Он сразу повеселел и теперь смеялся уже не притворно. Улыбаясь, поглядывал на руки Немца, хотя ещё только что совсем не было желания курить наркотик. Настроение сразу так поднялось, что про остальные проблемы с малолетками он даже не сомневался, что сможет их решить и жизнь сразу показалась ему прекрасной.
* * *
Играя в карты, Валёк и остальные вряд ли думали об игре. Изредка перебрасываясь незначительными фразами по поводу утреннего происшествия на старухе, чтобы хоть как-то отвлечься, они то и дело поглядывали на кабуру в потолке, всё время ожидая, что их позовут и угостят химкой обкуриться. За два часа, которые им удалось убить игрой, сушняк от предыдущего грева сверху уже прошёл и некоторые начисто забыли те слова багодарности, которые ещё недавно говорили в адрес Протаса.
– Да зря мы ждём походу, – с досадой бросил карты Лис, глянув на кабуру уже с каким-то презрением. – Не считают они нужным нас угощать. Кто мы для них такие?
– Ты завязывай, Лис, – опять попытался придержать его Стае. – Забыл, сколько они нам всего давали? Может, там и не химка на них шла.
– Да ну на х…й, не химка, – поднялся Лис и, не выдержав от утомительного ожидания, залез на батарею там, где была кабура.
– Не вздумай просить, Лис, – предупредил его Валёк. Он хоть и чаще всех поглядывал на кабуру всё это время, но держал себя в руках несмотря на то, что уже сам злился на Протаса. А высказанное сейчас Стасом предположение, что это могла быть не химка, охладило его.
– Да я не буду, даже звать не буду, – успокоил его Лис и позвал одного из суетящихся возле стола молодых парней: – Лопух, ну-ка ползи сюда, быстро!
Парень лет двадцати сразу поставил на стол свою кружку, которую хотел закипятить и быстрым шагом направился к Лису.
– Ну, ближе, хули ты встал, – скомандовал ему Лис, когда он нерешительно остановился в метре и посмотрел на стоявшего на батарее Лиса. А когда он быстро сделал шаг вперед, сказал: – Давай лапы, держи меня.
Парень с очень подходящим ему прозвищем Лопух покорно выставил руки и Лис встал на них, опёршись на стенку руками.
– Давай ещё выше подними, – сказал ему Лис. – И держись крепче.
На новом корпусе потолки были не такими высокими как на старом, и когда Лис, пошатываясь, залез на плечи Лопуха, то головой упёрся в потолок над своей головой. А когда поднял взгляд кверху, кабура оказалась прямо перед его носом. Не медля ни секунды Лис сразу засунул этот нос в дыру и слышно было, как он втягивает в себя воздух.
– Да тише ты, Лис, услышат, – предупредил его Валёк.
– Там ящик работает, – сказал Лис, высунув нос из кабуры, и посмотрел на Стаса победным взглядом. – Ну что? Иди, понюхай. Там химку курили, бля буду.
– Может это гашиш, – опять сделал предположение Стае.
– Чё, я химку от гашухи отличить не могу? – раздраженно произнес Лис, спрыгивая на пол. – Пиз…е-ец, такую завертуху большую поймали, даже на пятку нам не дали. Всё, можно спать ложиться.
Глянув на Валька, Лис раздражённо буркнул ещё что-то невнятное себе под нос и, увалившись на свою шконку, демонстративно отвернулся к стене. Стае посмотрел на Валька и нерешительно спросил:
– Чё, может в натуре подтянуть Протаса, спросить?
– Не-е, – покачал головой Валёк и с каким-то злым и задумчивым взглядом встал и заходил по хате. Сделав несколько шагов он остановился и, посмотрев на кабуру в потолке, произнес: – Если Протас не считает нужным уделить внимание, я у него просить ничего не буду.
