— Ваша ирония, господин игумен, несколько неуместна, — сухо заметил итальянец.
— Я говорю от чистого сердца, — слегка улыбнулся старик. — Вернемся, однако, к вашей просьбе. Я направил в Москву своего ученика, но, боюсь, он слишком молод и, если вы не против, я попросил бы вас оценить его знания и помочь в меру сил. В то же время, ваше непосредственное участие в грядущих событиях исключено. Абсолютно исключено! Вы согласны с такими условиями?
— Боюсь, у меня нет выбора, — пожал плечами кардинал.
— Да, странные союзы случаются в несчастье, — задумчиво произнес игумен. — В Москве вы свяжетесь с м-м… одним человеком, он предоставит вам возможность исправить вред, причиненный, как вы говорите, по недомыслию. Со своей стороны я предупрежу его о вашей просьбе. Телефон прошу не записывать и по возможности поскорее забыть, — старик немного подался вперед и прошептал несколько цифр на ухо склонившемуся к нему собеседнику.
— Благодарю вас, господин игумен.
— Не смею больше задерживать.
Мужчина взялся за ручку двери, но, помедлив, обернулся к старику.
— Простите, еще один вопрос. Что у вас в посохе?
Игумен, улыбнувшись, с легким щелчком повернул ручку посоха и немного потянул ее на себя. В полутьме салона тускло блеснул украшенный письменами клинок.
— Серебро? — спросил кардинал.
— Оправленное в молитву, — уточнил игумен.
Две девушки с видимым сожалением прервали разговор у стойки с симпатичным барменом. Одна из них, приветливо, но заученно улыбаясь, подошла к посетителю.
— Здравствуйте, могу я вам помочь?
Александр Ярославович с сомнением огляделся. Кафе пустовало, что было объяснимо ранним часом. Обшитые деревом стены создавали теплую атмосферу, придавая заведению уют. Развешанные по стенам фотографии он разглядывать не стал.
— Меня ждут, — несколько надменно произнес он.
— Вас ждет Сергей Владимирович? Прошу сюда, — девушка провела его к лестнице на второй этаж.
Они поднялись по деревянным ступенькам. От стола в углу навстречу встал смуглый человек лет тридцати в затемненных очках и темном костюме с неброским галстуком.
— Александр Ярославович?
— Да.
— Здравствуйте. Что будете пить?
Не замечая протянутой руки, Александр Ярославович прошел к столу.
— Ничего.
— Верочка, один кофе, пожалуйста. Чем обязан?
— Хочу сразу сказать, что я не одобряю людей вашего рода занятий, — заявил Александр Ярославович.
— Это я уже понял, — усмехнулся Брусницкий, — давайте все-таки присядем.
Они опустились за стол напротив друг друга.
— К сожалению, союзников не всегда можно выбирать, — Александр Ярославович упорно смотрел чуть выше головы собеседника, — ваше участие в произошедших ранее событиях случилось без моего ведома и выбора мне не оставило. До какой степени вы намерены участвовать в деле?
— До окончания. С вашей помощью или без нее. Тот, кто изуродовал тело моего друга, будет наказан. Я такого не прощаю.
— Похвальная последовательность, — взгляд Александра Ярославовича несколько смягчился, — что вы предприняли после э-э… посещения квартиры художницы?
— Я оставил там двоих людей с приказом задерживать всех до моего прибытия.
— Есть результат?
Брусницкий подождал, пока девушка поставит на стол кофе, размешал сахар и отхлебнул.
— Практически никакого. Заходил сосед. Я с ним побеседовал. Покровская приглашала его для мелкого ремонта. Той ночью он видел в глазок, как она спускалась по лестнице, поддерживая какую-то девушку. Их сопровождал мужчина. Описание мужчины довольно неопределенное. В квартире мы нашли юбку и блузку со следами крови. Этой девушке, я имею в виду знакомую Павла Волохова, ставили капельницу. Скорее всего, это был гемодез, реополиглюкин, возможно витамины и антидепрессанты. Проводилась деинтоксикация организма. Пока, это все.
