Сильный запах прогорклого сыра вызвал слезы на глазах Михи. Это его не спасет. Он достал мех с вином и большой ломоть черствого хлеба из второго мешочка. Он ел хлеб, пил вино и работал.
Первая часть текста, история о бедах в жизни Иешуа, должна быть подробной. Будущим поколениям необходимо знать и о непростительном предательстве, и о бесподобном мужестве того, кого предали. И слова для всего этого следует подобрать весомые, передающие смысл.
Однако больше беспокоила Миху вторая часть текста. Именно она, упрятанная внутри свитка, каждой своей буквой, выдавленной в мягкой меди, должна была быть предельно точной. Единственная ошибка могла сделать послание бесполезным. Послание Иешуа, от которого зависело будущее всего человечества.
И все же, хотя единственная ошибка могла повлечь за собой самые пагубные последствия, слишком большое тщание, в свою очередь, могло не позволить Михе завершить свою миссию в срок. Слишком быстро, но неточно, и все будет потеряно. Слишком медленно, хотя и точно, и все будет потеряно тоже.
Миха задавил в душе страх. Нельзя позволять себе думать о том, что все зависит от твоей сиюминутной неловкости. Его умение, его решимость и более всего любовь Иешуа, живущая в нем, не позволят, чтобы все пропало втуне.
По пути от Иосифа он беспокоился, что ему не хватит меди на то, чтобы увековечить и историю, и послание. Когда же он прибыл на место, то обнаружил, что еще в юности заготовил изрядный запас медных листов. Они ждали его, и он понял, что у него более чем достаточно материала для одного свитка. Даже для двух.
При этой мысли все встало на свои места. Он сделает не один, он сделает два свитка. Первый станет свидетельством мудрости Иешуа, истинности его учения, а также возвестит о коварном предательстве тех, кому он доверял больше всего. В этот свиток Миха включит и то, что станет гарантией жизни будущих поколений, тайну, которую Иешуа счел возможным раскрыть ему.
В тексте второго свитка, фальшивого, он скроет знак, что существует подлинный свиток.
Он спрячет подлинный свиток в маленьком закоулке пещеры, куда можно пробраться только ползком через лабиринт разветвляющихся ходов. Это место он обнаружил, когда уже стал почти юношей. Улыбаясь, Миха напомнил себе, что больше таковым не является. Однако он был уверен, что сможет пролезть по проходу.
Он поместит медный свиток, что несет в себе истинное послание, в просмоленный ящичек, в котором хранились его самые ценные инструменты. Смолу можно будет расплавить на пламени старой масляной лампы, для того чтобы наглухо запечатать укладку. В камере, в конце самого узенького прохода, этот ларец останется дожидаться появления достойной души, которая, возможно, обнаружит его и доставит тем, кому предназначалось послание.
Фальшивый свиток он спрячет в одной из соседних пещер, где ессеи хранят свои самые важные документы. Поле его Миха заполнит перечнем не существующих на деле сокровищ и мест, где они якобы спрятаны, чтобы сбить со следа тех, что недостоин знать истину.
Миха улыбнулся при мысли, как хорошо все складывается. Фальшивый свиток благодаря подложному перечню несметных богатств станет гарантией того, что после его обнаружения с ним станут хорошо обращаться и извлекут на свет как можно быстрей. Тот, кто недостоин знать истину, увидит в нем только отражение своей алчности. Праведник же или достойный разглядит за словами еще одно послание, послание, которое приведет его к настоящему документу.
На самом деле Миха совершенно не представлял себе, как он сумеет со всем этим управиться. Теперь свитков стало два, тогда как у него не было времени даже и на один. А ведь еще требовалось поломать голову, как написать тайное сообщение, чтобы оно не бросалось в глаза недостойным, и в то же самое время, чтобы его мог обнаружить праведный человек.
Я не смогу это сделать.
Сердце его упало. Неужели история предательства никогда не будет поведана? Хуже того, неужели тайна, которую передал ему Иешуа, навсегда останется тайной и неужели же все человечество обречено?
Миха закрыл глаза и вызвал в своем сердце и в мыслях образ своего друга.
«Иешуа, – мысленно произнес он, – все потеряно, боюсь, я подвел тебя».
Черты его дорогого друга, казалось, выступили из тени дальнего угла пещеры.
– Ты не подведешь, – мягко прошептал Иешуа, а затем исчез так же быстро, как и появился.
Как только видение пропало, от меди, на которой он делал оттиски, казалось, стало исходить тепло, какого Миха никогда раньше не ощущал.
Мгновение назад его руки были слабы, теперь в них пульсировала энергия, а смешанное со страхом смятение сердца и разума заменились непреклонным стремлением.
Миха работал размеренно и умело. Ни над чем не задумываясь, словно его вел кто-то иной, и в те часы, что прошли от заката и до рассвета, он, не делая перерывов, легко завершил свою миссию.
