— Ох, я не могу. Ой, ну ты меня уморишь. Нет, я должен ему это сказать!
Иван спокойно смотрел на него, улыбаясь и Волохов постепенно успокоился.
— Я что-то не то сказал?
— Нет, ты сказал, что надо. Просто классно сказал. Я обязательно передам Александру Ярославовичу твои сомнения. Ты знаешь, — Волохов наклонился и, понизив голос, подмигнул пареньку, — они меня тоже иногда посещают.
Позавтракав, Волохов убрал постель. Иван вымыл посуду и присел у стола, разложив перед собой книги отца Василия.
— Павел, мне понадобятся писчая бумага и ручка.
— Сделаем. А ты не хотел бы переодеться?
Парнишка оглядел себя и непонимающе взглянул на Волохова.
— Моя одежда не подходит?
— В ней от тебя за версту несет святостью. Молодежь так не одевается. Ты не должен выделяться.
— Наверно, вы правы, — Иван похлопал ресницами, — а что делать?
— Ты пока разберись с книгами, а я тебе что-нибудь куплю. Договорились?
— Только не очень яркое, ладно?
— Как скажешь. К двери не подходи, что бы ни случилось. Я быстро.
Парень сидел на полу, обхватив колени, и смотрел на нее восхищенными серыми глазами. Такой взгляд она видела в церкви у прихожан, когда ей случалось туда попасть. Мысли путались, тело было словно чужое. Светка приподняла голову. Она лежала на водяном матрасе, укрытая простыней до подбородка. Комната казалась большой, стены были белыми, матовыми. В полутьме она разглядела посреди комнаты на кафельном квадрате странное кресло. С ним было связано что-то неприятное, но что, она не могла вспомнить. Большая лампа, похожая на медицинскую, горела вполнакала.
Парень увидел, что она пошевелилась, и улыбнулся.
— Здравствуй. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, — неуверенно ответила Светка, — где я?
— Ты у друзей.
Что-то вспомнив, она подняла простыню и посмотрела под нее.
— Что со мной?
— А что ты чувствуешь?
— Не знаю… Мне, как-то непривычно. Неужели это я? — Светка встала, кутаясь в простыню, и подошла к зеркалу.
Отвернувшись от паренька, она приоткрыла простыню и долго смотрела.
— Ты стала красивая, ты просто неземная. Неужели тебе не нравится?
— Я почти ничего не помню. Было больно, потом было хорошо. А потом опять больно.
Парень встал и, подойдя к ней, расстегнул рубашку с длинным рукавом и снял ее.
— Я такой же, но ты лучше.
Светка провела пальцами по его выпуклым шрамам на груди. Он улыбнулся.
— Это очень красиво.
— Да, наверное… А кто меня сделал такой?
— Я. Я очень старался.
— А кто делал это тебе?
— Мой друг. Даже не друг, а учитель. Он направляет мою руку, он заботится о нас.
— Он здесь?
— Нет, он давно не появляется, но я слышу его голос. Он очень хотел бы стать такими, как мы, но не может.
— Как тебя зовут?
— Дмитрий.
— Дима, расскажи мне, как все было.
Парень взял ее за руку и, усадив на матрас, присел рядом.
— Я почти отчаялся, когда появился он. Его зовут Рец. Он показал мне новую дорогу и помог вступить на нее…
Светка прикрыла глаза. Дима рассказывал о неземном блаженстве и новом обществе, где избранные будут узнавать друг друга по прекрасным рисункам на телах. Где все будут равны, но она, Света, станет единственной. Ей будут поклоняться и надо только поверить в этот мир и повести за собой обиженных и непонятых, озлобленных и отчаявшихся.
