Женщины стали осторожно переступать через ноги Ольги, которые лежали поперёк выхода. Она стала подниматься.
– Давай, давай, выскакивай. Я последняя выхожу, – скомандовала в свою очередь из клетки её обидчица.
– Что-то пока пацан её тут был, ты не трогала её, Коса, – с иронией сказал ей конвойный, который уже знал не первый раз ездившую на суд арестантку.
– Да чё мне её хахаль? – воспалилась та. – Он ей здесь уже не поможет. Ну-ка, иди, – пхнула она к двери Ольгу и встала у выхода со своим мешком.
Конвоир выпустил Ольгу и показал рукой, куда идти. Несмотря на свою похотливость, он не стал хлопать её по заднице рукой, как обычно это делал с молодыми заключёнными. Что-то человеческое шевельнулось в нём, и он понял состояние девушки, которую прямо со свободы забрали и посадили в клетку к прожжённым зечкам, к тем самым матёрым волчицам.
* * *
Юра уже сидел в автозаке в одной из двух, разделённых железной стенкой длинных клеток без света, и смотрел, как одна за другой проходят, согнувшись, женщины во вторую. Он сидел у самой двери, верх которой был решетчатый и всё видел, что происходит на улице.
Когда Ольга потеряла сознание он не находил себе места и всё жалобно звал её, но так и не дозвался. И вот сейчас он с замиранием сердца ждал, что её вынесут на руках. Но когда Ольга, пошатываясь, вышла сама и забралась по лестнице в воронок, у него отлегло, и он даже обрадовался.
– Оля! Олька, всё нормально будет! Держись! – подбадривал он её, прильнув лицом к решётке и жадно смотря на любимую.
Следом за ней прошла с тяжёлым вещмешком грозного вида девушка лет тридцати, которая окинула его надменным взглядом, прежде чем войти в свою клетку.
– Девятая! Всё! – послышался крик из здания, и зашла ещё одна хрупкая женщина с распущенными волосами.
– Девятая! – повторил конвоир у дверей клеток и, захлопнув за ней дверь, уселся на лавку перед ними. Второй, захлопнув входную дверь, уселся рядом с ними, и машина тронулась с места.
– Оля! Оля, ты как? – взволнованно спросил Юрий через решётку.
Ольга молчала, ещё не придя в себя. За неё ответила сидящая у самой двери, чтобы строить глазки конвою, та самая заключённая по прозвищу Коса.
– Всё, фраер. Просрал ты свою Олю, – с издёвкой произнесла она. – Теперь вон, симпатичные мальчики из конвоя её трахать будут вместо тебя. Правда, ребят?
Конвоиры улыбнулись ей в ответ и посмотрели на Юрия. Коса не давала им скучать, когда они её сопровождали.
Её голос хоть и звучал с иронией, но был таким грубым, что Юра даже не понял, что это была шутка. Он молящим взглядом уставился на ментов и, вцепившись в решётку пальцами, стал просить.
– Не трогайте её, пожалуйста. Слышите? Это моя невеста.
– Всё, забудь про свою невесту. Её помимо этих мальчиков ещё все дубаки на тюрьме перетрахают, как Зою Космодемьянскую.
Конвой явно забавляла эта сцена, и они решили даже подыграть своей любимой «актрисе», которая внесла приятное разнообразие в их скудные трудовые будни. Один из них вставил ключ-ручку в дверь, за которой находилась Ольга, и спросил у напарника:
– Ну чё, ты будешь?
Тот сделал вид, что раздумывает. А Коса, обрадовавшись игривому настроению конвоя, уступила место у двери Ольге и стала пихать её к выходу.
– Иди, иди, невеста. Сейчас женихи с тобой поиграют, как следует.
От страха Ольга сжалась и заплакала.
– Не-ет! Не надо! – заорал Юра, изо всех сил дергая решётку, и из глаз его полились слёзы отчаяния и бессилия.