— Я попрошу вас, Сергей Владимирович, не убирать оттуда своих людей. Полагаю, что в ближайшее время что-то произойдет. Может быть, не сегодня или завтра, но наверняка в ближайшую неделю.
Брусницкий согласно кивнул головой.
— Как Волохов? — спросил он.
— Плохо. Его надо приводить в чувство.
— Могу посоветовать неплохого врача.
— Нет, здесь нужно несколько другое, — Александр Ярославович впервые взглянул собеседнику в глаза. — Насколько необходимо ваше присутствие в Москве?
— Текущие вопросы могут подождать.
— Волохова нужно отвезти туда, где он восстановит силы. Если коротко: это место расположено на границе Псковской и Новгородской областей. Условий там никаких, придется жить в палатке. Вы можете это взять на себя?
Брусницкий удивленно приподнял бровь.
— М-м, смогу, пожалуй. Да, смогу.
— Отлично. Доедете до Старой Руссы, затем на юг вдоль реки Ловать до ответвления к Рдейскому озеру. Предупреждаю сразу, дорога к озеру плохая, заболоченная, в дождь можно и застрять. Возле озера разрушенный храм, где-нибудь рядом, на берегу, разобьете палатку. Вот, собственно, и все, что от вас требуется.
— А мальчик?
— Иван? Он поедет с вами. Без него не обойтись, а здесь его оставлять нельзя.
— Хорошо, я буду поддерживать связь со своими людьми, чтобы быть готовым в любой момент вернуться.
— Когда сможете выехать?
Брусницкий подумал.
— Через час.
— Знаете, где живет Волохов?
— Да.
— Отлично, жду вас у него через час.
Александр Ярославович поднялся, помешкал, но все-таки протянул руку.
Когда он спускался по лестнице, Брусницкий окликнул его.
— Могу я вас спросить кое о чем?
— Слушаю вас?
— Кто такой Павел Волохов?
— Могу лишь предложить вам ознакомится с языческим культом севера Руси. Фамилия Волохов — это производное от м-м…, впрочем, сами посмотрите.
Иван оделся в купленные Волоховым вещи, а свои сложил в найденный в шкафу веселенький зеленый с красным рюкзак. Затем вымыл водочные бутылки, перелил в них свой отвар и теперь смотрел «В мире животных». В монастыре телевизор был, но вот времени смотреть его не было. Да и отец-игумен не очень приветствовал такой отдых. В дверь настойчиво позвонили. Иван посмотрел в глазок, как ему советовал Волохов, и открыл дверь.
— Собрался? — спросил Александр Ярославович, быстро входя в прихожую.
— Да, я все собрал. А куда мы идем?
— Потом узнаешь. Павел спит?
— Спит.
— Пора будить.
Они вошли в комнату. Александр Ярославович присел перед диваном на корточки.
— Павел, — он потряс Волохова за плечо, — Павел, вставай.
Волохов замычал и подергал плечом, пытаясь сбросить чужую руку, потом отвернулся к стене и захрапел.
Александр Ярославович ушел на кухню, Иван услышал, как он открыл воду. Когда он вернулся, в руках у него была большая кастрюля.
— Ну-ка, Иван, убери куртку.
Иван снял с Волохова кожаную куртку, которой тот накрылся с головой. Александр Ярославович подошел к дивану и опрокинул кастрюлю на голову спящего Волохова.
Замахав руками, тот подскочил на диване и свалился на пол.
— Ванька, я тебе голову оторву, сопляк, — заорал он, протирая руками глаза, потом поднял голову, увидел, кто перед ним, и поднялся на ноги. — А-а, пресветлый князь! Соскучились, что ли?
