– Да-а, повезло кому-то, в чью хату попадёшь. Дайка плащ твой посмотрю, – она протянула руку, одновременно доставая из кармана пачку сигарет.
Голос Косы звучал так грубо и уверенно, что Ольга безропотно подчинилась и стала снимать плащ. Вид этой агрессивной арестантки, спокойно прикуривающей сигарету и даже не смотрящей на саму Ольгу, не оставлял у девушки сил и мужества сопротивляться. Но не успела она ещё раздеться, как дверь открылась и на пороге появились женщины в военной форме.
– Вещи к осмотру приготовили, – скомандовала та, что была с офицерскими погонами.
Коса, не спуская глаз с плаща, который Ольга сняла и отдала одной из досмотрщиц, стала распаковывать свой мешок, который ей передали в суде через конвой.
– Больше вещёй нет? – спросила Ольгу после осмотра плаща военная. – Раздевайся.
После обыска всех арестанток офицер взяла у своей помощницы, держащей стопку каких-то папок, листок бумаги и зачитала список фамилий.
– Кого назвала, пошли. С вещами, – скомандовала она и встала в дверях.
Все стали собираться, кроме Ольги и ещё одной женщины. Коса, поглядывая на стоящую в проходе досмотрщицу, сверлила взглядом Ольгу и находящийся в её руках плащ. Но присутствие людей в военной форме всё же остановило её и, бросив на Ольгу последний печальный взгляд, она вышла из помещёния последней вслед за остальными заключёнными.
– Куда их? – спросила Ольга у единственной оставшейся сокамерницы, когда дверь опять закрылась.
– По хатам, они-то уже прописаны все. А мы с тобой ночевать будем здесь, в отстойнике, – отвечала сокамерница, расстилая на нарах свою джинсовую куртку. – Меня Лера зовут. Тебя как?
– Ольга, – коротко ответила она, и тут же спросила про Юрку. – А парней куда отведут?
– Он у тебя красный? – спросила Лера.
– Нет, – ответила сначала Ольга, поняв вопрос сокамерницы буквально.
– Ну если не красный и не петух, то на новом корпусе в отстойнике щас будет после шмона. А если б красный был, то вот здесь за стенкой бы сидел, – хлопнула Лера по стене у себя за головой.
Как раз в это время послышался лязг стальных засовов соседней камеры и топот ног в коридоре.
– Вон как раз с нашего этапа закрывают, – пояснила происходящее Лера.
Ольга, услышав, что любимый мог бы быть за стенкой, сразу встрепенулась и оживилась. Её шоковое состояние уже начало проходить, и она постепенно стала воспринимать реальность. Ещё и сознание возможной близости с Юрием заставили её сердце биться чаще.
– Слушай, а что такое красный или петух? – спросила Ольга, в надежде, что хоть какое-то из этих определений относится к Юрке. – А то я не поняла сначала, может он у меня и относится к кому-нибудь.
– Петух – это пидор, – объяснила Лера. – Это-то знаешь что такое?
Ольга кивнула.
– Ну вот, – продолжала сокамерница, – а красный – это вязаный по зоне, – сказала она и, видя, что Ольга не понимает значение и этих слов, предложила: – Да ты спроси у них сама, чё ты. Туда ещё стукачи ломятся и те, кто на следствии сдавал, бывает. Может в натуре туда кинули.
– А как спросить? – подскочила Ольга, молясь, чтобы Юрка оказался кем-нибудь из названных Л ер ой непонятных слов.
– Да по параше вон, – кивнула сокамерница на то место, которое Ольга считала туалетом. И видя её округлившиеся глаза, взяла её за руку и подвела к этому месту. Вытащив за верёвочку целлофановый кляп, который закрывал сливное отверстие, она крикнула туда, наклонившись немного. – Восьмёрка!
