, спасибо. Нам давно пора.
Зазвонил телефон, и это послужило предлогом к тому, чтобы молодью люди тут же распрощались с хозяевами.
Взяв телефонную трубку, синьор Туллио другую руку протянул им, попросив передать поклон римскому другу, и добавил:
— Синьора Франческа вас проводит.— И уже совсем другим тоном заговорил по телефону: — Я уже вернулся, дорогая... Может...— Он явно ждал, когда гости и жена покинут гостиную.
Синьора Франческа взяла на веранде садовые ножницы.
— Я подарю тебе самую красивую розу, девочка,— мягко сказала она и, обняв Лауру за плечи, подвела к пышному кусту.
— Нет, нет, не нужно срезать. Они такие красивые. Но хозяйка уже протягивала ей распускающуюся белую розу.
— Возьми...— Синьора Франческа понизила голос: — Не нужно, не уезжай в эту проклятую Америку, не оставляй своего деда.
— Да она никуда не собирается,— заговорил наконец Джованни.
— Вот и хорошо, вот и хорошо! — Синьора Франческа оглянулась на дверь, словно боялась, как бы, из дома не появился муж.—Дети давно уехали, а внуков своих даже не видела. Пусто... Везде так пусто...
— Почему же вы с синьором Туллио до сих пор не поехали к детям? — удивленно спросила Лаура.
— Муж ездит, у него... дела. Словом, ездит... А я в этом доме... нельзя оставить.
— А вы сами поезжайте. Соберитесь и поезжайте,— решительно проговорила Лаура, которой стало жаль эту нарядную, богатую женщину.
Синьора Франческа грустно улыбнулась:
— Ты еще так молода... Тебе не понять... Приезжайте еще... Непременно!
— Спасибо.
Женщине хотелось сказать, что когда она услышала
в доме молодые голоса, то представила себе сыновей, их жен в этих комнатах... Многое хотелось бы ей сказать, но она только поцеловала Лауру, улыбнулась Джованни и все стояла возле ажурной ограды, даже когда гости скрылись из виду.
Некоторое время Лаура и Джованни торопливо и молча шли по улице. Наконец девушка взяла его за локоть, замедлила шаг и с недоумением спросила:
— Куда мы так спешим? Джованни улыбнулся.
— И вообще ты был в гостях каким-то странным,— продолжала Лаура.
— Тебе показалось,— буркнул он, и на лице его появилась уже знакомая отчужденность.
— Ни слова там не сказал...— все же добавила Лаура.
Джованни. не ответил, и она не стала продолжать, подумав: у него есть еще какая-то другая, своя жизнь. Шрам, сегодняшний почти испуг в доме синьора Туллио и эта вдруг возникающая отчужденность. Он упорно молчит, не желает говорить... И в эту свою жизнь он не хочет пустить ее, даже поделиться не хочет. Лаура хорошо его знала, как брата, даже больше, нежели брата, потому что никогда никаких тайн друг от друга у них не было. А сейчас между ними вдруг возникла какая-то невидимая непроницаемая стена.
— Почему мы должны были пойти именно к синьору Туллио? — совершенно неожиданно спросил Джованни.
— Просто такд Ты первый сказал: поедем в Дженца-то, вот Тони и вспомнил о давнем знакомстве.
Джованни недоверчиво взглянул на Лауру.
— И ты уверена, что он действительно с тех пор с ним не виделся?
— Да что с тобой?! — воскликнула она, останавливаясь.— Тони даже не знал, живет ли синьор по-прежнему здесь или уехал.
— Пойдем, пойдем...— Джованни мягко взял ее под руку, и они двинулись дальше.— Не обращай внимания. Понимаешь... мне неприятно было — такой важный
синьор...
— Но когда Тони его знал, он вовсе таким не был.
Слышал же насчет просьбы в мэрии...
— Не будем к этому возвращаться,— прервал ее Джованни.— Надеюсь, если еще двадцать лет мы не навестим синьора Туллио, он не будет слишком огорчен — достаточно перед нами покрасовался.
— Хорошо. Все — как ты хочешь,— смеясь, сказала Лаура. Еще одна тема, которой нельзя касаться. И это за два дня!
Он остановил такси.
— Немножко покатаемся. Я тебя отвезу в прекрасный кабачок. Там всегда свежая рыба. Сын хозяина — мой большой друг, так что накормят нас отлично.— Голос его звучал почти весело.
Они ехали по улицам, где во все подворотни тащили огромные корзины цветов. Шофер чуть притормозил возле просторного грота, в который тоже были свезены самые разнообразные цветы.
— Из них сделают во всю ширину улицы живые ковры с гербом города,— сказала Лаура.— Видишь на мостовой набросок?
