Не успел Волохов войти в ресторанчик, как оказавшаяся рядом приветливая девушка осведомилась, чего он желает. Скучающе оглядевшись, Волохов спросил, вкусно ли здесь кормят и «как, ва-аще, заведение приличное»? Его уверили, что приличнее не бывает. Заметив порхающую между столов Светку, Волохов присел за ее столик. За окном шумел проспект, автомобили шли плотным потоком со скоростью пенсионера на вечерней прогулке. Прохожие поглядывали на посетителей ресторанчика, отделенных от суеты улицы темным стеклом, как обитатели террариума от враждебной среды. Кто-то смотрел с безразличием, кто-то с плохо скрытой завистью, а кто-то и враждебно: обед в пиццерии был большинству москвичей не по карману.
Обеденный час еще не наступил, и посетителей было немного. Светка, будто не замечая Волохова, лавировала между столиками, покачивая аппетитными бедрами. Наконец она унесла с пустого стола грязную посуду и подошла к нему.
— Пожалуйста, меню, — сказала она с дежурной улыбкой.
— Здравствуй, Света, — задушевно сказал Волохов, — может, ты присядешь на минутку?
— Ты что, водолаз, с гвоздя упал, что ли, — спросила она, все так же мило улыбаясь. — Я же на работе!
— А после работы, — вкрадчиво спросил Волохов, — может, найдешь время для меня, бесприютного, безутешного?
— Смотря что заказывать будешь, — с обезоруживающей прямотой ответила Светка.
— Тогда всего побольше и подороже!
— У-у, а ты ничего, хоть и выглядишь, как нищий аспирант.
Через два часа Волохов, пытаясь подавить неудержимую отрыжку, сидел в изнеможении перед заставленным пустыми тарелками и кувшинами столом.
— Чего-нибудь еще желаете? — невинно спросила подошедшая Светка.
— А я еще не все у вас подъел? — спросил Волохов, осоловело глядя на нее.
Светка прыснула, прикрыв губы ладонью.
— Свет, а Свет, дай, пожалуйста, зубочистку, — жалобно попросил он, указывая пальцем на салфетницу в середине стола, — а то я не достану — нагнуться не могу..
— Пожалуйста.
— А как насчет вечера?
— Уговорил, водолаз. Мы пойдем в боулинг!
— Это где кегли катают?
Светка опять хихикнула.
— Ой, я не могу. Шарики катают, а кегли сбивают. Серость!
— Понял, — покладисто сказал Волохов, — катают шарики.
На выходе из ресторана долго сдерживаемая отрыжка прорвалась-таки из груди раскатистым львиным рыком. Работяга, подстригавший траву на газоне перед рестораном и остановившийся заменить проволоку в косилке, одобрительно крякнул:
— Вот это от души!
В «Чемпионе» Светка порезвилась всласть: три партии в боулинг, сопровождаемые дикими взвизгами при удачном попадании, с невероятным количеством чипсов и орешков под «Мартини». Танцы под современную музыку, напоминавшую речитативом перечисление наград какого-нибудь члена Политбюро. Бильярд, аэро-хоккей. Завершил вечер ужин, который ограничился для Волохова, еще не переварившего обед, кружкой пива.
— Все, больше не могу, — сообщила Светка, отваливаясь от стола, — вези меня домой!
Окрыленный словом «домой», Волохов мигом поймал частника — азербайджанца на битой «копейке». Светка показывала дорогу. Они доехали до Сокола, развернулись и какими-то переулками выбрались к Ленинградскому рынку. Здесь Светка попросила остановиться, перегнулась с переднего сидения, звонко чмокнула Волохова в щеку и выскочила из машины. Волохов стал рваться наружу, но замок древней машины заело, а азербайджанец вцепился в него, как лесной клещ, требуя «аплатыт дарогу».
— Да я только с девушкой попрощаюсь, — взмолился Волохов, видя, как светлая блузка растворяется в темноте.
