Вырвавшись из-под свившихся в схватке тел, он откатился в сторону. То, что он увидел, напомнило сцену из какого-то кошмара, то ли приснившегося после дикой пьянки, то ли увиденного в кино. Противники расцепились на мгновение и, сливаясь в тень мгновенным перемещением, закружились, выбирая момент для броска. Мантия незнакомца, убившего Вашкова, расплываясь черным дымом, выбрасывала плотные клубы, увеличиваясь в объеме и вырастая на глазах во что-то бесформенное и огромное. Напротив него, глубоко взрывая кривыми когтями землю, припадал к траве, раскачивая прямоугольной шипастой головой с кошмарной пастью, словно сошедший с экрана персонаж из «Парка Юрского периода». Алик даже вспомнил название этого чудища и обрадовался, точно от этого зависела его жизнь. Велоцираптор!
Как на экране компьютера, в его мозгу отложились фразы чужого разговора:
— Ты должен быть доволен, язычник. Я очищаю город от скверны.
— Чтобы создать чудовище!
Словно надувная игрушка, ящер увеличивался в размерах, становился коренастей и массивней. Он ударил хвостом. Разлетелась щепками скамейка, взлетели комья земли. С диким ревом раскрывая пасть с мелькавшим красным языком и выбрасывая вперед задние лапы, ящер прыгнул в черную клубящуюся тучу. Казалось, невозможно остановить бросок мощного тела, ощетинившегося длинными кривыми когтями. Облако устремилось навстречу, обтекая противника со всех сторон. Врезавшись в него, раптор на мгновение завис, как приклеившаяся к липучке муха, и с ревом опрокинулся на спину. Взлетели земля и вырванная трава. Лапы ящера, окутанные черными клубами, были словно зажаты в тисках. Бешено вращая желтыми глазами с вертикальным зрачком, он вцепился зубами в навалившееся на него расплывчатое тело. Что-то противно затрещало, словно ломающаяся ветка дерева, и ящер, разжав зубы, взревел от боли. Одна из лап, вывернутая в суставе, бессильно упала на землю. Обретая реальные контуры, облако, словно расплющивая, давило на него с все возрастающей силой. Наполненный болью и ненавистью рев пронесся над Тверским бульваром. В последнем усилии взметнувшийся длинный хвост обрушился сверху на бесформенное тело врага. Хлюпнув, будто разбитая о камень медуза, облако стекло с распростертого тела, отползая в сторону.
Помогая себе хвостом, раптор приподнялся на трех лапах, не признавая поражения.
Будто кто-то повернул ручку громкости, и Алик услышал визг тормозов останавливающихся автомобилей, крики и топот ног бегущих от Пушкинской площади людей.
Скользя по траве, словно ртуть, черное бесформенное тело покатилось в сторону Сытинского переулка, принимая очертания человеческой фигуры.
Раптор, держась в тени деревьев, метнулся вниз по бульвару. Ускользающее сознание Алика успело отметить меняющийся на бегу облик ящера, но может быть, это просто шок от пережитого ужаса играл с ним шутки.
Глава 16
Волохов перебежал освещенные дорожки скверика и рухнул в траву, застонав от боли. Правая рука висела плетью. Позади слышались крики, но его не преследовали. Приподнявшись, он посмотрел назад. Два милиционера отгоняли любопытных от места происшествия, еще один говорил по рации, показывая рукой то в Сытинский переулок, то вдоль бульвара. Надо было уходить. Скрипнув зубами, он встал на ноги и, тяжело перевалившись через чугунную ограду, пересек проезжую часть. Богословским переулком выбравшись на Бронную, он выбился из сил и остановился, прислонившись к стене дома. В голове мутилось. Он не чувствовал руку вниз от локтя, кисть была неестественно вывернута.
— Вода, — пробормотал он, — Где-то здесь Патриаршие пруды. Где-то здесь…
Придерживая поврежденную руку, Волохов побрел вперед, стараясь держаться в тени домов. Перед глазами все плыло, он пытался читать названия улиц, но буквы расплывались перед глазами, и он наугад брел дальше. Он опять опоздал. Мало того, он проиграл в очной схватке. Спасло его только то, что на Пушкинской площади никогда не бывает безлюдно. Волохов опять почувствовал на себе холодную тяжесть придавившего его к земле аморфного тела. Он сплюнул. Во рту был какой-то гнилостный вкус. Это когда он вцепился зубами во что-то скользкое, податливое, как протухший расползающийся студень. Под ногой загремела пустая пластиковая бутылка. Волохов огляделся. Он был в конце Большой Бронной, слева стояла Хабад Любавическая синагога, значит, он почти вышел к Никитским воротам. Патриаршие пруды где-то справа, но он понял, что не дойдет. Надо присесть и переждать эту боль. Ему попался маленький скверик с памятником, вокруг стояли скамейки. Он упал на одну из них и повалился на бок, на здоровую руку. Я только немного отдохну, совсем немного. Просто полежу и пойду дальше, уговаривал он себя.
Каменный поэт смотрел на него печальными глазами.