Ольга смотрела на неё удивлёнными глазами. Но когда из отверстия раздался отчётливый, но исходивший как из глубокого колодца мужской голос, она кинулась к сливному отверстию и крикнула туда, нагнувшись слишком сильно:
– Юра, Юра у вас там?
– Да не кричи, и не лезь ты в парашу, он нормально слышит, – одёрнула её Лера. – Я кричала, потому что звала.
– Какой Юра? – раздалось из «параши».
– Юру щас к вам не закидывали? – спросила уже сама Лера, боясь, что Ольга опять нырнёт в это отверстие.
– Нет, не закидывали, – послышался ответ, и Ольга сразу потускнела. Она присела на корточки у стены прямо возле этого туалета и закрыла глаза.
– Не сиди никогда возле параши, – тут же подняла её Лера, – иди вон плащ свой постели и ляж. Скажи спасибо дубачке, а то бы сейчас нечего стелить было бы. Коса бы тебя разлатала.
– Дубачке? – переспросила Ольга, опять не поняв сокамерницу и та, пользуясь своим положением бывалой арестантки, начала ей всё объяснять.
* * *
Когда Юрий заходил в камеру, которую по дороге кто-то назвал этапкой, а кто-то почему-то транзиткой или отстойником, на него были устремлены множество взглядов находившихся там людей. У большей части из них вид был ненамного лучше, чем у тех двоих неприятных парней, что оглядывали его в коридоре. От пристального взгляда десятков таких глаз он даже поёжился. Успокаивало только то, что рассматривали не его одного, а всех вошедших вместе с ним людей.
– О-о-па, бля, какие люди в Голливуде! – раздался радостный возглас откуда-то из глубины отстойника, как только дверь за ними закрылась. Это кто-то узнал среди прибывших своих знакомых и вышел приветствовать тех двоих парней, оглядывающих Юрия перед обыском. – Колёк, Воха – поздоровался он с обоими, называя их по именам при дружеском объятии.
Они ушли в глубь камеры. Остальные вошедшие тоже стали расходиться, выискивая себе место, чтобы устроиться со своими вещами и ища глазами знакомых. А Юрка остался стоять на пороге, не зная, что делать. Олег куда-то сразу исчез в толпе.
Не увидев никого из своих знакомых, остальные обитатели отстойника сразу отвернулись и продолжили заниматься своими делами. Кто в карты играл или перебирал свои вещи, кто кипятил воду в кружке маленьким кипятильником. Но кое-кто остался сидеть и смотреть на стоящего в дверях Юрия, и он чувствовал себя под этими взглядами очень неуютно. А когда он, вспомнив, что сильно хочет в туалет, стал оглядываться и увидел, что на этом самом туалете в углу камеры, отделённым от остального помещёния только невысоким бортом, один заключённый нагинает на этот борт другого и пристраивается сзади своим огромным членом, ему впервые стало страшно.
До этого момента он переживал только за Ольгу, и о себе как-то совсем не думал. А теперь, попав в это страшное место, он забоялся уже за себя и сразу забыл про любимую. Обстановка вокруг была зловещёй. Ужасные грязные стены и полы уже вызывали у него, привыкшего к удобствам и комфорту, отвращение. А тут ещё и несколько из тех неприятных рож, коими была битком набита эта камера или, как её называли, этапка, рассматривали его кто в открытую, а кто исподлобья. Да ещё и никто из находящихся здесь заключённых даже не обращал внимания на худого длинного арестанта, спокойно трахающего на «параше» своёго сокамерника и которого, видимо, открывание двери для завода этапа только оторвало от этого занятия. Казалось, что такая картина здесь была вполне нормальной, и от этого становилось ещё страшнее.
Юра искал глазами своёго соседа по судебной клетке, чтобы не стоять так одному, но не видел его среди множества заключённых. Вместо Олега из суетящейся массы к нему вышел тот самый неприятный тип, который разглядывал его в коридоре и которого один из заключённых назвал при встрече Воха. Он подошёл к нему и, дружески положив руку на плечо, произнес:
– Чё стоишь как не родной? Давай к нам.