– Ха-ха-ха-ха, – захлёбывалась от радости Коса.
В этот момент кто-то сзади тронул Юрия за плечо и сказал вполголоса:
– Не бзди, парень. Они угарают просто.
Юра обернулся на говорившего и тут же повернулся к ментам, надеясь увидеть шутливые улыбки на их лицах. Но те все же услышали, что ему кто-то подсказал, и решили доиграть до конца.
– Да не, чё-то не хочу. Башка болит, – сказал тот, который якобы раздумывал над предложением напарника. – А ты чё не хочешь?
– Так я же с Косой натрахался уже с утра. Ну смотри, как хочешь, – сказал второй конвоир и вытащил ручку обратно.
Юрий недоверчиво посмотрел на мужчину, который подсказал ему о хохме. Он даже не знал, верить ему или нет. Здесь, в этом мире, о котором он слышал столько разных страшных историй, по его представлению всего можно было ожидать.
Тем временем автозак подъехал к воротам тюрьмы и слышно было, как снаружи началось какое-то движение. Кто-то выскочил из кабины на улицу, захлопали какие-то двери. Коса по-прежнему кокетничала с ментами, сидящими на лавке напротив дверей клеток. Она уже оставила Ольгу в покое и переключила всё своё внимание на ментов.
– Ну что, мои хорошие? Наверное не увидимся уже больше в ближайшей пятилетке, на зону уже вояки повезут.
– Да, Косулюшка, – в тон ей с грустью сказал ближайший к ней молодой милиционер и сделал движение, как будто смахивает слезу. – Жаль расставаться с тобой, жаль.
– Нам будет тебя не хватать, – подыгрывал второй конвоир и все втроём весело рассмеялись.
– Но ничё, вот выйду, мы ещё встретимся. Правда? – наивно спросила Коса, полагая, что этой встрече парни будут рады.
Внешние ворота тюрьмы открылись и воронок въехал внутрь. Вокруг машины слышно было много голосов и лай собак. Раньше Ольга и Юрий видели тюрьму только снаружи, изредка проезжая возле её мрачной стены. Теперь же им предстояло увидеть её изнутри и пройти через все её испытания. Лязгнул замок входной двери, кто-то открыл её снаружи, и один из ментов отпрыгнул на улицу. Второй встал у дверей клеток и вставил ручку в дверь, где были женщины.
– Давай сразу в семёрку! – послышался командный голос откуда-то снаружи. – Открывай!
Конвоир открыл дверь женской клетки и скомандовал:
– Пошли! Первая!
– Ну, вот и всё. Вот я и дома. Пока мальчики, – лепетала Коса, неся свой мешок впереди себя.
– Давай, – хлопнул её по заду конвоир. – Вторая!
Когда Ольга вышла, Юра опять крепко вцепился в решётку и бессильно застонал. Он видел её состояние, но сделать ничего не мог.
– Оля, Олечка-а.
Она оглянулась на выходе и взглянула на него мокрыми от слёз глазами. Видно было, что она не прощается с ним, а просто ещё не пришла в себя и мало что понимает. Спрыгнув на мокрый после утреннего дождя асфальт она прищурилась от уже вышедшего из-за облаков яркого весеннего солнца и растерянно озиралась вокруг.
Вот она, тюрьма.
Вокруг нависали грозного вида здания с железными, похожими на жалюзи, решётками на стенах. Реснички у этих железных занавесок были расположены таким образом, что заключённых за ними не было видно. Но арестанты находили в них щели и видели всё. Некоторые из них даже кричали от удовольствия при виде красивой девушки.
– Иди к нам, красавица! – неслось с одной стороны.
– Давай лучше к нам, мы тебя приласкаем! – кричали с другой.
– А-а-а-а! – тоже кто-то выражал свои эмоции с третьей.
– Вперёд, не задерживайся! – вывел её из оцепенения грозный окрик кого-то из стоящих вокруг людей в военной форме, и она направилась к указанной двери.