К тому времени, когда вдали послышался стук копыт, все было готово. Фальшивый свиток лежал за нагромождением камней в одной из пещер ессеев, а подлинный был укрыт в глубине пещеры Михи. Оба свитка были освящены молитвой. Убедившись, что детище его трудов и любви как следует спрятано, Миха двинулся к выходу из пещеры и стал дожидаться, что еще уготовано ему Господом.
ГЛАВА 53
День одиннадцатый, позднее утро
Хиллингдон, Лондон
В течение ближайшего получаса Гил выудил из банкомата нужную ему сумму, поймал такси и отправился к Сарками, мысленно представляя себе лишь одно: он постучит, Сарками ответит, Сабби, корпящая над переводом, оторвет взгляд от медных полос.
Правда, у мизансцены имелись две версии. В одной из них Сабби выражала бурное восхищение тем, что он сам, без чьей-либо помощи сумел добраться до них. В другой она вообще стояла у телефона, названивая ему в отель. Сердитая, но в то же самое время облегченно вздыхающая, увидев, как он входит в дверь дома Сарками. Оба сценария казались ему просто прекрасными.
Однако действительность не имела ничего общего с тем, что он себе навоображал. Маленькие, но глубокие выемки в зеленой краске и щепки, торчащие в дверном полотне тщательно запираемой мастерской Сарками, ни с чем не вязались. Два замка были наполовину выломаны, остальные исчезли. Гил заколебался, не очень уверенный, что он хочет войти в этот дом, но при этом и не представляющий, когда еще он получит такой шанс.
Он оглянулся на перекресток, где громыхали машины и грузовики, измерив взглядом кратчайшее расстояние до спасительного многолюдья. В случае надобности это могло пригодиться.
Набравшись храбрости, он осторожно повернул ручку, готовый захлопнуть дверь при малейшем движении внутри дома. Комната, в которую он вошел, выглядела точно так же, как и накануне. Никаких перевернутых столов, разбросанных книг, никаких следов чего-то, хотя бы отдаленно напоминающего борьбу. Гил медленно продвинулся в глубь мастерской, чтобы осмотреться получше, но из предосторожности оставил дверь открытой на случай внезапного отступления.
К рабочим столам никто не прикасался. Все было как прошлой ночью. На расчищенной части одного из столов лежали те же обрывки пергамента, свитки, полоски меди. Гил не знал, успокаиваться ему или, наоборот, начинать всерьез беспокоиться. Все было непонятно.
Если Сарками начал разрезать медный свиток, наверняка остались бы следы его работы. Алмазная пилка, какие-нибудь медные крошки, подстилка, на какой он работал, что-нибудь должно было остаться. Если Сарками и свиток забрали силой, то где же свидетельства состоявшейся схватки? Их нигде нет.
Гил обеспокоенно оглядел комнату в надежде увидеть магазинные пакеты Сабби, поскольку она оставила их здесь прошлой ночью. Ничего. Ни пакетов, ни свитка, ничего, что могло бы удостоверить, что они с Сабби вообще были здесь когда-либо.
Он молча направился к спальне. Он не заходил туда прошлой ночью. Может, лишь чуточку более опрятная, чем гостиная-тире-мастерская, она все же выглядела точно так же, как и всякая другая спальня. Только желтый свитер в цветах, свисавший со спинки кровати, дисгармонировал с относительной белизной покрывала. Сердце Гила забилось сильней, когда его накрыла и захлестнула волна осознания.
Это был свитер Сабби. Ярко-желтый свитер, который она ежедневно носила и который служил Гилу ориентиром во время вокзальной гонки, дурацкий желтый свитер, дававший ему нескончаемую возможность ее поддевать, тот самый, она натянула в отеле, когда отправилась в пустой номер, чтобы проверить, что делается на улице. То, что он принял за цветы, было совсем не цветами, а какими-то бурыми пятнами. Пятнами крови. Ее крови.
К горлу Гила подкатил комок ужаса. Кровь блестела.
«Она еще не подсохла?»
Его сердце заколотилось так сильно, что он с трудом мог дышать. Он медленно подошел и дотронулся до свитера. Самое большое пятно было все еще влажным и липким. Гил поднес свитер к лицу, чтобы по запаху убедиться, что его догадка верна. Пятно ничем не пахло.
Оставался единственный способ проверки: попробовать на язык.
Он не мог. Это было бы слишком.
Гил так и не успел провести свой анализ. Тонкий железный прут ударил его прямо в основание шеи. Желтый свитер с бурыми пятнами упал на пол, а следом за ним и Гил.
ГЛАВА 54
На третий день после распятия, утро
Пещеры Кумрана, Иудея
На фоне безоблачного неба показалась фигура Иосифа Аримафейского. Миха бросился к нему в надежде увидеть рядом с ним Иешуа. Иосиф ехал один.
– Все свершилось. Кончено. Они сделали все так, как ты и сказал, – сообщил Иосиф.