– Мне в туалет надо, – еле выговорил от напряжения Юра. Он стоял уже плотно сжав мышцы ягодиц и боялся двинуться с места. В животе опять заурчало.
– Разрядиться что ли? – спросил Воха, и в голосе его почувствовалась заинтересованность.
Юра кивнул головой, подумав, что на тюремном жаргоне посещёние туалета называется так. Воха сразу повернулся к туалету.
– Лапша, давай завязывай, освобождай парашу, – обратился он дружеским тоном к увлечённому сексом долговязому.
– Ща-ща, погоди, Box, – отвечал тот, пыхтя, – дай кончить. Не каждый день петушков закидывают к порядочным. Здорово, кстати.
– Щас, он быстро, – сказал Воха Юрию, – пойдём пока устроишься.
– Я здесь подожду, – выговорил Юра.
Воха бросил взгляд на Лапшу, который увеличил темп своих фрикций, и повернулся обратно к Юрию.
– Ну ладно. Разрядишься, подойдёшь. Мы вон там расположились, на нижнем ярусе, – он указал рукой и направился туда сам, рассматривая по пути остальных заключённых, занимающихся своими делами.
Юра посмотрел на того парня, которого насиловал Лапша. Он не был уверен в том, что это именно насилие, потому что тот не сопротивлялся. Но и любовной сценой этого нельзя было назвать. Хоть загнутый парень и молчал, но лицо его искажала гримаса боли. Вероятно, огромный член Лапши доставлял ему массу неприятностей. Юра слышал раньше, что в тюрьме для этих целей существуют специальные люди. Но слышал так же и то, что здесь и насилуют, избивают, калечат и даже убивают, и от этого становилось жутко.
Наконец Лапша дернулся и затих, тяжело и прерывисто дыша. Он сказал что-то своёму загнутому партнёру, но из-за гомона Юра не услышал слов, вытащил из него свой член и, открыв находящийся здесь же кран с водой, стал его мыть.
С трудом дождавшись, пока они слезут с параши, Юра сразу заскочил туда и облегчённо расслабился, даже не стесняясь издаваемых при этом звуков.
– На бумагу, зажги, – протянул ему пару сложенных в несколько раз листов и коробок спичек какой-то дедушка с руками в наколках.
Юра увидел у себя под ногой пепел от горелой бумаги и понял, что её жгут здесь для того, чтобы не воняло. Обрадовавшись своей сообразительности, он зажёг бумагу и стал думать, как здесь смывают за собой, чтобы не спрашивать хотя бы об этом. Догадался быстро. Оказалось, что не всё здесь так сложно.
– Семь четыре! – раздался голос откуда-то сверху и звучал он как из трубы.
– Говори, – кто-то на верхнем ярусе поднялся на ноги и Юрий, уже умывающий руки после туалета, заметил в потолке над говорившим небольшую, с кулак, дырку.
– Чё, откуда этап? – раздался голос из этой дыры.
– С ИБС, – ответил тот, что был на ногах.
– С КПЗ, – послышался голос из отверстия, но слышно было, что он просто повторил ответ своим сокамерникам сверху. Слышно было даже, что они ему тоже что-то сказали, только слов было не разобрать. Но говоривший сверху человек продублировал их вопрос чётко в дырку. – Из людей есть кто?
– Да, Воха и… – ответил стоящий на ногах заключённый и посмотрел вниз, в ожидании прозвища другого.
– Колёк Худой! – крикнули ему с нижнего яруса, куда уходил Воха.
– Воха и Колёк Худой, – повторил говоривший в дыру.
Юрка стоял в недоумении, приоткрыв даже рот. Вместе с ним зашли ещё столько человек, а назвали только двоих. «Остальные что, не люди что ли?» – думал он и вдруг услышал знакомый голос.