Стае опустил голову и посмотрел на свою шконку, видимо, тоже собирался лечь спать. В наступившей тишине Валёк опять заходил по камере с грозным выражением лица. В какой-то момент он уже открыл было рот, чтобы сказать своим друзьям со злости, что за Протасом есть серьёзный косяк. Но остановился, поняв, что не сможет рассказать о том, какой именно за ним был поступок, потому что сам в нём участвовал. Но, походив немного и подумав, он решил хотя бы позлорадствовать над Протасом и со злой усмешкой произнёс.
– У Протаса тут тёлку его увели, еб…т её прямо у него под носом.
Лис, состояние которого не позволяло ему заснуть даже в тишине, сразу развернулся и тоже улыбнулся улыбкой, больше похожей на оскал и почти воскликнул радостно.
– Да ты чё?! А кто?
– Да есть тут один, – уклончиво ответил Валёк, прекрасно понимая, что называть Солому нельзя, иначе до него это дойдёт очень скоро.
Но Лису это и не особо нужно было, его грел сам факт.
– От, сохатый! – радостно воскликнул Лис, взглянув на кабуру. – И чё, он так и оставил это? Или он не знает?
– Да знает он всё, – с усмешкой махнул рукой в сторону кабуры Валёк. – Это ещё и друг его.
– И не предъявлял ни х…я, что ли? – радостно-удивленно спросил Лис.
– Да хули он там сможет предъявить? – презрительно посмотрел Валёк в сторону кабуры. – Там строгачи. По-любому вывернут всё так, что он ещё и виноватый останется.
– Чё, со строгого кто-то? – спокойно спросил Стае, не разделявший злорадства друзей по отношению к человеку, который столько им помогал. От Лиса он не удивлялся, тот всегда и был таким. Но от Валька, не зная истинную причину его поведения, он подобного не ожидал.
– Со строгого, – весело ответил Валёк и кивнул на кабуру. – Когда ваших тёлок е…ут, это вас е…ут.
– Вот лошара! – захохотал во всё горло Лис.
Валёк поднял взгляд на кабуру и задумался о том, как бы ещё насолить Протасу.
* * *
По возвращении в камеру радостный Солома тут же вкратце рассказал Пахе о разговоре, и сказав ему, чтобы подготовил для Немца место, сел писать Ольге. Его не столько интересовало услышать рассказ обо всём произошедшем от неё самой, хотя эти вопросы он тоже задал ей в мальке, сколько его переполняло чувство признательности и благодарности за то, что она не поддалась соблазну. Он написал ей столько приятных и тёплых слов, что сам стал её по-настоящему уважать и думал о ней с приятной улыбкой.
За письмом он даже не заметил, как прошёл почти час и даже удивился, когда дверь открылась и в камеру вошёл Немец с сумкой.
– Уже собрался? – спросил Солома, округлив глаза. – Быстро ты. Знакомься. Это Паха. – Он встал и представил ему всех сокамерников, даже шныря, которому тут же сказал: – Завари нам чаю, – потом он повернулся к Немцу и показал ему на шконку, на которой ещё недавно спал Паха и освободил её для более авторитетного арестанта. – Располагайся, здесь лучше, чем в общаковой хате. Там есть кому смотреть за тем аппендицитом.
– Да базара нет, – ответил Немец и поставил свою сумку под шконку.
Солома пока быстро запаял малёк для Ольги и отправил его по срочной в другую сторону. От Дунаева на обратном пути он узнал, что Ольгу перевели в один шесть, а на них идет дорога по другой стороне. Для него это, в принципе, роли никакой не играло.
Женские хаты почти все были одинаковы. Но он решил непременно навестить её там, как только весь кипеш уляжется и Дунаев немного освободится. Он знал, что у Ольги сильно мягкий характер. На всякий случай в мальке он написал ей, чтоб она передала от него привет Насте, чтобы там все знали, кто к ним заехала.
– Курнёшь? – спросил Немца Паха, доставая втаренную папиросу.
– Да сколько можно курить? – усмехнулся Немец и покачал головой.