— Ты со мной попрощаться хочешь, — возражал водитель, — знаю я ваш брат с сестрой! Сначала плати, потом хочешь — прощайся, хочешь — здоровайся.
Волохов опустил стекло.
— Свет, — крикнул он в темноту, — а я?
— Пока, водолаз, — донеслось сквозь перестук каблучков, — заходи еще в гости.
— Обманула, да, — участливо спросил водитель, пересчитывая деньги, — хочешь, к девочкам повезу? Ай, какие девочки, — он закатил глаза и причмокнул, — молодые, хорошие. Дешево! Совсем даром!
— Даром за амбаром, — сказал Волохов, — а дешево хорошо не бывает. Давай к метро в ночной магазин.
Купив водки, хлеба, рыбной и мясной нарезки, он пустыми улицами пошел к Тимирязевскому парку. Ночь была душная, безветренная. На перекрестке Планетной и Черняховского стояла милицейская «канарейка» и машина спецмедслужбы, в просторечии «чумовоз». Два милиционера и санитар в белом халате спорили, кому забирать спавшего посреди проезжей части бомжа. Санитар доказывал, что клиент не его. У них, мол, теперь услуги платные, а с этого ничего не возьмешь. Милиционеры вяло возражали, что да, гражданин без документов, но поскольку пьяный, то дорога ему в вытрезвитель. Гражданин, прижимавший к груди рваный двухкилограммовый пакет муки, внезапно облегчился под себя и заворочался в луже мочи, устраиваясь поудобнее. Мука облепила его, и он стал похож на большой пельмень. Волохов пригляделся к лежащему. Нет, не Витек, решил он и пошел дальше. Немного погодя он оглянулся. Санитар и один из ментов перетащили бомжа в кусты, забросили туда же пакет с мукой и, пожав друг другу руки, разъехались продолжать дежурство.
Перейдя железную дорогу Волохов, отыскал пролом в стене, пролез в него и зашагал по тропинке, протоптанной вдоль леса. Блики костра сквозь деревья он заметил издалека, свернул в чащу и скоро вышел к огню.
— Паша, — Витек с пузырьком настойки в одной руке и с куском колбасы, надетой на прутик, прижал его к своему ароматному пиджаку.
Волохов задержал дыхание.
— Позволь представить, — Витек повел колбасой в сторону костра, указывая на возлежащую возле него особу.
— Люси, — пропела особа, приподнимаясь, как герцогиня де Шеврез на ложе, и протягивая руку ладонью вниз.
— Рад, — пожав руку, коротко сказал Волохов и склонил голову, — весьма наслышан.
— Присаживайтесь, Павел, выпейте с нами.
Волохов присел к огню и вопросительно взглянул на Витька. Тот многозначительно закатил глаза — какова, мол! Люси было на вид около сорока лет. Широкое, покрасневшее от выпитого лицо, маленькие глазки, игриво глядящие из-под набрякших век. Вылинявшие джинсы облегали неопределенной формы ноги. Разбитые кроссовки стояли у огня, поверх красной майки накинута замшевая в некоторых местах куртка.
На мятой газете были разложены прутики с печеной колбасой, нарезанный крупными кусками хлеб. Тут же стояли три пузырька «Шиповника». Два были пусты.
— Я тут кое-что принес, — Волохов достал из пакета продукты.
— О-о, «Смирнофф», — оживился Витек.
— Я хочу коктейль, — сказала Люси, надув потрескавшиеся обветренные губы. — Павел, угостите даму! Две части «Шиповника» — в нем много витаминов, три «Смирнова» — водка очень калорийна и одну часть «Пепси». Чтобы было не очень крепко.
Волохов смешал, что просили.
— Прошу, мадам.
— Мадмуазель! — возмущенным тоном поправила Люси.