– Олег Плетнёв! – здоровяк Олег как раз вылазил из темноты нижнего яруса и Юрий, увидев его, сразу обрадовался и подошёл к нему.
– Воха, Колёк Худой и… Олег Плетнёв, – повторил в дырку ещё раз говоривший. Видно было, что перед произнесением последнего имени он нерешительно остановился, внимательно рассматривая Олега. Но встретившись с его уверенным взглядом всё же назвал его и сразу спустился вниз к Вохе и остальным, кто его окружал.
Они стали что-то обсуждать, поглядывая на Олега, но тот был к ним спиной и не видел этого. Он спокойно смотрел на Юрия и говорил.
– Не бойся, всё нормально будет. Пойдём, я место там нашёл.
– Подожди, – тронул его за плечо Юра, когда тот уже нагнулся, чтобы пройти на нижний ярус сваренных из толстого железа спальных мест, похожих на огромные стеллажи для инструмента. – Почему спросили, кто из людей есть? Здесь что, не все люди?
Ответить Олег не успел, к нему подошли вылезшие со своих мест Воха с тем парнем, который его встречал.
– Это с нами человек. Куда ты его тянешь? – обратился он к Олегу, смотря на него снизу вверх, но уверенно.
– Как он может быть с вами, если он со мной? – ответил Олег в тон задаваемого ему вопроса.
Тут к ним присоединился Лапша и, встав со стороны Вохи, спросил с хитрым видом:
– Что-то я не слышал о тебе ничё. Ты с каких будешь? Где сидел?
– Я не сидел нигде ещё, вот щас сижу. Местный я, – жёстко ответил Олег.
Он был выше даже длинного Лапши, и на всех смотрел свысока. При этом его голос выражал такую уверенность в себе, что Юра подумал о необычайной силе этого человека и его возможных связях в этом преступном мире, если он не сидев ни разу ведёт себя так жёстко.
– Из спортсменов что ли? – спросил Воха уже без прежней уверенности, глядя на его округлые мышцы. – Кто у тебя круг общения?
– Да ты всё равно не знаешь. Паша Ларион с Серым… Слышал про таких? – спросил Олег.
– Слышал, что ж не слышал… Паша же покойник вроде… – неуверенно сказал Воха.
– Да, там брат его рулит, Сергей. Прямо из централа рулит, там всё нормально.
– А тебя что сюда занесло? – спросил Воха.
– Деляна тут была, – пояснил Олег всё тем же грубым голосом.
Юра подумал, что если Олег и не сидел нигде, то общался с таким контингентом уже не раз, потому что хорошо понимает их и они понимают его. Сам же Юра с трудом разбирал, о чём идёт речь.
– Понятно, – сказал Воха и, перейдя уже на совсем дружелюбный тон, продолжил: – Ну, это, сам же знаешь… Уделить надо… на общее ну и… как посчитаете нужным…
Воха и остальные перевели взгляд на Юрия.
– А нечего уделять, у нас нет ничё, – ответил за него Олег.
– Как нет? Он же разряжался сейчас на параше… – недоумённо произнёс Воха. Видя, что Олег его в наглую обманывает, он опять заговорил жестко: – Я не понял? – посмотрел он на Юру.
– Ты чё, разряжался сейчас? – удивлённо спросил Олег, укоризненно посмотрев на Юрия.
– Ну-у… да… – также удивленно ответил Юрий.
– Ну? – опять спросил Олег.
– Что ну? – не понял Юрий и удивленно посмотрел на Олега.
– Уделить не хочешь? – вместо Олега серьёзно спросил Воха.
Юра перевёл свой удивлённый взгляд на него. Значение слова «уделить» было понятно и без объяснений, но Юрий никак не мог понять, чем именно нужно поделиться, если «разряжался» он на «параше» веществом никому не нужным, да к тому же неделимым по причине его сжиженного состояния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46