Волохова повело в сторону, и он поднял руку, пытаясь уцепиться за рубашку Александра Ярославовича. Тот перехватил его руку. Волохов тяжело задышал. Иван со страхом увидел, как знакомым жутковатым светом налились его глаза, как взбугрились на руке и на спине под майкой его мышцы. Несколько секунд они стояли, сцепившись руками, потом Александр Ярославович медленно пригнул руку Волохова вниз.
Скривившись, тот потряс кистью.
— Понятно, — протянул он, оскалившись, — народный герой, канонизированный…
Александр Ярославович хлопнул его тыльной стороной ладони по губам.
— Ты что, Волохов, совсем мозги пропил?
Покосившись на Ивана, Волохов отступил назад и плюхнулся на диван.
— Чего вам еще от меня надо? Я больше ничего не могу. Нет меня! Все, помер!
Александр Ярославович присел рядом с ним на диван.
— Павел, возьми себя в руки. Не время сейчас… Он скоро объявится. Тебе надо привести себя в порядок. Послушай меня… Иван, выйди на кухню.
Иван послушно вышел на кухню и закрыл дверь. Сквозь стекло он видел, как Александр Ярославович, обняв Волохова за плечи, что-то втолковывал ему. Тот сидел, отвернувшись к окну. Потом он обхватил ладонями лицо и сгорбился. Ивану стало неловко, он отвернулся и стал смотреть на улицу. Двор был пуст, ветер гонял по детской площадке фантики от конфет. На железной дороге загудела электричка.
Отворилась дверь, и в кухню заглянул Александр Ярославович. Он сурово посмотрел на Ивана и тот вдруг почувствовал себя виноватым, словно это он почти неделю глушил водку. Александр Ярославович неожиданно подмигнул ему.
— Ох, Ваня, свалились вы на мою голову.
Вытираясь полотенцем, из ванной пришел Волохов. Лицо у него было опухшее, глаза заплывшие, и смотрел он в сторону.
— Присаживайся, Павел. Иван, налей-ка ему полстакана.
— Вина?
— Вина, вина.
Иван достал початую бутылку и налил водку в тонкий стакан.
— Давай, Павел. Но смотри! Неправильный опохмел приводит к запою.
Волохов выдохнул воздух и в два глотка влил в себя водку. Иван вытащил из холодильника банку с остатками квашеной капусты и, засуетившись, метнулся к мойке, схватил вилку и подал ему. Волохов помотал растрепанной головой, залез в банку пальцами и, выудив желтоватые капустные нити, запрокинул голову и отправил их в рот. Потом выпил из банки остатки рассола и захрустел капустой. Александр Ярославович, стоя в дверях, насмешливо покачал головой.
На улице засигналил автомобиль. Иван выглянул в окно.
— Машина приехала. Это Сергей Владимирович.
— Так, Иван, помоги ему спуститься по лестнице. Вещи я возьму и дверь закрою.
Волохов поднял голову и икнул.
— Кому это — «помоги»? Это мне «помоги»?
Он встал, и его бросило на стену. Александр Ярославович придержал его.
— Иван, положи его руку себе на плечо. Вот так. Ступайте, я догоню.
На лестнице Волохов, оскальзываясь на каждой ступеньке, совсем повис на Иване. Он был тяжелый, и Иван быстро выдохся.
— Ты меня прости, Вань, — бормотал Волохов, — я … это, позволил себе того… ну, немного расслабиться. А, да что там, нажрался я, как свинья! Опа… — он опять поскользнулся и Иван еле удержал его, — простишь?
Иван, стараясь отвернуть лицо, чтобы не дышать перегаром, кивнул.
— Что вы, Павел, все в порядке.
— А я тебе за это спою, — сообщил обрадованный Волохов.
— Может, не надо? — робко усомнился Иван.
— Надо! Слушай:
У меня идет все в жизни гладко,
и аварий не было пока!
Мне знакома каждая палатка,
где нальют мне кружечку пивка! Ст. А. Фатьянова
— Концерт по заявкам, — проворчал, обгоняя их, Александр Ярославович.