Крики вокруг не прекращались. Не видящие месяцами и годами женщин заключённые тюрьмы радовались приятному зрелищу. Стоящие вокруг и тоже смотрящие на неё военные и лай собак ещё больше воздействовали на её и без того ужасное состояние.
Все собирались в одну кучу в одном из зданий СИЗО. Когда ожидали уже последних женщин, офицер, который стоял рядом с ними, удивлённо произнёс:
– Ну и ну. Восьмое марта уже месяц как прошло вроде. Женский день сегодня, что ли, в нашей бане?
Но кроме неунывающей Косы на его шутку никто не ответил.
– Давай к нам, командир, заодно и помоешься, – весело хохотнула она.
Потом он повёл всех по узкому мрачному коридору в конец корпуса, где другой офицер уже распахнул для них массивную дверь. А когда они все зашли туда, эта тяжёлая, обитая с обеих сторон толстым железом дверь с грохотом захлопнулась и слышно было как лязгнул, запирая их, огромный засов.
* * *
Когда стали выводить мужчин, Юра вышел первым и прошёл в корпус. Он очень удивился, увидев, как помимо тех двух человек, которые сидели с ним в клетке в суде, к ним присоединилось ещё шесть заключённых. В темноте клетки воронка он даже и не видел, что внутри уже кто-то был. Почти все были со спортивными сумками или вещмешками, а у него в руках было пусто и ему казалось, что именно поэтому на него так косятся двое из тех заключённых, кого он в суде не видел. Вид у них был такой, что он сразу вспомнил все виденные им про тюрьму или зону фильмы.
«Какие там были цивильные, белозубые бандиты, по сравнению с этими рожами», – думал он, совсем забыв, что в кино бандитов изображали актёры, а теперь он попал в настоящую, не киношную жизнь.
Когда к ним присоединился последний арестант и все собрались в коридоре корпуса, один из офицеров повёл их в какую-то комнату, если её можно было так назвать.
– А чё, всех на шмон что ли? Мы же с суда трое! – попробовал воспротивиться один из тех, кто сидел с Юрием в клетке суда.
– Давай, давай, не базарь, расчехляйся, – оборвал его грубым голосом офицер и спросил у кого-то из подчинённых: – Где там Женя?
– Ну п…здец, – выругался вполголоса тот, который не хотел идти на обыск, – щас придёт, дьявол. Этот может и в жопу палец засунуть.
– Кто? – удивленно спросил Юрий, раздеваясь вместе со всеми.
– Щас увидишь кто. Женя Шмон щас придёт.
Одновременно с этими словами в помещёние зашёл невысокого роста светловолосый офицер лет пятидесяти. Когда-то, обыскивая подозрительного заключённого в нетрезвом состоянии, этот служака засунул тому арестанту палец в анальное отверстие, чтобы проверить, нет ли там торпеды с деньгами или ещё с чем-то запретным. Повторялось ли это неоднократно – неизвестно, не каждый же будет рассказывать, что ему в попу пальцем ткнули. Но того одного раза, когда это произошло на глазах у всего этапа, было достаточно, чтобы об этом офицере, ответственным за обыски заключённых и камер, слагали легенды.
Этот Женя Шмон цепким взглядом оглядел всех и выборочно полапал своими руками одежду некоторых арестантов уже после того, как её осмотрел сержант.
– Нагинайся. Булки раздвинь, – спокойно и привычно командовал он. – Одевайся.
Заключённые по очереди подходили к нему голыми и, нагнувшись, раздвигали руками свои ягодицы. АЖеня, полуприсев, вглядывался в анус каждого с расстояния вытянутой руки. Палец он никому не засунул, но когда дошла очередь до Юрия и Шмон позади него немного задержал свой пристальный взгляд на его анусе, Юра весь сжался в ожидании того, что вот сейчас-то этот дьявол и пустит свой знаменитый палец в ход, а точнее, в проход.