Голос Дмитрия то уплывал вдаль, то накатывался, подобно прибою. Прошлое, которое она хотела вспомнить и не могла, отступило в дальний угол сознания, а его место заняли образы странного мира, где царили любовь и нега. Только одно воспоминание не давало ей покоя. Воспоминание о буре, когда вокруг ломались деревья и камни падали с неба, но кто-то закрыл ее своим телом, и они любили друг друга на мокрых листьях. Светка пыталась вспомнить лицо, но образ расплывался, оставляя лишь неуверенность, — было это или ей только приснилось.
— У меня кто-то был, — сказала она, — близкий и заботливый. Ты не знаешь его?
— Нет. Но мы найдем его, и если он действительно близок тебе, он пойдет с нами.
— Хорошо. Мне почему-то больно вот здесь, — Светка провела пальцами по простыне на груди.
— Это ненадолго, это пройдет. Я дам тебе лекарство.
Дима встал и прошел к холодильнику, стоявшему в углу комнаты возле задернутого тяжелой гардиной окна. Светка пошла за ним, не отдавая себе отчета, любопытство это или желание держаться поближе к этому странному парню, который так искренне восторгался ею.
Дима открыл холодильник, и она внутрь. На полках лежали пластиковые и картонные футляры. Некоторые были открыты, и в них блестели тонким стеклом небольшие ампулы. Дима выбрал несколько, сломал наконечники и, смешав, набрал жидкость в шприц.
— Раньше я боялась уколов, — сказала Светка.
— Ты мне веришь?
— Ты добрый. Наверное, верю.
— Тогда не бойся.
Он придержал пальцами протянувшуюся над кожей вену у нее на руке и быстро сделал укол.
Что-то мягко ударило в голову, и она стала оседать на пол. Дима подхватил ее, помог дойти до матраса и осторожно уложил.
— Как хорошо, — прошептала она, — да, я верю тебе. Мы будем жить в новом мире!
Она увидела словно наяву, как под раскинувшейся радугой собираются ее новые друзья. Добрые, красивые и приветливые, они ведут ее за собой, она держится за руку Димы, но, оглядываясь назад, видит того человека, что прикрыл ее от града. Он не хочет идти с ними. Она зовет его, но он только качает головой, и, наконец, новые друзья увлекают ее далеко-далеко. Туда, откуда она уже не может разглядеть ничего позади.
Глава 18
Волохов, стараясь не шуметь, закрыл дверь и выглянул из прихожей. Иван, обложившись книгами, сидел на кухне и делал на полях пометки карандашом.
— Там некоторые места уже выделены, — сказал Волохов.
Иван взглянул на него затуманенными глазами.
— Что? А, да, я видел.
Волохов бросил на стол несколько шариковых ручек и толстую тетрадь в клетчатом переплете.
— Держи. Ты что-нибудь там понимаешь?
— Понимаю, хотя с авторами можно поспорить.
— Ну, еще бы не поспорить с католиками и протестантами, — усмехнулся Волохов.
Он достал из пакета джинсы, пару маек, ветровку и кроссовки. Разложил все на диване, полюбовался и позвал Ивана.
— Как тебе такой наряд?
Парнишка, не дотрагиваясь, осмотрел одежду.
— А можно, я дома буду ходить в своем?
— Почему нельзя, — пожал Волохов плечами, — ходи на здоровье. А что, не нравится?
— Я редко надевал мирскую одежду, а такую никогда не носил.
Иван вернулся на кухню, а Волохов вздохнул, убрал все обратно в пакет и сел в кресло.
Все делом заняты, один я лоботряс, подумал он.
На улице было пасмурно, словно лето потратило все жаркие дни в июне. Иван что-то бормотал на кухне, шуршал страницами.
Волохов постарался вспомнить, что он знает об экзорцизме. Изгнание демонов, заклятие, или отчитывание, как это называется в православной Церкви. Раньше, в первые века Христианства, насколько он знал, существовала даже должность экзорциста. Впрочем, в некоторых западных церквях и сейчас существует такой сан. Один из начальных в церковной иерархии. Но на заре христианства экзорцизмом занимались особо почитаемые мужи Церкви. Конечно, были и самозванцы, но они существовали во все века. А сейчас официального института экзорцизма не существует. Официального…
Волохов напряг память. Как там сказал кто-то преподобный: Многие ли из святых запрещали дьяволу, подобно Михаилу Архангелу, который сделал сие, потому, что власть имел?