– Ну, щас тогда, чай заварится, – сказал Паха, доставая конфеты. – Мы тебя позже ждали.
– Да нормально всё, – улыбнулся Немец на почти извиняющийся тон Пахи и повернулся к Соломе. – Сань, а это ты у малолеток за каких тёлок спрашивал? Коса там, и ещё какая-то…
– Да так, знакомые, – пожал плечами Солома даже не поворачиваясь, потому что доставал со своей сумки сшитые на зоне тапочки, чтобы подарить Немцу на встречу. – Держи, Ген, это тебе. Костюм есть приличный спортивный?
– Есть-есть, – кивнул на свою сумку Немец, беря тапки. – Ну и ну. Это где такие фильдеперсовые шьют?
– Уже не шьют. Умер этот сапожник, здесь он был, на сорок первой.
– Да-а, – протянул Немец без всякого сожаления, одевая тапки. – Как по мне шиты. От души, Саня.
– Если чё, вот костюм ещё есть нормальный, – чуть выдвинув из-под шконки свою раскрытую сумку Солома обернулся на Немца, сидя на корточках.
– Да все нормально, Сань, тусоваться есть в чём, – сказал Немец, все же взглянув на лежащий в сумке Соломы костюм. – Кому-то может нужнее будет.
Подошёл шнырь Витёк. Он поставил на импровизированный стол накрытую кружку и сразу ушёл обратно к двери. Все сразу стали рассаживаться вокруг поудобнее. Паха распаковал коробку конфет.
– Красиво жить не запретишь, – улыбнулся Немец, кивнув на конфеты.
– Да это только для встреч. Ну и так, если чё отметить, – пояснил Солома. – Обычно с простыми пьём. Но вообще не бедствуем, нормально.
– Ну так чё там малолетки рассказывали, Сань? – спросил Паха, доставая пустую кружку. – Ты так и не рассказал.
– А, да, – подхватил Немец. – Чё там за Коса? Не Протаса ли бывшая подружка, случайно?
– Не-ет. С чего ты взял? – спросил Солома с удивлением, а у самого в животе всё свело от злости и хорошее настроение сразу пропало. Он сразу понял, что Протас все рассказал или почти всё, не сказал только имени.
– А эта, вторая, как её? – спросил Немец и, видя напряжённое лицо Соломы, сказал: – Да ты чё, Сань? Мне вообще по херу эти тёлки, чтоб из-за них ещё переживать. Сами ж на х…й прыгают всем подряд, а кто-то из-за них ещё с ума сходит…
Солома, вдруг вспомнив, что Немец был в восемь семь как раз тогда, когда он послал маляву Протасу про Ольгу, сразу понял, что он, скорее всего её читал. Прищурив глаза Солома спросил:
– Ген, а ты в восемь семь сам заходил, или они тебя подтягивали?
– Они приглашали для базара, Саня, – кивнул головой Немец уже с серьёзным видом, решив посвятить Солому в детали. Авторитетный и уважаемый по лагерям Солома был гораздо ближе ему по духу, чем неизвестный ему ранее коммерсант. Да и скрывать это он не мог, при разговоре том присутствовали другие, и всё могло открыться.
– Погоди, – остановил его Солома, когда Немец уже хотел было продолжить тему. – Пока чай запаривается, пойдём тет-на-тет поговорим.
Они встали и, пройдя к двери, уселись на пороге.
– Витёк, иди-ка телевизор пока посмотри, – сказал шнырю Солома и повернулся к Немцу.