— Пардон, — извинился он и кивнул Витьку, отзывая его в сторону: — Виктор, можно тебя. Ну, узнал что-нибудь?
— Все узнал, Паша. Матерьял — закачаешься! Давай закусим и все расскажу. Кстати, как тебе Люська? Могу уступить, как другу.
Волохов обернулся к костру. Люси как раз пригубила коктейль и шаловливо помахала Павлу пальчиками. Разгоревшийся огонь осветил лицо женщины, и он подумал, что убавил ей лет тридцать.
— Спасибо, друг, — сказал Волохов с чувством, — я подумаю.
— А мне нравится.
Ну что ж, нет некрасивых женщин — есть мало водки, подумал Волохов.
Присели к костру, выпили, закусили и еще раз выпили. Люська передала Волохову прутик с колбасой. Он откусил кусок и закатил глаза, выражая неземное блаженство. Вкус, действительно, был пикантным. С легкой тухлинкой, как уточнил подвыпивший Витек. Люська хлебнула коктейль и, сказав, что пойдет припудрить носик, исчезла за кустами.
— Ну, рассказывай, — попросил Волохов.
Витек вытер руки об газету и принялся обстоятельно докладывать.
— Утром там никого не было, а к обеду стали подтягиваться местные алкаши. Ну, я червонец добавил, тяпнули с мужиками за помин души. А под вечер Мария, вдова Толяна, вынесла во двор пару бутылок и закуску всякую. Снова помянули. Хотя там и без меня любителей выпить хватает. Потом музыку включили на весь двор: Мария сказала, что Толян повеселиться любил. Потом ханыги дворовые мордобой учинили, вот, видишь, и мне перепало, — Витек потрогал пальцем разбитую губу, — Марию некто Сергей Владимирович увел. Ну и как бы, угомонились. Я посветился там, теперь меня помнят, вроде как свой стал.
— Так, Витек, — задумчиво сказал Волохов, — придется тебе и завтра туда сходить. Только если они куда-нибудь соберутся, сразу мне сообщи. Очень мне нужны эти люди. А вот и наша дама, — воскликнул он, приветственным жестом вскидывая руку, — а мы заждались. Я уж хотел помочь пойти.
— Фу, противный, — махнула рукой Люська, — сделайте мне лучше еще один коктейль.
— С удовольствием, — Волохов взялся за бутылки.
Глава 7
Телефонный звонок подкинул Волохова с нагретого за ночь места. Спросонья путаясь в карманах куртки, он нащупал зловредный аппарат. Звонил Александр Ярославович. Он предложил встретиться возле вернисажа независимых художников напротив Парка Горького часа через два. Волохов глянул на часы. Девять утра. Жара уже начинала донимать, и духота наваливалась плотным ватным одеялом, словно был разгар дня. Во рту было сухо, как у заблудившегося в пустыне верблюда. Волохов вытер пот с лица. Витек с Люськой спали, накрыв головы замшевой курткой.
— Голубки, — пробормотал Волохов и пошел за кусты справить малую нужду.
Вылив на голову бутылку минеральной воды, он прополоскал рот пепси-колой, кое-как причесался и побрел искать, где бы перекусить. В кафе на открытом воздухе он героически отказался от кружки пива, влил в себя две чашки растворимого кофе и спустился в метро. Здесь тоже было жарко и душно. Подошедший поезд вытолкнул из тоннеля влажный застоявшийся воздух. Вспотевшие пассажиры в вагоне стояли плотно, как заросли бамбука в тропическом лесу.
На кольцевой линии стало еще хуже.
На «Октябрьской» Волохов вышел из метро к началу Ленинского проспекта, перешел улицу и, стараясь держаться в тени домов, спустился вниз к филиалу Третьяковки. Александр Ярославович ждал его у ворот перед выставкой-продажей картин. На этот раз он был в гражданском: в светлых брюках и рубашке с коротким рукавом, открывавшей загорелые мускулистые руки. Жары он, казалось, не ощущал. От него так и веяло свежестью и энергией. Коротко кивнув, он предложил пройтись по вернисажу.