— А чуть дальше слово «МИР». Приглядись! — Джованни указал вперед.
— Я живые ковры видела только на иллюстрациях.
— Вы много потеряли. Сегодня с вечера художники— и молодежь, и старики, которые уже не один десяток лет этим.занимаются,— выйдут на улицы,— оживленно заговорил шофер. Он осторожно вел машину, потому что кое-кто уже делал на мостовой отметки.— А потом по коврам пройдет процессия. Смотрите, какая здесь готовится прекрасная картина: корабль в бурю,— и шофер свернул на самую обочину, чтоб не мешать художникам.
Тем не менее в его адрес посыпались замечания:
— Куда тебя дьявол, несет?
— Здесь нельзя ездить!
— Сейчас вытащим тебя из машины!
— Когда готово Оудет, тогда пусть смотрят! Лаура негромко сказала:
— Как жаль, что мы не сможем остаться.— Она надеялась, что Джованни предложит остановиться здесь на денек. Но тот промолчал и снова нахмурился,— она коснулась запретной темы.— И Лаура сразу же перевела разговор на другое.— А в том кабачке можно потанцевать?
— Конечно! Но если тебе так хочется, завтра приедем сюда. Хорошо?
- Досмотрим...—уклончиво ответила Лаура, почувствовав, что предложение жениха не очень искреннее. В открытые окна машины бил, тугой терпкий ветер. Казалось, он насквозь пронизал лимонную рощу и, вобрав в себя ароматы ее плодов, листьев, даже самой коры, принес их сюда.
Справа террасами поднимались по склону виноградники, будто в небо уходила не гора, а лес-великан.
Лаура коснулась щекой плеча Джованни. Он порывисто прижал к себе ее голову и прильнул к губам, потом обнял ее, как бы защищая от ветра, и шепнул:
— Ты прости... Я не буду таким... Просто в самое последнее время мне хорошенько потрепали нервы. Не сердись, моя дорогая ,— с такой любовью это было сказано, что Лаура подумала: никаких объяснений, ничего не нужно, лишь бы он был рядом — это главное!
Так, молча, прижавшись друг к другу, они мчались по шоссе, глядя на щедрую зелень гранатовых кустов с алыми кувшинчиками цветов, на высоченные, кипарисы, пышные пинии, залитые солнцем серебристые мощные столы платанов под надежными широченными зонтами листвы. Сверху неожиданно открылась как на ладони панорама Рима, над которой возвышался купол собора святого Петра, за ним купы деревьев, четкий круг Коллизея, извилистая синева Тибра, словно выбирающего себе дорогу среди дворцов, площадей и храмов...
Шофер засигналил. Поперек шоссе стояла тележка с овощами, в которую был впряжен ослик. Он не желал двигаться ни вперед, ни назад, несмотря на яростные ругательства и угрозы мальчишки.
— Бочка ты длинноухая! Исполосую кнутом, толстяк нахальный!
Лаура звонко смеялась. Мальчишка бросил кнут, подошел к ослику, и они, помирившись, стали есть морковь, которую вытащил из-под сена погонщик, нимало не заботясь о том, каких
трудов стоило «джигу» объехать их на этой узкой дороге.
— С каким удовольствием я бы поменял свой транспорт на его,— улыбаясь, заметил шофер.— Надоело торопиться, гонять.
— Что вы знаете о гонке?! — воскликнул Джованни. -— Не скажи! — И шофер дал полный газ, урывками
поглядывая на пассажиров. У кабачка он лихо затормозил.
— Ну как?
— Нормально,— расплачиваясь, изрек Джованни.— Ты свое дело знаешь!
— То-то же!.. Чаевые со своих не беру! — И он вернул две бумажки по сто лир.
Кабачок стоял возле самой дороги. Лаура удивленно разглядывала надпись, красовавшуюся у входа.
— «Камбуз»... Что это значит?
— Камбузом русские моряки называют кухню на корабле,— ответил Джованни.— Хозяин назвал свой кабачок в честь друга. Они вместе воевали где-то в Монтанье.
— Он тоже был партизаном, как мой отец? — воскликнула Лаура.
— Агостино как-то сказал, что хозяин предпочитает об этом помалкивать. Кабачок он продал его отцу и купил себе крохотную оливковую рощу.
— А почему «помалкивать»? — поинтересовалась Лаура.
— Разные посетители заходили к нему в «Камбуз», а многие, когда выпьют, непременно заводят спор о политике. А где политика, там полиция! Кому это нужно?— Джованни придержал рыбачью сеть, служившую портьерой, и пропустил Лауру внутрь.