* * *
Бандера, и так спавший последнее время урывками, по часу – по два, теперь не мог заснуть вообще после этой ночи. С тех пор, как он вчера увидел настоящую Ольгу, возвращающуюся из бани, покой он потерял совсем. Да ещё и лицо её, спокойно смотрящее или даже совсем не смотрящее на творящуюся вокруг вакханалию, всё время стояло перед глазами и он никак не мог заснуть, сколько бы ни ворочался. Леший с Антоном, бурно обсудив и вдоволь насмеявшись над утренним происшествием, уснули ещё до обеда. И почти в полной тишине Бандеру посещало множество разных мыслей. В первую очередь он, конечно, грешил на Геру с Василичем, подсунувших ему вместо Ольги какую-то секс-машину. Но его злость на них гасило стоявшее перед глазами её лицо, да и Гере сейчас и так не позавидуешь после происшедшего. Хорошо ещё, если вообще с работы не выгонят. По крайней мере на этом продоле его уже точно не будет.
Повернув голову, Бандера посмотрел на сидящего у двери Юрия. Тот, естественно, был с поникшей головой, но Бандеру это уже совсем не радовало. Даже когда утром Леший вспомнил о том, что именно в один восемь сидела девушка Юрия, которая ему уже давно не пишет, и наверняка трахалась там с малолетками, Бандера не смеялся вместе с ним и Антоном над Юрием. Все его мысли были уже совсем о другом, его опять захлестнула волна чувств и он не мог спать.
Время было уже к ужину, когда из кабуры раздался голос.
– Возьмите малёк, с семь восемь, срочный.
Вано, как раз проснувшийся, чтобы сходить на парашу, сразу подошёл к кабуре и забрал его.
– Это в один шесть, – спокойно произнёс он, взглянув на адресат и, зевая, пошёл к окну, чтобы отправить его.
– В один шесть? С семь восемь? Срочный? – удивился Бандера. – Это что-то новое… Может, Солома перепутал, может, это нам? А кому там?
– Не-е, тёлкам, точно, – спокойно доставая крючком контрольку говорил Вано. – Написано Ольге Ш.
– Кому? – резко поднял голову Бандера.
– Ольге Ш. – повторил Вано и, взглянув на напряжённое лицо Бандеры, понял всё. Он ещё раз посмотрел на малёк и сказал как-то удивлённо: – Ну-у, ей.
Бандера не отводил взгляда от малька и сдвинул брови в раздумье. Для него вдруг сразу всё сошлось: и почему этот парень из восьмёрки говорил о том, что Ольгу, скорее всего, трахать должен был Солома, и почему сам Солома так изменился тогда в лице, когда Юрик сказал ему, что Ольга – его девушка, и почему Солома потом прислал маляву прессануть Юрика, даже не разбираясь, как действительно мог попасть к нему этот гашиш. Ведь он даже не спрашивал у Протаса, куда он мог деть тот крапаль, что он ему посылал, ведь это так просто. Перед глазами ещё и вместо лица Ольги встали все мальки Протаса, содержание которых уже забыл, но смысл вспомнил сразу. Он предлагал Бандере стать смотрящим за тюрьмой, а потом ещё и предлагал вроде любую помощь против Соломы или что-то в этом роде. А ещё он рассказывал о человеке, который обратился к нему за помощью, а сам выхватил его девчонку. «Уж не Солома ли это тебе дорогу перешёл? – подумал Бандера. – И уж не Ольгу ли он у тебя увёл? Ну да, кто ещё мог к тебе обратиться за помощью, когда ты сидишь в тюрьме?»
Пристальным взглядом Бандера провожал малёк, который Вано, осторожно поглядывая на Бандеру, привязал к контрольке и потихоньку просовывал через реснички. Потом Вано, придерживая контрольку в натяг, посмотрел на Бандеру уже в упор, но нерешительно. Они оба понимали, что Солома – это не Юрик, и его мальки читать или изымать они не станут. Бандера молча провожал взглядом уходящую из руки Вано контрольку, которую тянули на себя женщины. Потом он развернулся и посмотрел на Юрия, который тоже смотрел на Вано во все глаза. Он, конечно же, тоже слышал слова Вано, кому предназначена эта малява. Но догадался ли он, что это именно той Ольге? Ведь он тоже был в курсе, что её хату раскидали.
Но потом, поняв, что Юрий ему уже не конкурент, вернее, не главный конкурент, он переключился на Солому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46