Он открыл дверь и придержал ее. На улице возле джипа с открытой задней дверцей стоял Брусницкий.
— О-о, какие люди, — Волохов простер руки, — Серега!
— Паша, — Брусницкий ловко уклонился от объятий и, подхватив его под мышки, направил в салон автомобиля, — Ваня, садитесь вперед.
— Сергей Владимирович, здесь вещи Ивана. И бутылка водки в дорогу. Больше не берите, — Александр Ярославович передал рюкзак, — ну, с богом.
Иван перекрестился и захлопнул дверцу.
Когда выехали за кольцевую автодорогу, Брусницкий прибавил газу. С заднего сиденья доносились неразборчивые звуки.
— Ваня, что он там бормочет?
Иван повернулся назад. Волохов лежал на спине, прикрыв глаза ладонью, и тихо напевал.
— Песню поет, — тихо сказал Иван.
— Какую?
Иван прислушался.
О чем я печалюсь, о чем я грущу
Одной лишь гитаре открою
Девчонку без адреса всюду ищу,
И днем, и вечерней порою…
(Ст. В. Лившица)
Глава 24
Было около двух часов ночи, когда Брусницкий затормозил возле придорожного кафе и предложил передохнуть. Площадка перед кафе была освещена, чуть в стороне, в тени смешанного леса, стеной стоявшего вдоль трассы, расположились старенький «Москвич» и длинный трейлер. Иван вышел размять ноги. Из приоткрытых окон «Москвича» доносился богатырский храп.
Круглосуточное кафе представляло собой маленький деревянный домик с открытой террасой. В единственном окне за ситцевой занавеской приветливо горел приглушенный свет. Брусницкий постучал по косяку распахнутой двери.
— Есть кто живой?
Из домика показалась заспанная женщина лет тридцати в простом платье и вязаной кофте.
— Слушаю вас?
— Что-нибудь горячее можно поесть?
— Сейчас могу приготовить только яичницу.
— Пойдет, — кивнул Брусницкий, — а суп есть?
— Вчерашний харчо, — женщина виновато развела руками.
— Главное, чтобы острый и горячий. Значит так, две яичницы, чай, харчо, — он оглянулся на Ивана, — сладкое есть?
— Булочки с маком.
— И две булочки.
Стояла теплая ночь, ясная, но безлунная. Брусницкий с Иваном присели на террасе за длинный деревянный стол. Брусницкий закурил. Вокруг голой лампочки вились мошки. Иван прихлопнул на шее комара.
— Как интересно, — сказал он, — словно в старину придорожный трактир на тракте.
— Так и есть, — кивнул Брусницкий, — здесь в основном дальнобойщики перекусывают. Ну и туристы, конечно. Вроде нас.
Женщина принесла хлебницу и салфетки.
— Хозяюшка, — попросил Брусницкий, — пару стаканчиков пустых не дадите?
— Дам, конечно, — женщина зевнула, прикрывая рот, — простите, весь день на ногах.
Иван посмотрел на джип.
— Разбудим?
— Погоди пока. Сейчас, поесть принесут.
На большом подносе женщина принесла заказ. Горячая яичница с колбасой и харчо клубились паром в белых тарелках, словно промоины во льду в морозный день.
Брусницкий вернулся к машине и растолкал Волохова.
— Павел, пойдем, перекусим.
Волохов поднялся на сиденье, высунулся из салона и огляделся.
— Куда это нас занесло, — он сильно потер ладонями лицо. — Какая, к черту, еда! Вы что, издеваетесь?
— А под сто грамм?
— А-а, — протянул Волохов, выбираясь из машины, — вот с этого начинать надо. Куда едем-то?
— Отдыхать, — подумав, ответил Брусницкий.
Иван уплетал яичницу за обе щеки. Волохов потрепал его по голове.
— Привет. А как же пост?
— Закончился, — с набитым ртом ответил тот, — теперь уж Успенский скоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45