Но офицер не стал этого делать и Юра облегченно выдохнул, когда последовала команда одеваться. То ли от пережитого волнения, то ли ещё от чего, у него заурчало в животе и нестерпимо захотелось в туалет. Он сказал об этом тому заключённому, с которым уже хоть немного пообщался.
– Терпи, чё делать, – ответил тот равнодушно, складывая свои развороченные вещи обратно в сумку. – Щас в отстойник отведут, там сходишь.
– Куда? – переспросил Юрий, думая, что отстойником тот называл туалет.
– В этапку, – пояснил его «товарищ по несчастью» более популярно, поняв, что в тюрьме человек впервые.
Но Юрий всё равно не знал и этого слова и, чтобы не показаться полным профаном, он кивнул головой, как будто он понял и, сжав мышцы ягодиц, стал терпеливо ждать. Рядом складывал вещи второй сосед по судебной клетке. Он был очень крепкого телосложения и казался просто огромным.
– Первый раз здесь? – спросил этот здоровяк, и в ответ на кивок Юры предложил: – Держись рядом со мной, не пропадёшь. Меня Олег зовут.
– Меня Юра, – кивнув головой ответил он, обрадовавшись поддержке.
Когда все оделись и вышли обратно в коридор, тот офицер с грубым голосом, которого сосед по клетке назвал ДПНСИ, скомандовал с иронией в голосе:
– Та-ак! Красные, зелёные, голубые выходи!
Заключённые, уже привыкшие к юмору тюремного офицера, заулыбались. А Юрий ничего не понял и остался стоять в недоумении, не зная, что делать. А когда из их строя вышло двое человек со своими вещами, он уже хотел спросить у Олега, что это всё означает, но его оборвал грубый голос ДПНСИ.
– Этих – в восьмёрку! – скомандовал он одному из своих помощников и, когда вышедших двоих куда-то повели, повернулся к оставшимся. – За мной.
Их повели длинными тюремными коридорами в другой корпус, это было понятно по одному узкому переходу, по бокам которого не было дверей тюремных камер. Все шли молча, но расслабленно, видно было, что этот маршрут для них привычен. Юрия тоже окружающая обстановка не напрягала, как бы она не была мрачна. Пока он беспокоился только об Ольге и совсем не думал о себе, к тому же сильно хотел в туалет и думал о том, что скорее бы прийти в этот отстойник или как его там «сосед» назвал.
Наконец их подвели к двери, на которой крупными цифрами было написано 74, и какой-то прапорщик, ожидающий их возле камеры, отворил для них эту дверь.
* * *
Как только девушки и женщины оказались в своём отстойнике одни, Коса сразу подошла к Ольге.
– Ну что, лапочка? Попала? – тон её был насмешливый, но наглый вид и бегающий по Ольгиной одежде взгляд не предвещал ничего хорошего.
На Ольге был дорогой деловой костюм, подаренный накануне Юркой в день её рождения. На суде хотелось выглядеть прилично и она надела его. Глаза Косы ясно выражали её заинтересованность этим костюмом, так же как и плащём, который Ольга, как назло, одела сегодня, несмотря на уже установившееся тепло. Не ускользнули от её взгляда и модные сапожки Ольги, тоже подаренные Юркой на прошедший женский день.
Даже невооружённым глазом видно было, что вся эта одежда будет мала Косе, выглядевшей крупнее Ольги. Также видно было и то, что наглая заключённая очень переживает по этому поводу и усиленно думает, что бы предпринять. Упускать такие шмотки ей явно не хотелось, но и напялить это всё на себя она не смогла бы. Даже её рот, не умолкающий до этого ни на минуту, сейчас не изрекал никаких выражений.
Наконец, решившись довольствоваться хотя бы плащом, который тоже стоил немало и его можно было бы выгодно обменять на что-нибудь, она с сожалением произнесла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46