Да-а, Михаил Архангел власть имел, никто не спорит, а здесь у меня пацан, за спиной у него восемнадцать весен, и он будет изгонять демона…
Маясь от безделья, Волохов походил по комнате. Затем, прикрыв дверь на кухню, позвонил Александру Ярославовичу.
— Здравствуйте, это я, — вполголоса сказал он.
— Здравствуй. У тебя что-то срочное?
— У меня всегда все срочно. Есть несколько соображений, как выйти на демона. Мне кажется…
— Перекрестись, если кажется, и забудь, — оборвал его собеседник, — пока Иван не будет готов, ты ничего не сможешь сделать. Ты уже пробовал.
— Ну и что мне, сидеть на заднице и в потолок плевать?
— Если есть такое желание, то можешь попробовать. Твоя задача — обеспечить Ивану условия для работы и, кроме того, охрану. Пока это все.
— Ну, спасибо, — с горечью сказал Волохов.
— Пожалуйста, — отрезал Александр Ярославович и отключился.
Волохов покачался в кресле, злобно глядя на зажатую в кулаке трубку и беззвучно бормоча ругательства. Потом заглянул на кухню.
— Иван, не пора перерыв сделать?
Парнишка оторвался от книг, сладко потянулся и, по обыкновению улыбаясь, посмотрел на Волохова.
— Я бы обед приготовил, а?
— Если я позанимаюсь в комнате, это ничего? Мне очень много еще надо сделать. Александр Ярославович говорил, что есть три, максимум четыре дня.
— Можно и в комнате. Конечно, можно.
Придвинув кресло к журнальному столику, Волохов убрал с него журналы.
— Вот тебе рабочее место.
— Спасибо, — Иван перенес на столик книги, раскрыл тетрадь и снова отключился от окружающего.
Волохов пошел на кухню, открыл холодильник и задумался. Так, вчера была среда, постный день, сегодня четверг.
Он включил холодную воду, достал из морозилки сазана и бросил его в раковину. Затем зажег духовку и стал чистить картошку. Вот так, милый, отходишь на второй план. Обеспечиваешь успех операции, усмехаясь, думал он. Наше дело подвоз боеприпасов, артобстрел, а потом на деморализованного врага двинет Ваня с крестом и святой водой наперевес! Шутить на эту тему не хотелось. Волохов нарезал картофель половинками и залил водой. Сазан отмерз, и, расстелив на столе газету, он почистил его, натер солью, перцем и положил в брюшко несколько горошин перца, лаврушку и зелень. Духовка разогрелась, он пристроил рыбу на смазанный маслом противень, разложил вокруг половинки картофеля и поставил противень в духовку.
Не выдержав ожидания, Ольга сама позвонила Роксане.
— О, легка на помине, — воскликнула та, — только что тебя вспоминали. Тут один м-м…, молодой человек желает заказать тебе картину. Ты как?
— О чем ты говоришь, я ничего делать не могу, у меня все эта девочка перед глазами стоит… Ты что-нибудь узнала?
— Милая моя, ты много от меня хочешь. Я, все-таки не на Петровке работаю. Паренька я определила. Наркоша законченный, похоже. Предлагал желающим скаринг в тату-салоне. Желающих не было — кому охота себя уродовать. С весны его в салоне не видели. Ты сама то как?
— Никак, — Ольга нервно закурила, — больше ничего по инету не присылали. Хожу, как дура из угла в угол, а ее режут и сажают на иглу…
— Ладно, не скули, — слышно было, как Роксана сказала что-то строгим голосом, прикрыв телефон, — все, подруга. Работаю. Позвоню, если что.