Он закрыл лицо руками и зарыдал.
– Он мертв? – вскричал Миха. – Петр, Иаков и другие… они…
Иосиф поднял свое залитое слезами лицо.
– Они пришли, как только заснули стражники. Они, наверное, ждали и следили. Как только я вошел в гробницу, они пришли с какими-то людьми, которых я не узнал. Одни из них схватили меня и удерживали до тех пор, пока остальные не вынесли тело. Я умолял их позволить мне пойти с ним, – горестно произнес Иосиф. – Они засмеялись и вылили содержимое фляги, которую ты оставил им, в грязь. А затем они забрали его. Оставшиеся окружили вход в гробницу, и, когда к ним приблизились те, что явились на шум, эти лжецы принялись бесноваться и выкрикивать сказки о том, что Иешуа вознесся на небеса.
Миха засомневался в услышанном.
– Люди поверили им? – недоверчиво спросил он.
– Люди верят в то, во что хотят верить. Так же как тебе или мне, многим хотелось, чтобы он от нас не ушел.
– А что же стражники?
– Шум вывел их из спячки, и, увидев, что Иешуа исчез, они испугались. Такое страшное преступление легко могло кончиться для них смертью, поэтому они примкнули к очевидцам вознесения.
На лице Михи отразились все его сердечные муки.
– Нет! – воскликнул он. – Они неспособны так лгать! Только не о мертвом!
– Я тоже так думал, – согласился Иосиф. – Это обыкновенные стражники, ты же знаешь. Но страх сделал их сообразительными. Сейчас они уже заявляют, что Иешуа предвидел свою кончину на кресте и предсказал свое воскресение.
Все еще не веря, Миха покачал головой и спросил:
– Но что же они с ним сделали?
Иосиф снова зарыдал.
– Я не знаю, что с ним произошло. Я даже не знаю, был ли он еще жив, когда они забрали его.
– Они не оставят его в живых, – прошептал Миха. – Это было бы неразумно. Иначе зачем бы им понадобилось выливать то, что они считали противоядием? Нет, они убили его. И это так же верно, как если бы они задушили его собственными руками.
– Я ничего не мог поделать, – рыдал Иосиф. – Если бы только я мог, я дал бы ему противоядие, но я не мог.
– Я знаю, дорогой друг, – мягко сказал Миха, обняв сотрясающееся от рыданий тело Иосифа. – Я знаю.
Миха отступил на шаг и обретшим твердость голосом принялся инструктировать своего друга. Хотя, сам не зная почему, он сказал ему только о фальшивом свитке.
– Есть свиток, Иосиф, который я спрятал в одной из пещер ессеев. Там, на холме. Он внутри, за камнями. Мы с Иосифом Флавием бродили здесь, когда оба были учениками. Это было наше место для игр в искателей приключений. Он вспомнит.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – спросил Иосиф.
– Теперь ничего. Просто передай Флавию мои слова и предложи ему взять тебя в ту пещеру, но не позволяй никому и сам не пытайся искать свиток. Просто запомни местоположение пещеры и держи в голове, что свиток существует. Тайна, где он находится, пусть принадлежит вам двоим, тогда она не исчезнет. Затем наблюдай и сделай запись, если свиток обнаружат другие.
– А если этого не произойдет? – спросил Иосиф.
– Тогда вы оба перед кончиной передайте свое знание двоим другим, достойным этого знания. Таким же праведным и таким же честным, как ты и Флавий. Добрым людям, не снедаемым алчностью и не ищущим выгоды. Пусть те двое тоже передадут эту тайну еще двум достойным, а те, в свою очередь, следующим двоим, пока она не дойдет до тех потомков, которые придут, когда наступит время пролить свет на послание, какое несет в себе свиток. Может пройти много времени, прежде чем его обнаружат. Но к этому времени люди, возможно, будут нуждаться в истине, особенно если они продолжат поклоняться и почитать тех, кто подобен этим двенадцати.
– Ты думаешь, они станут почитать его, те, что прочтут свиток в будущем? – спросил Иосиф.
На какой-то миг в голову Михи закралось сомнение. Он не разрешал себе думать об этом до тех пор, пока слова друга не поразили его в самое сердце. Что, если никто ничего не разглядит в первом свитке за уловкой с сокровищами? Что, если никто никогда не отыщет второй свиток? Что, если правда никогда не будет открыта? Даже хуже, что, если та правда, которая будет открыта, не возымеет никакого значения для будущих поколений? Тогда человечество обречено.
Нет! Он не позволит сомнениям поколебать свою веру. Когда-нибудь праведный человек отыщет след, оставленный им. И отыщет подлинное послание и явленную им истину, и воспользуется ею для того, чтобы уничтожить ложь, которую апостолы творят сейчас для будущих поколений. И когда это произойдет, та душа, появления коей дожидается свиток, провозгласит слова, от которых зависит судьба человечества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40