Пускай я умру под забором, как пес,
Пусть жизнь меня в землю втоптала,
Я знаю — то бог меня снегом занес,
То вьюга меня целовала… Ст. А. Блока
Это ты мне напророчил или себе, спросил его Волохов.
Он лежал, бездумно глядя на бегущие, подсвеченные огнями большого города облака. Ночной ветер шелестел темными листьями над головой. Он не смог уберечь свою женщину, он не смог одолеть врага в схватке. Он проиграл. Он стал слаб, у него забрали силу, оставив жалкие крохи. «Сын змея лютого, зверь-оборотень, каркодил огнедышащий, что лодьи топит и мосты рушит…». Все в прошлом, все…
Он закрыл глаза. Где-то недалеко ударил колокол, потом еще раз. Улыбка скривила губы в горькой усмешке. Вам придется обойтись без меня. Я сделал, что мог. Попробуйте сами позаботиться и о вере своей, и о людях. Иудеи своих верующих из-за трех морей подкармливают. В синагоге для них не только покой душевный, но и телесная помощь, а православные в своей родной стране роются в отбросах.
Разбирайтесь сами…
Он почувствовал чей-то взгляд и открыл глаза. Над ним склонилось строгое лицо с русой бородкой, серые глаза смотрели жестко, без жалости.
— Ну-ка, вставай, Павел, — Александр Ярославович помог ему присесть на скамейке, — что тут у тебя?
Твердыми пальцами, не обращая внимания на кривящегося от боли Волохова, он ощупал его руку.
— Так, — пробормотал Александр Ярославович, — это поправимо.
Откинув голову Волохова назад, он заглянул ему в глаза, заставил открыть рот.
— Он отравил тебя, Волх Волх — бог-оборотень, бог войны и охоты, владелец вод, сын бога Ящера..
— Мне нужна вода, — прошептал Павел.
— Знаю, язычник. Сиди спокойно.
Придерживая предплечье, Александр Ярославович одним сильным быстрым движением вернул на место сломанный в локте сустав. Мучительно застонав, Волохов стал падать назад.
— Тихо, тихо, уже все.
— Вас в святой инквизиции обучали, — пробормотал Волохов.
— Мы и сами кое-что можем.
Александр Ярославович наложил ладони на сломанный сустав и прикрыл глаза. Волохов ощутил, как уходит пульсирующая боль и руку охватывает живительным огнем.
— Встать можешь?
Волохов поднялся со скамейки, его шатнуло вперед. Темно-зеленые кроны деревьев, памятник, скамейки — все слилось в один вращающийся круг. Александр Ярославович подхватил его, махнув рукой в сторону стоявшей недалеко черной «Волги».
— Давай сюда, — крикнул он.
Подбежавший водитель помог ему довести Волохова до машины и усадить на заднее сиденье. Александр Ярославович устроился рядом, придерживая Волохова за плечи. «Волга» взревела мотором. Пролетев по Большой Садовой, визжа тормозами, свернули на 1-ю Тверскую-Ямскую. Гаишник на перекрестке даже не оглянулся вслед нарушителю, будто не видел его. На мосту возле Белорусского вокзала машина приподнялась в воздух и, грузно опустившись, чуть не чиркнула днищем асфальт. Охнула подвеска. Справа промелькнул стадион «Динамо». Возле Сокола свернули на Волоколамку.
Волохов дрожал, как в лихорадке.
— Дай-ка воду, — сказал Александр Ярославович, щелкнув пальцами.
Водитель, поглядывая на дорогу, открыл бардачок и, достав пластиковую пол-литровую бутылку с водой, передал ее назад. За окном замелькали деревья парка. Намочив ладонь, Александр Ярославович протер Волохову лицо и поднес бутылку к губам.
— Пей.
Волохов глотнул и слабо улыбнулся.
— Я же неверующий, князь. Мне святая вода не поможет.
— Пей, я тебе сказал.
— Не буду.
— Ну и дурак, — рявкнул Александр Ярославович, — сдохнешь ведь!
— Куда мы едем?
— Куда надо, туда и едем, — князь недовольно засопел, — скоро уже.
Он опустил стекло, повеяло влажной свежестью.
— После моста направо, — скомандовал Александр Ярославович, — вон под те деревья.
«Волга» запрыгала по грунтовке, сбивая росу с высокой придорожной травы. Под деревьями на берегу реки Александр Ярославович вышел из машины. Водитель помог ему вытащить Волохова.
— Костер разожги, — сказал ему Александр Ярославович, поднял безвольное тело на руки и понес к реке.
Зайдя в реку по пояс, он опустил Волохова в воду, придерживая его руками на плаву. Губы Волохова чуть заметно дрогнули. Александр Ярославович наклонился к его лицу.
— Что?
— Отпустите меня.
— Ты что, хочешь…
— Отпустите.
Александр Ярославович отпустил его и шагнул назад. Тело Волохова стало уходить под воду. Некоторое время над поверхностью оставалось его бледное лицо, потом исчезло и оно. Темная вода, булькнув, заполнила полуоткрытый рот. Постепенно пропадая из виду, лицо исчезло в глубине. Постояв немного, Александр Ярославович повернулся и вышел на берег.
— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Костер уже разгорался, и он направился к нему, на ходу расстегивая мокрые брюки.
Когда Волохов показался из воды, одежда, развешенная над костром, почти высохла. Александр Ярославович смотрел, как он вышел на берег. Волохов наклонился. Из носа и рта выливалась вода. Кашлянув, он пригладил мокрые волосы и подошел к огню.
— Погреться пустите? — спросил он.
— Присаживайся, обсушись, — Александр Ярославович снял с ветки над костром свою одежду и, одевшись, сделал приглашающий жест.
Волохов развесил джинсы и рубашку.
— Который час? — спросил он, взглянув на проглядывающие из-за облаков звезды.
— А который нужен?
— Даже так? Нагорит вам.
— Я все же не мальчишка какой, — буркнул Александр Ярославович, — как себя чувствуешь?
Волохов потянулся, напряг мышцы, осмотрел локоть.
— В порядке. Готов к труду и обороне.
— Мне показалось, ты сдался.
— Ну, уж нет. Слишком много долгов за мной, — Волохов откинулся на траву и разбросал руки. — Сегодня еще один прибавился. Найти я его найду, но что дальше? — Он облокотился на локоть, — верните мне силу, князь.
— Исключено.
— В следующий раз вы можете не успеть. Вам меня не жалко?
Волохов похлопал себя по груди, поиграл мышцами.
— Эх, все люди как люди, один я такой красивый!
— Тьфу, — сплюнул Александр Ярославович, — началось.
Он расстегнул карман рубашки и достал сложенный в несколько раз листок бумаги.
— Вот, держи. Больше ничем помочь не могу. Это телефон корреспондента отца Василия из Ватикана. Прочтешь — уничтожишь. Мы не можем подвергать его опасности. Это — друг.
Волохов развернул бумажку, запомнил цифры и бросил ее в костер.
— Вы полагаете, звонить более безопасно, чем писать?
— Во всяком случае, быстрее. Если он дал свой телефон, значит, ждет звонка.
— Он ждет звонка отца Василия — и, кстати, как я буду с ним говорить? Мы темные, да в лаптях, языков не ведаем…
— Не прибедняйся.
— А имена, что там были, это кто?
— Оппозиция Папе. Фронда. Святой престол — очень заманчивое место. Как ты понимаешь, средств они не выбирают.
— Да уж, — хмыкнул Волохов. — Эх, перекусить бы чего! Вы как насчет шашлычка из колбаски? У меня друг готовит — пальчики оближешь!
— Это твой матерщинник, что ли? Спасибо.
Александр Ярославович поднялся с земли, отряхивая брюки.
— Ладно, Павел. Отдохнули и хватит. Пора за дело, — он подошел к машине и слегка хлопнул ладонью по крыше. Дремавший водитель выглянул в окно. — Заводи.
Словно ожидавшее сигнала солнце стремительно выкатилось из-за крыш домов и повисло в небе над рекой, будто и не уходило на ночь. Сразу загомонили птицы, послышался шум проезжающего по мосту трамвая. Подул ветерок. Волохов поежился.
— Может, до дома подбросите?
— Сам доберешься, — ответствовал Александр Ярославович, усаживаясь на переднее сиденье, — я жду отчет.
— Щаз, — пробормотал Волохов и вспомнил Светку, — только штаны одену.
Он пощупал одежду. Джинсы были мокрые.
В «Книжном мире» на Соколе, подивившись обилию художественной литературы с завлекательными названиями типа «Кривой против Горбатого» или «Вампир придет в полночь», Волохов купил русско-итальянский разговорник, поскольку не был уверен в своих познаниях.
Мимо ресторанчика, где работала Светка, идти не хотелось, и он пошел к ее дому по Балтийской. Затем свернул на Часовую.
Июль по жаре явно уступал июню, хотя для средней полосы это был нормальный месяц середины лета. Было тепло, по небу бежали редкие облака, обещая собраться тучами к вечеру.
Рука была в порядке, хотя небольшая опухоль на месте перелома еще осталась. Хотелось пить, но это было нормальное остаточное явление после отравления. Проточная вода вымыла из тела яд, проникший через поры кожи и слизистую оболочку рта, но каким образом он справится с демоном при следующей встрече, Волохов не представлял.
Он постарался пройти незамеченным в квартиру Светки, чтобы избежать лишних вопросов соседей. Квартира потихоньку приобретала нежилой вид. Смятое покрывало на диване, немытые чашки на столе в кухне. Как это у Светки так получалось, что вроде и не следила за порядком, а было чисто и уютно. Волохов решительно вымыл грязную посуду, протер пыль, где нашел, и открыв холодильник вытащил половину палки копченой колбасы. Хлеба не было, он откусил кусок колбасы и уселся к столу, раскрыв разговорник.
— Так, — сказал он через некоторое время, — по-итальянски я с ним говорить не буду.
Посидев в раздумьях, он решительно встал и направился к телефону.
— Если уж у нас в церковной семинарии учат языкам, то иезуиты наверняка полиглоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45