Ольга присела к компьютеру. Вместо заставки она поставила на рабочий стол снимок девушки. Глаза на снимке были закрыты, из-под длинных ресниц поблескивали готовые вот-вот пролиться слезинки. Полные губы искусаны…
— Я обязательно тебя вытащу, — шепнула Ольга, — обещаю! Вытащу и увезу туда, где никто тебя не обидит. Там лес, там озеро, там никого не будет, кроме нас. А когда ты поправишься, мы плюнем на этот сумасшедший город, где полгода тоскливая зима, где у людей в глазах похоть, и деньги и уедем далеко-далеко, на край света. Там горы скребут голубое небо, и море ласковое, как голодный котенок, и огромные просторы, покрытые камышом. Птицы там непуганые, а рыбу можно ловить руками, и косули подходят за мягким хлебом и тычутся бархатными носами в твои пальцы.
Ольга гладила ладонью спрятанное за стеклом монитора плачущее лицо и не замечала, что у самой по щекам бегут слезы.
От горящей духовки на кухне стало жарко, и Волохов распахнул окно. По подоконнику стучал мелкий дождь, надоедливый и противный. У подъезда ругались местные забулдыги.
Волохов достал рыбу, порезал ее и выложил в большие тарелки, добавив подрумянившийся картофель. Нарезал салат, хлеб и удовлетворенно оглядел стол. Ну, шеф-повар, сегодня твой дебют!
— Иван, иди обедать, — позвал он.
Ответом было молчание. Волохов вытер руки, забросил на плечо полотенце и прошел в комнату. Мальчишка сидел, согнувшись над низким столиком и, высунув от усердия язык, строчил что-то в тетради, поглядывая в лежащие перед ним книги.
— Иван, я что, по десять раз звать должен? — недовольно спросил Волохов, — обед стынет.
— Да, да, уже иду.
Иван дописал предложение, аккуратно сложил тетрадь и книги на столе и пошел мыть руки.
Ел он неторопливо, медленно пережевывая каждый кусок, хотя Волохов мог поклясться, что ему это стоило больших усилий. Он придвинул поближе к мальчишке салат и отрезал еще хлеба.
— Спасибо, — как всегда вежливо сказал тот.
— Чай будешь?
— Угу.
Волохов включил камфорку и поставил на плиту чайник.
— Слушай, Иван, а как ты оказался в монастыре?
— Меня взял игумен из детского дома.
— Давно?
— Лет десять назад.
— В школу ты не ходил?
— Нет, меня учит игумен.
— Да, я помню. А в семинарию пойдешь?
— Думаю, что нет. Меня не интересует духовная карьера.
— Ага… и кем ты станешь?
— Монахом, — просто сказал Иван, — уф, спасибо, очень вкусно. Давайте я посуду помою.
— Ради бога, — Волохов заварил чай и присел к столу.
Иван тщательно мыл тарелки, вытирал и ставил в сушку.
— Почему он тебя выбрал в детском доме?
— Не знаю. Он испросил благословение Патриарха на мое воспитание и взял меня.
— Разве монастырь подчиняется не местному архиерею?
— Наш монастырь ставропигиальный, то есть подчиняется непосредственно Патриарху.
— Странно, что для воспитания обычного отрока требуется благословение Патриарха. Впрочем, это не мое дело. И чему же тебя учит игумен?
— Всему. Языкам, письму, математике, слову божьему, — Иван вытер руки и присел к столу напротив Волохова, — и еще отчитыванию. Так в православии называется экзорцизм.
— Это я знаю, но ведь институт экзорцизма…
— Да, как такового его нет. Мало того, чтобы заниматься отчитыванием, надо испросить благословения высших отцов церкви. Сейчас считается, что экзорцизм — особая форма психотерапии. Очень много самозванцев, которые в стремлении денег рекламируют себя как посланников божьих и практикуют церковные обряды и таинства, не имея ни права, ни знаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45