— Как тут... красиво!..— улыбнулась девушка. Кабачок был увешан спасательными кругами, между
ними барометр и судовые часы, в углу стоял массивный якорь, на стенах были нарисованы корабли со вздутыми парусами, старинные галеры, современные лайнеры, обломки терпящего бедствие судна, штормовое море, а на противоположной стене—полный штиль.
Слева у самого входа высились две огромные бочки и рядом, уже наполненные вином, оплетенные бутылки.
Свет над потолком затеняли искусно сплетенные круглые корзинки, в каких обычно развозят рыбу, драпированные тончайшими сетями. На крючках то здесь, то там морские фуражки, бескозырки, французский берег. Казалось, только что здесь побывали моряки со всего света.
Сизый дым уплывал в раскрытые окна, гремела музыка, и посетители усердно старались ее перекричать.
— Где мы сядем? — Джованни оглянулся, по сторонам.
— Вон там под луной,— отозвалась Лаура, указывай в угол, где действительно была изображена лунная дорожка в море и стоял незанятый столик.
Они заказали, лангусты и спагетти с мясной подливой. Оба изрядно проголодались.
— Возьмем чинцано? Оно хорошо в коктейлях, но я его люблю и без всяких примесей,— проговорил Джованни.
— Я не разбираюсь в винах,— сказала Лаура. Дома на семейные торжества обычно покупалось недорогое кьянти.
— Это я к слову,— поспешил оправдаться Джованни, ведь три года назад и он в них не разбирался.
—Немного горьковатое, но так приятно пахнет лужайками,— сказала Лаура, попробовав вина, и рассмеялась.— Я хотела сказать — травами.
Они помолчали.
— Где же твой друг? — спросила Лаура.
— Если он ие в отъезде, то непременно появится.
— Так почему бы его не позвать?
— Дело я том, что у него множество братьев и отец, который совсем не любит поговорить,— смеясь, пояснил Джованни Как только он узнает, что я здесь, подсядет к столику и уже весь день мы от пего не избавимся. Ты на это согласна?
— Нет, конечно, нет,— улыбаясь, ответила Лаура.— Но ты ведь обещал меня вкусно покормить дарами моря.
— Все, все будет. Поговорим, а потом я пойду поищу Агостино.
Проигрыватель продолжал реветь. Две-три нары топтались посреди зала, но Лаура забыла о том, что хотела танцевать. Они с Джованни стали обсуждать, кого звать в гости. Ни к чему пышная свадьба, лучше устроить небольшую вечеринку. Позвать Корину и тетушку Лолу, Элио и Стеллу, еще кого-нибудь из соседей... Потом такой же скромный ужин у его родителей. — Надо ведь их предупредить,— сказала Лаура.
Да, да, сегодня, а лучше завтра он, Джованни, отправится домой...
— Потом, конечно, вместе с синьором Антонио, присмотрим уютную квартиру с небольшим садиком...
— Может, и я где-нибудь устроюсь...
— Нет, нет.., ты будешь дома. Будешь меня ждать,— Джованни обнял ее за плечи, прижался щекой к ее пушистым волосам.— Я всегда представлял себе, что ты меня ждешь в таком садике. На руках у тебя маленькая Лаура, а рядом, держась за твою юбку, серьезный крепыш — мой сын...
— А почему ждать? Ты работаешь на пароходе?.. Джованни рассмеялся:
— Ах, маленькая Ева, ты решила непременно у меня все выспросить?! Не хочется сразу же говорить о делах. Нам ведь так хорошо. И хоть сейчас обо всем забудем, кроме нас, кроме нашего счастья... Но раз уж тебе так это нужно... Я не моряк, я простой шофер и работал на международных линиях — видишь, ничего романтического.
Лаура подняла на него сияющие глаза. Наконец-то ушли сомнения, которые она Старалась подавить, и тем не менее они не давали покоя. Что еще нужно, если у Джованни будет работа и хорошая работа?
Занятые разговором, они не заметили, когда к ним подошел молодой человек в светлой рубашке, джинсах, с золотой цепочкой на шее. Волнистые каштановые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб, узкие зеленоватые глаза так и лучились внутренней радостью и теплом, пока он смотрел на Джованни и Лауру.
— Ну, хорош! Пришел в «Камбуз», уселся за столик с красивой девушкой — и друга, все на свете забыл! — воскликнул он, хлопнув по плечу Джованни.
Тот вскочил, и они обнялись. — Агостино! Здравствуй!.. Я только что собирался пойти за тобой,— Джованни представил друга Лауре.— Знакомься, моя невеста...
— ...конечно, Лаура,— лукаво досказал Агостино.— Ты столько о ней рассказывал, что на улице узнал бы.
Лаура улыбнулась и покраснела, приятно было слышать, что о ней вспоминал Джованни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23