— Что-то новое есть? — спросил он.
Волохов пожал плечами. Его совсем разморило, хотелось лечь в фонтанчик возле здания филиала и заснуть.
— Обживаюсь. Вы же квартиру не предоставили. Есть кое-какие зацепки,
но говорить о них пока рано.
— А что по поводу отца Василия?
— На днях я хочу встретиться с людьми, которые пригласили его провести обряд отпевания. Кроме того, у него дома много трудов католических и протестантских теологов. Джойса, Гамельманна, Бодена, Вира, Шпренгера Теологи XV-XVI веков, изучавшие сношения человека с дъяволом, природу демонов, происхождение их и т.п.. Судя по закладкам, он изучал демонологию. И еще вот, посмотрите, — Волохов достал из кармана конверт, взятый из потайного ящика в столе у священника.
Александр Ярославович открыл конверт, заглянул в него и укоризненно посмотрел на Волохова.
— Как же так?
— Виноват, — опустил голову тот, — не думал я, что сейчас пользуются такими приемами.
— Хоть что-то прочитать успел?
Волохов по памяти пересказал несколько слов, которые прочитал до того, как письмо рассыпалось в прах.
— Да-а, — протянул Александр Ярославович.
— Вы на марки взгляните.
— А что глядеть. Не знаю, из резиденции Папы или нет, но, во всяком случае, письмо из Ватикана. Возможно, письмо — предупреждение. Я ожидал чего-нибудь подобного. Эх ты!
— Ладно вам, Александр Ярославович, я и так себя съел уже по этому поводу, — Волохов вяло махнул рукой, — позвольте, — он даже остановился, словно только сейчас до него дошли последние слова собеседника, — что значит, вы ожидали чего-то подобного?
— Наши доморощенные сатанисты еще не вышли на такой уровень, чтобы вызвать к жизни существо, след которого ты обнаружил. Гонения на церковь в период советской власти сыграли здесь, как ни странно, положительную роль. Все, что касалось бога или дьявола, отрицалось, замалчивалось и преследовалось. Западные церкви ушли от нас в плане исследования как демонологии, так и божественного начала далеко вперед. Не знаю, хорошо это или плохо.
Александр Ярославович протянул Волохову свернутую газету.
— Почитай. Недельной давности. Там внизу маленькая статья про убийство диггера. По-моему, это подтверждает мою теорию.
— Какую теорию?
— Я подожду, пока ты сам придешь к тем же выводам.
Волохов развернул газету и на ходу стал читать заметку, приноравливаясь к неторопливой поступи собеседника. Александр Ярославович шел вдоль стендов, останавливаясь ненадолго возле картин, разглядывал и, не проявляя интереса, шел дальше.
— Вот, скажи мне, Павел, такая усредненность живописи, повторяемость сюжетов, это что, боязнь приподняться над толпой или просто лень придумать что-то свое?
— Вы о чем, — Волохов поднял голову, — а… Ну, скорее, это коньюнктура,
рыночные отношения.
— То есть: спрос рождает предложение? Но спроса, как раз и не видно.
— Время раннее, а потом, сюда многие приходят просто посмотреть, — пожал плечами Волохов.
Надменно приподняв подбородок, Александр Ярославович прошел мимо абстрактных картин.
— Если я не понимаю, что нарисовано, — это не искусство!
Волохов вздохнул.
— Хорошо, что вы не истина в последней инстанции.
Посетителей на выставке действительно было мало. Продавцы дремали на складных стульях, лениво обмахиваясь газетами. Собравшись в кучку в углу возле одного из стендов, выпивала группа длинноволосых, местами бородатых личностей. Волохов, дочитав статью, прошел мимо, постукивая по ладони свернутой в трубку газетой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45